Глава шестая. О ДОВОЛЬСТВЕ МАЛЫМ В стяжании пекущийся о многом Не знает бога, недоволен богом. Сумей богатство в малом обрести И эту правду жадным возвести. Чего ты ищешь, прах алчбой гонимый? Злак не растет ведь на праще крутимой! Живущий духом чужд телесных нег. Забыв свой дух, убьешь его навек. Живущий духом — доблестью сияет. Живущий телом — доблесть убивает. Суть человека постигает тот, Кто сущность пса сперва в себе убьет. О пище — мысли бессловесной твари, Мысль человека — о духовном даре. Блажен, кто сможет на земном пути Сокровища познаний припасти. Кому творенья тайна явной станет, Тот света правды отрицать не станет. А для не видящих, где мрак и свет, Меж гурией и дивом розни нет. Как ты в колодец, путник, провалился Иль твой — в степи открытой — взор затмился? Как сокол в высь небесную взлетит, Коль птицу камнем алчность тяготит? Коль от алчбы себя освободит он, Как молния, к зениту воспарит он. Как можешь ты с крылатыми сравняться, Когда привык вседневно объедаться? Ведь ангелом парящим, как звезда, Не станет жадный хищник никогда. Стань Человеком в помыслах, в делах, Потом мечтай об ангельских крылах. Ты скачешь, как несомый злобным дивом, На необъезженном коне строптивом. Скрути узду, иль волю он возьмет, Сам разобьется и тебя убьет. Обжора тучный, духом полусонный, Ты человек иль чан обремененный? Утроба домом духа быть должна, А у тебя она едой полна. Бурдюк словам о боге не внимает, И алчный от обжорства умирает. Кто вечными пирами пресыщен, Тот мудрости и знания лишен. Глаза и плоть вовек не будут сыты, И хоть кишки твои едой набиты, Бездонная геенна, твой живот,— Еще, еще прибавьте! — вопиет. Ел мало сам Иса, светильник веры, Что ж кормишь ты осла его без меры? Что приобрел ты в этом мире зла, Сменивши откровенье на осла? Ведь алчностью свирепой обуянных Зверей и птиц находим мы в капканах. Тигр над зверями царь, а поглядишь — Попался на приманку, словно мышь. И как бы мышь к еде ни кралась ловко, Ее поймает кот иль мышеловка. РАССКАЗ Мне человек, что речь мою любил, Слоновой кости гребень подарил. Но, за слово обидевшись, однако, Он где-то обозвал меня собакой. Ему я бросил гребень, молвив: «На! Мне кость твоя, презренный, не нужна». Да, сам к себе я отношусь сурово, Но не стергшо обиды от другого! В довольстве малым мудрые сильны, Дервиш и сам султан для них равны. Зачем склоняться с просьбой пред владыкой, Когда ты сам себе Хосров великий? А себялюбец ты? Ну что ж, смирись: Ходи, проси, у всех дверей стучись! РАССКАЗ Однажды скряга некий, полный страха, Явился с просьбой к трону Хорезмшаха. В прах перед шахом он лицо склонил, Подобострастно просьбу изложил. А скряге сын сказал недоуменно: «Ответь на мои вопрос, отец почтенный, Ведь кыбла там, на юге, где Хиджаз, Что ж ты на север совершал намаз?» Будь мудр, живи, страстями управляя, У жадных кыбла каждый день другая. Кто страсти низкой буйство укротит, Себя от горших бедствий защитит. Два зернышка ячменных жадный взял, Зато подол жемчужин растерял. Ты, мудрый, вожделенья укроти, Чтобы с сумою после не пойти. Укороти десницу! Свет надежды Не в длинном рукаве твоей одежды! Кто от стяжанья духом не ослаб, Тот никому не пишет: «Я твой раб!» Просителя, как пса, порою гонят. Кто мужа независимого тронет? Глава седьмая. О ВОСПИТАНИИ Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой — в тебе; он в существе твоем, Зачем другого числишь ты врагом? Кто победит себя в борьбе упрямой, Тот благородней Сама и Рустама. Не бей в бою по головам людей, Свой дух животный обуздать сумей. Ты правь собой, как Джам — смятенным миром. Пусть будет разум у тебя вазиром. В том царстве хор несдержанных страстей Сравню с толпой вельмож и богачей. Краса державы — мудрость и смиренье, Разбойники — порывы вожделенья. Где милость шаха злые обретут, Там мудрецы покоя не найдут. Ведь алчность, зависть низкая и злоба, Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба. Коль в силу эти все враги войдут, Они восстанут, власть твою сметут. Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится, Когда могуча разума десница. Ведь вор ночной из города бежит, Где стража ночи бодрая не спит. Царь, что злодеев покарать не может, Своей державой управлять не может. Но полно говорить, ведь все равно, Что я сказал, до нас говорено. Держи смиренно ноги иод полою, И ты коснешься неба головою. Эй, мудрый, лучше ты молчи всегда, Чтоб не спросили много в день Суда. А тот, кто тайну подлинную знает, Слова, как жемчуг, изредка роняет. Ведь в многословье праздном смысла нет, Молчащий внемлет мудрого совет. Болтун, который лишь собою дышит, В самозабвенье никого не слышит. Слов необдуманных не изрекай, В беседе речь других не прерывай. Тот, кто хранит молчанье в шумных спорах, Мудрее болтунов, на слово скорых. Речь — высший дар; и, мудрость возлюбя, Ты глупым словом не убей себя. Немногословный избежит позора; Крупица амбры лучше кучи сора. Невежд болтливых, о мудрец, беги, Для избранного мысли сбереги. Сто стрел пустил плохой стрелок, все мимо Пусти одну, но в цель неуклонимо. Не знает тот, кто клевету плетет, Что клевета потом его убьет. Ты не злословь, злословия нс слушай! Ведь говорят, что и у стен есть уши. Ты сердце, словно крепость, утверди И зорко за воротами следи. Мудрец закрытым держит рот, он знает, Что и свеча от языка сгорает. |
