До рассвета на веки мои не слетает сон.

О, пойми, о, услышь, — ты, чей временем взгляд усыплен.

Толпы жаждущих умерли там, в пустынных песках,

Хоть из Хиллы Куфийской поток в пески устремлен.

Ты — с натянутым луком, обетам ты неверна,

Разве это клятва асхабов, чье слово — закон?

Без тебя мое тело колючки пустыни язвят,

Хоть лежу я на беличьих шкурах, в шелка облачен.

Как к михрабу глаза правоверных обращены,

Так мой взгляд на тебя обращен, лишь в тебя я влюблен.

Сам по собственной воле жертвою страсти я стал.

Стариком в этой школе подростков попал я в полон.

Смертным ядом, из розовой чаши ладоней твоих,

Я, как сладким гулабом, как чистым вином, упоен.

Я — безумец. Близ кельи красавиц кружусь я всю ночь.

Мне привратник с мечом и копьем его жалким смешон.

Нет, никто и ничто Саади не властно убить,

Но разлукой с любимой высокий дух сокрушен.

Не беги, не пренебрегай, луноликая, мной!

Кто убил без вины — отягчил свою душу виной.

Ты вчера мне явилась во сне, ты любила меня,

Этот сон мне дороже и выше всей яви земной.

Мои веки в слезах, а душа пылает огнем,

В чистых водах — во cне я, а днем — в беде огневой.

Слыша стук у дверей моих, думаю: это она.

Так мираж умирающих манит обманной водой.

Для стрелы твоей цель хороша — дервиша душа.

Кровь его на ногтях твоих рдеет багряною хной.

Твоя речь, как река, в беспредельность уносит сердца,

Что же соль ты на раны мне сыплешь беспечной рукой?

Ты прекрасна, и роскошь одежды лишь портит тебя,

Кисея на лице, словно туча над ясной луной.

Эту за ухом нежную впадинку ты позабудь,

Ты приникни к поле, пропитай ее красной росой.

Да, тюрчанка соблазна полна со свечою в руке,

В сладком уединенье с тобой, с головою хмельной,

Ты бы вешнего солнца затмила сиянье и блеск,

Если б солнечный лик не скрывала густой кисеей.

Саади, если хочешь, как чанг, быть в объятьях ее,—

Претерпи эту боль, чтобы струн своих выверить строй.

О караванщик, сдержи верблюдов! Покой мой сладкий, мой сон уходит.

Мот это сердце за той, что скрутит любое сердце, в полон уходит.

Уходит злая, кого люблю я, мне оставляя одно пыланье.

И полыхаю я, словно пламень, и к тучам в дымах мой стон уходит.

И о строптивой все помнить буду, покуда буду владеть я речью.

Хоть слово — вестник ее неверный, едва придет он и вон уходит.

Приди, — и снова тебе, прекрасной, тебе, всевластной, служить я стану.

Ведь крик мой страстный в просторы неба, себе не зная препон, уходит.

О том, как души бросают смертных, об этом люди толкуют разно.

И ж видел душу свою воочью: она — о, горький урон! — уходит.

Не должен стоном стонать Саади, — но все ж неверной кричу я: «Злая!»

Найду ль терпенье! Ведь из рассудка благоразумья канон уходит!

Тайну я хотел сберечь, но не уберег,—

Прикасавшийся к огню пламенем объят.

Говорил рассудок мне: берегись любви!

Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд.

Речи близких для меня — злая болтовня.

Речи нежные твои песнею звенят.

Чтоб умерить страсти пыл, скрой свое лицо,

Я же глаз не отведу, хоть и был бы рад.

Если музыка в саду — слушать не пойду,

Для влюбленных душ она как смертельный яд.

Этой ночью приходи утолить любовь,—

Не смыкал бессонных глаз много дней подряд.

Уязвленному скажу о моей тоске,

А здоровые душой горя не простят.

Не тверди мне: «Саади, брось тропу любви!»

Я не внемлю ничему, не вернусь назад.

Пусть пустынею бреду, счастья не найду,—

Невозможен все равно для меня возврат.

Пускай друзья тебя бранят — им все простится, верь,

Хулою друга верный друг Не оскорбится, верь.

Когда разлад войдет в твой дом и все пойдет вверх дном.

Не раздувай огня — судьба воздаст сторицей, верь.

Пока найдешь заветный клад, измучишься стократ,—

Пока не минет ночь, рассвет не возвратится, верь.

Пусть будет ночь любви длинна, — как музыка она,

Не сонной скуки — волшебства она страница, верь.

Но ты у глаз моих спроси, какой бывает ночь?

Как бред больного, ах, она — как огневица, верь.

Когда отрублена рука, о перстне не тужи,—

Стремленьям нет преград, они лишь небылица, верь.

Я знаю, нет у вольных птиц несбыточных надежд,

Они у пленных птиц, — тому виной темница, верь.

Как будто в зеркале, в лице душа отражена,

Коль не грешна душа, она не замутится, верь.

О Саади, когда тебя заботы ввергнут в сон,

То нежный ветер на заре и не приснится, верь.