Монах вновь возвысил голос:

- Мы всё пойдем путем, указанным Яном Гусом и Иеронимом Пражским - нашими мучениками за правду и свободу своего народа. Не так ли, братья?

- Так, так! Народ не может больше терпеть! Веди нас, Ян Жижка, не опустим мечи, пока не уничтожим всех врагов чаши!

Ян Жижка властно поднял руку:

- Пусть будет так! В добрый час! Значит, на тридцатый день июля все соберемся. Но время уже позднее, пора дать нашим хозяевам покой.

Гости стали расходиться. Войтех, попрощавшись с монахом, громко обратился к остальным:

- Друзья, не забудьте: если у кого нет оружия - пусть придет сюда, что-нибудь найдем. Счастливого пути вам всем!

Ян Жижка, попрощавшись с Войтехом и остальными, на секунду остановил свой взгляд на Ратиборе и Штепане:

- Ратибор и Штепан, проводите меня - мне надо с вами побеседовать.

Штепан вспыхнул от смущения и радости и подошел к рыцарю:

- Я готов, пан Ян.

Ратибор же в нерешительности замялся:

- Пан Ян, я вас догоню, мне надо с отцом кой о чем поговорить.

- Хорошо, поговори, а потом догоняй нас. Я иду к дому Матея Лауды, знаешь?

Ян Жижка со Штепаном, ломавшим себе голову, на что он мог понадобиться Жижке, вышли, а Ратибор в волнении ожидал, пока все разойдутся.

Когда затих шум шагов, Ратибор спросил отца:

- Я до сих пор не видал никогда этого монаха. Кто это, отец?

- Ян Желивский, проповедник церкви Снежной божьей матери у нас в Новом Месте.

- О-о, Ян Желивский! О нем сейчас вся Прага говорит. Паны, богачи и попы его ненавидят и боятся, а ремесленники и пражская беднота пойдут за него хоть в самое пекло.

- Да, после мистра Яна Гуса другого такого проповедника у нас еще не было. Он не только проповедует - он зовет народ бороться за правду... Ян Жижка ему большой друг... Ну, я пойду отдохну.

- Отец, я имею до вас одно дело, очень важное.

Войтех вопросительно взглянул на сына и сел на скамью:

- Говори, сынок.

- Я хотел вам сказать о Божене...

При последних словах в комнату вошла Текла со смеющимся лицом и весело сверкающими глазами. Видимо, она услышала последние слова Ратибора, потому что быстро его прервала, обращаясь к Войтеху:

- Муж, мне кое в чем Боженка призналась. Вижу, что и Ратибор с тобой о том же решил говорить. Не знаю, как ты, а я от всего сердца соглашаюсь.

Войтех недовольно насупился:

- Вечно ты, жена, решаешь все, не посоветовавшись со мной! - И снова обернулся к сыну: - Я знаю, о чем ты хочешь со мной говорить. Что тебе Божена по сердцу - это я давно вижу, и что ты ей тоже мил - еще раньше знал. Но мне печально, что ваше желание не сбудется: не могу позволить тебе взять в жены Божену.

Ратибор сначала побагровел, потом побледнел, губы его задрожали, но он ничего не мог сказать и стоял перед отцом, низко опустив голову. Текла открыла широко глаза, и радостное выражение ее лица сразу же сменилось изумлением и глубоким огорчением. Она всплеснула руками и бросилась к Войтеху:

- Но почему? Ради бога скажи: почему же?

Войтех мрачно указал ей на место рядом с собой:

- Сядь и слушай. И ты, сынок, послушай и пойми, в. чем дело, и тогда не будешь меня осуждать.

Старик, помолчав минуту, с болью в голосе заговорил:

- Не могу. Сейчас никак не могу, хотя от всего сердца хотел бы сделать Боженку своей дочкой... Слушайте. Дела мои такие, что не сегодня-завтра мы можем стать нищими. Если я не достану через неделю двадцать коп грошей, я лишусь и дома, и мастерской, и коровы, и свиней, и всего. А достать мне сейчас их невозможно. Ян Краса перед своим отъездом оставил мне на хранение двадцать коп грошей как приданое для Божены, и она стала богатой невестой. Добрый человек этот Ян Краса, хотя и купец. Первого такого купца вижу и, верю, последнего. Он истинный ученик нашего покойного мистра Яна Гуса... Так вот, если Ратибор женится сейчас на Божене, я знаю, и он и она никогда не допустят нашего разорения-уж я в этом уверен. Так что ж, выйдет, что мы за счет Божены свои дела будем поправлять? Так, что ли, жена? Ведь вся Прага будет зубоскалить о ловкости старого Войтеха. Ну, что ты скажешь, Ратибор? - Старик пристально глядел в лицо сыну, как бы стараясь прочесть у Ратибора в глазах его мысли.

Ратибор молчал. Старик, видимо, убедился, что в глубине сердца Ратибор с ним согласен, улыбнулся, встал со скамьи и ободряюще ударил сына своим могучим кулаком по плечу:

- Я сказал сейчас, но не говорю никогда. Потерпи, бог даст - времена изменятся, и не за нищего Ратибора пойдет Божена. Так-то...

Не говоря ни слова, Ратибор надел шапку и направился к выходу.

- Куда ты? - окликнул его отец.

- К пану Яну Жижке. Я скоро вернусь.

Пока Ратибор с самыми невеселыми мыслями шагал по кривым улицам Нового Места, Штепан и Ян Жижка уже подходили к дому Матея Лауды. Некоторое время они молча шли рядом, углубленные каждый в свои думы. Штепан то и дело поглядывал на своего спутника. Внимание Штепана привлекла походка Яна Жижки: несмотря на пожилой возраст и массивное телосложение, рыцарь ступал легко, бодро, словно двадцатилетний юноша, но в то же время шаги его были тверды и уверенны.

- Скажи мне, Штепан, что ты в дальнейшем собираешься делать? - прервал его мысли Ян Жижка.

Штепан не ожидал этого вопроса и смешался. Когда-то такие же вопросы ему задавал Иероним Пражский, затем мистр Ян Гус, но тогда ему было несравненно легче ответить.

- По совести сказать, я не знаю. Университетские мистры уговаривают меня в нынешнем году подвергнуться испытаниям на степень магистра ин артибус и остаться при университете. Ожидают моего согласия. Но у меня сейчас не лежит сердце к университету.

- Отчего же? Как станешь мистром, будешь получать ежегодно дохода тысяч двадцать пять коп грошей - для теперешней твоей нужды это целое богатство.

- Пан Ян, вот вы, наверно, мне не поверите, но скажу вам: не нужно мне ни университета, ни степени мистра, ни двадцати пяти тысяч коп.

- Так что же ты желаешь?

- В этом все мое несчастье, что я сам не знаю: проповедник из меня никудышный, воин тоже, а теперь нужнее всего хорошие проповедники нашей правды и хорошие воины для ее защиты.

- Значит, ты, так сказать, Потерял свою дорогу в жизни? Так, что ли?

- Пожалуй, что и так, пан Ян, - потупился Штепан, глядя себе под ноги.

- Но, может быть, твоя дорога вот здесь, рядом, и ее не надо долго искать?

Штепан вопросительно глянул на рыцаря.

- Ты ведь слышал, что сегодня говорил брат Ян Желивский? Ты понял, какие потрясения нас ждут?

- Понял, что пришло время народу Чехии восстать против римских и немецких насильников.

- Правильно. Поэтому я и позвал тебя. Нам, то есть тем, кому выпадет трудная доля встать во главе народа, нужны верные, толковые люди, на которых можно положиться, как на самого себя. Я остановил свой выбор на нескольких, в том числе и на тебе. Перед тобой две дороги: или остаться в университете и заниматься мудрствованием над творениями святых отцов и получать за это хороший доход, или идти с нами, воинами за правду и справедливость, терпеть нужду, жить среди опасностей войны, сражаться, не ожидая наград и почестей, и быть готовым каждую минуту лишиться жизни. И все это не для себя, а для общего блага. Подумай и выбирай.

Ян Жижка замолчал и повернулся, чтобы взглянуть на Штепана. Из-за отсутствия левого глаза Ян Жижка, чтобы взглянуть на своего спутника, должен был поворачивать к нему все лицо.

Штепан первый прервал паузу:

- Пан Ян, видно, уж с самого детства для меня была выбрана дорога в жизни: сначала учитель Ондржей в Прахатице, потом покойный мистр Иероним, за ним мученик мистр Ян Гус и теперь вы, пан Ян, - все передаете меня друг другу, наставляя меня к одной и той же цели - освобождению нашего народа от его поработителей.

Штепан внезапно остановился и сказал, как о деле решенном:

- Если я вам могу для общего дела пригодиться - иного пути у меня нет. Куда же еще я могу идти!