Реформу Ломоносова иногда сводили к простому заимствованию из немецкой поэзии. Это — упрощение. Ломоносов заимствовал из немецкой поэзии тонические ямбы, но возможность такого заимствования четко аргументировал: «Российские стихи надлежит сочинять по природному нашего языка свойству; а того, что ему весьма несвойственно, из других языков не вносить» {Ломоносов, 486}.
Первоначально он стремился писать на немецкий лад только полноударными ямбами, без пиррихиев (I, 5). Но вскоре отказался от этого (I, 6, 7, 9, 10). В немецком языке одно ударение падает в среднем на два слога, а в русском — на три. «Природное языка свойство» оказалось важнее иноязычного образца.
Ломоносов, а за ним и Сумароков считали ямб «высоким» метром, Тредиаковский защищал хорей. В 1744 г. они втроем издали книжку «Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых каждый одну сложил особливо»[7] (I, 2, 6, 12). В наши дни спор о том, какой размер сам по себе лучше, кажется наивным — но поэты стояли тогда лишь у истоков современного русского стиха. Тредиаковский написал свое «преложение» псалма 4-стопным хореем с чередованием рифм, а Ломоносов и Сумароков — 4-стопным ямбом. (Тредиаковский пытался спасти и свой 13-сложный хорей, меняя местами полустишия (пара 7 + 6, затем 6 + 7), чтобы, сдвигая цезуру, добиться чередования женских и мужских двустиший (I, 3). Но такой стих звучал неуклюже, аритмично.)
В споре победил Ломоносов. Через полвека, в 1790 г., в «Путешествии из Петербурга в Москву», в главе «Тверь», А. Н. Радищев писал: «Парнас окружен Ямбами, и Рифмы стоят везде на карауле». Действительно, ямб — основной метр поэзии XVIII в. Свыше 80% произведений и стихотворных строк написано ямбом, более 10% — хореем, на долю 3-сложников приходится 2% произведений и втрое меньше стихотворных строк, потому что этими размерами писали только небольшие стихотворения. Среди ямбов на первом месте стоят вольные (более четверти всех стихотворных произведений), за ними 6-стопные (четверть произведений) и 4-стопные (одна пятая). Трехстопные и смешанные — по 5% {Вишневский, 254–258}.
В стихосложении XVIII в. видны две противоположные тенденции. Поэтика классицизма (господствовавшего приблизительно до 90-х годов) требовала подражания прекрасным образцам и прикрепления стиля (высокого, среднего, низкого) к жанрам (высоким, средним, низким). С этим связана и тенденция прикрепления к жанру и стихотворных форм. Так, высокие поэмы и трагедии писали почти исключительно «героическим стихом» — 6-стопным ямбом (I, 13); басни, начиная с Сумарокова, — вольным (I, 20); оды — в основном 4-стопным (I, 5, 6, 7). Анакреонтика тяготела к 3-стопному ямбу и 4-стопному хорею (I, 9, 11). Хорей, преимущественно 4-стопный, вообще ощущался как размер «легкой» поэзии: любовных песен, стихотворений шутливых (I, 33), стилизаций под народный стих — в этом случае чаще белый, то с дактилическими окончаниями (I, 38), то с женскими (I, 41). Последний создал длительную традицию, дожившую до XX в. Им переводили у нас иноязычный эпос: финскую «Калевалу», «Песнь о Гайавате» Лонгфелло (IV, 79). М. Горький написал им «Песню о Буревестнике» (IV, 80).
Другая, противоположная, тенденция была следствием того, что новый русский стих только что родился, и надо было искать новые его формы. Дух экспериментаторства пронизывает творчество Тредиаковского, Сумарокова, Державина. Сумароков написал духовную оду вольными ямбами (I, 17), а в малых жанрах перепробовал много новых размеров и строф (I, 19, 21, 22), включая даже античный логаэд (I, 14), доживший до советской поэзии пеон III (I, 23). И. Ф. Богданович пишет свою «Душеньку» не 6-стопным, а вольным ямбом (I, 25). Ямб 6-стопный спускается с высот поэмы и трагедии до малых жанров (I, 18, 39) и вскоре становится универсальным; за ним в этом направлении следует 4-стопный (I, 40). Дольше всего сохраняется ореол «легкости» за 3-стопным ямбом и песенности — за 4-стопным хореем.
Интересны поиски безрифменного стиха. Тредиаковский разработал гекзаметр в огромной «Тилемахиде» (I, 4). Она была осмеяна современниками, и гекзаметр был забыт до XIX в.
В конце XVIII в. белый стих развивался в малых жанрах у Карамзина и его последователей (I, 35, 37, 38), а также в экспериментах Державина (I, 30).
Своеобразна ритмика ямба XVIII в. Самый популярный размер русской поэзии, 4-стопный ямб, в оде XVIII в. звучит тяжеловесно. Такой затрудненный ритм, прекрасно подходящий к высокому стилю оды, объясняется тенденцией выделять ударением не только концы строк (константное ударение), но и начала. Преобладает асимметричная III форма 4-стопного ямба с пиррихием на 2-й стопе («На ла́ковом полу́ моём»), II форма, в которой ударны 2-я и 4-я стопа, что создает ощущение симметричности, легкости («Из теремо́в свои́х янта́рных»), употребляется гораздо реже. Например, в отрывке из «Видения мурзы» (I, 29) из 52 стихов — III формы 16, II — 2.
Рифма. В XVIII в. кончается господство грамматической рифмы, типичной для XVII в. Еще в силлабике у Кантемира появляются разнородные рифмы (полосата — злата и т. п.); у Ломоносова их много: ночь — прочь и т. п. (I, 5). Ломоносов вначале иногда рифмовал мужские открытые без опорного согласного (льде — огне, I, 5), потом стал их избегать. Начиная с Сумарокова, ценится богатая рифма.
До Державина ударное е́ за единичными исключениями не переходило перед твердыми согласными в ё. Дерзкий новатор во всем, Державин наряду с традиционными све́т — сече́т, возвыше́нный — дерзнове́нный и т. д. (I, 26) вводит иногда разговорные тобою — струёю (I, 27). В отличие от предшественников, Державин часто пользовался неточной рифмой: уедине́нный — царе́вны, ласточка — касаточка, снигирь — лир, трубный — чудный и т. п. (I, 29, 31, 32, 34). У Державина были последователи, но XIX век опять вернулся к точной рифме.
