Как только после воскресной обедни заговорили папские проповедники, в каждой из этих церквей выступили и обличители обманщиков: ядовитый Ян Вшетечка, громоподобный Мартин Кржиделко и пылкий, красноречивый Сташек. Но едва юноши начали говорить перед народом, как они тут же были окружены, схвачены и избиты.

Окровавленные, в изорванной одежде, они были объявлены арестованными согласно королевскому приказу и отведены в староместскую радницу.

В этот же вечер к Яну Гусу прибежал избитый Пешек в растерзанном виде и, задыхаясь от волнения, рассказал об аресте трех юношей. Он сам был в соборе св. Витта с другими студентами, но им удалось избежать ареста, и они отделались только жестокой потасовкой.

Ян Гус приказал:

- Собери утром всех наших у Вифлеемской часовни.

На следующее утро, в назначенный час, студенты, магистры, бакалавры во главе с Яном Гусом и Иеронимом двинулись к староместской раднице. По дороге к ним присоединились пражские ремесленники.

Когда из окон радницы коншели увидели огромную толпу, заполнившую площадь, они растерялись.

- Усилить охрану радницы, вызвать сюда всю городскую стражу и палача! - приказал пуркмистр.

Спокойный, уверенный голос пуркмистра вселил в перепуганных коншелей некоторую надежду на благополучный исход.

Вошедший привратник доложил:

- Магистр Ян Гус и с ним несколько Других магистров требуют, чтобы их впустили для переговоров в радницу.

- Впустить! - невозмутимо отозвался пуркмистр. - А вы, господа, - обратился он к коншелям, - будьте с этими бунтовщиками-еретиками отменно вежливы и обещайте им всё, что они ни потребуют. Понимаете? - прикрикнул пуркмистр на притихших и недоумевающих коншелей.

Раздались твердые, быстрые шаги, и в зал вошли Ян Гус, Иероним и несколько магистров. Пуркмистр вышел навстречу и склонился перед вошедшими в почтительнейшем поклоне.

- Бесконечно рад вас видеть, уважаемый магистр! - С елейной улыбкой проговорил он.

- Уважаемый пан пуркмистр, мы пришли требовать немедленного освобождения трех юношей, захваченных, когда они справедливо возражали против извращения-учения Христа.

Пуркмистр всплеснул руками:

- Может быть, может быть! Но эти несчастные юноши совершили, к моему и всех советников радницы глубокому сожалению, тягчайшее преступление против приказа его величества короля.

Ян Гус сделал шаг вперед и, указав пальцем на себя, твердо и просто сказал:

- В их преступлениях виновен один я: это я их научил. И я должен отвечать один. Поэтому мы настойчиво требуем их немедленного освобождения. Я же готов предстать пред надлежащим судом хоть сейчас.

Пуркмистр превратил свое мясистое лицо в одну сплошную любезную улыбку:

- Я с величайшим наслаждением сейчас же освободил бы этих достойных жалости юношей, но для авторитета и престижа сана его величества, а также и староместской радницы... надеюсь, достопочтенный магистр понимает, что никак невозможно их освободить именно в настоящий момент, когда вся Большая площадь кишмя кишит чернью. Даю вам клятвенное обещание, и не только я, а все господа коншели также... не правда ли, господа? - И он обвел глазами стоявших рядом коншелей.

- Конечно, конечно! Если нужно, мы все поклянемся спасением наших душ, - отозвались поспешно коншели.

- Вот видите, господин магистр, вся староместская радница может поклясться, что, как только почтенный магистр уведет всю эту толпу, трое юношей немедленно получат полную свободу... полнейшую свободу, - подчеркнул он свои последние слова. - Поэтому и достопочтенный пан магистр и его не менее достойные коллеги могут быть вполне спокойны.

Ян Гус испытующе смотрел на пуркмистра и коншелей, потом перевел глаза на своих коллег.

- Если пан пуркмистр и все присутствующие здесь коншели клянутся, что юноши будут освобождены, это будет разумно и закончит все миром, - произнес один из магистров, сопровождавших Яна Гуса.

- Хорошо, пусть будет так. Мы удалимся, и вы исполните ваше обещание.

- Конечно, конечно, достопочтенный магистр! Как только площадь опустеет, ваши юноши обретут свою свободу.

Ян Гус и его спутники покинули радницу и вышли к ожидавшей их толпе. Как только Ян Гус показался на высоком крыльце радницы, все стихло.

- Дорогие друзья! - разнесся по площади сильный голос Яна Гуса. - Взятые под стражу юноши будут освобождены, как только мы оставим эту площадь. Так клятвенно обещали нам пуркмистр и члены радницы. Вернемся к своим очагам и обязанностям...

И Ян Гус, а за ним вся тысячная толпа двинулась через площадь, постепенно ее освобождая.

Пуркмистр глядел в окно, заложив руки за спину, Когда он увидел, что площадь почти опустела, он обернулся к начальнику городской стражи:

- Ну, а теперь за дело! Идемте.

Пуркмистр, начальник стражи, коншели и Венцель Тим спустились во двор радницы. Там, окруженные стражей, стояли закованные в цепи Сташек, Мартин и Ян. Лица их были в крови, глаз почти не было видно; от слабости они едва держались на ногах.

Пуркмистр остановился перед юношами и громко обратился к начальнику стражи:

- Передаю тебе, начальник стражи Старого Места, этих трех преступников: Яна Вшетечку из Слани, Мартина Кржиделко и Станислава из Кракова. Ты должен взять их и, по приказу его королевского величества короля Чехии Вацлава, казнить всех троих на Большой площади Старого Места отсечением головы. Приступайте во имя божие и святейшего отца! - И, круто повернувшись, он вышел в широко открытые ворота.

За ним вышли Венцель Тим, коншели, начальник стражи и наконец, окруженные отрядом стражи, трое узников. Тут же появился высокий, широкоплечий человек с большой рыжей бородой, в красной, плотно обтягивающей тело одежде. Палач держал на плече огромный двуручный меч.

Перед радницей пуркмистр, коншели, Тим и начальник стражи сели на подведенных коней, и шествие двинулось. Когда последние уходящие с площади горожане увидели несчастных юношей, окруженных стражей, и рядом с ними зловещую красную фигуру с мечом на плече, на площади началось оживление, и люди стали возвращаться обратно и криками собирать народ. Вновь стала увеличиваться негодующая толпа. Начальник стражи подошел к пуркмистру:

- Господин пуркмистр, боюсь, что народ скоро вернется. Как бы не отняли у нас преступников!

Пуркмистр обратился к Тиму:

- Ваше высокопреподобие, как думаете, ведь начальник стражи, пожалуй, и прав. Глядите, как быстро растет толпа.

Папский комиссар оглянулся по сторонам. Толпа действительно заметно увеличивалась. Уже стали доноситься угрожающие крики:

- Обманули, убийцы! Дали клятву, а теперь хотят казнить! Собирайте народ!

Солдаты тоже беспокойно косились на все увеличивавшуюся массу народа.

Дошли до угла Железной улицы. С северной части площади появилось множество бегущих людей. Один из коншелей придвинулся вплотную к лошади пуркмистра и, заикаясь от страха, истерически пробормотал:

- Господин пуркмистр, народ возвращается! Что делать?

Внезапно вмешался Тим, обращаясь к пуркмистру:

- О чем думаешь? Ведь они сейчас сомнут твою дурацкую стражу, заберут еретиков, а нам с тобой поломают ребра. Ради Христа, прикажи тут же оттяпать им головы - и делу конец! Не теряй ни секунды!

Пуркмистр, сурово взглянув на начальника стражи, чуть слышно бросил:

- Немедля приступай!

Тот приказал страже остановиться. Солдаты образовали круг и выставили вперед алебарды и копья. Внутри круга виднелись трое юношей, закованные по рукам и ногам в цепи.

Мартин шепнул стоявшему рядом с ним Яну:

- Отчего они остановились? Смотри, народ собирается...

Ян с трудом повернул к Мартину свое распухшее от кровоподтеков и синяков лицо:

- Пришел наш конец, Мартин...

Мартин поднял глаза и увидел прямо перед собой лошадиные морды и сидящих верхом пуркмистра, Тима и коншелей. Лица их были бледны, глаза беспокойно блуждали по сторонам, и они то и дело оглядывались на площадь. Один пуркмистр держался со своим обычным хладнокровием и достоинством. Он высокомерно сидел в седле, прямо и гордо, упершись правой рукой в бедро, сурово глядя на начальника стражи. Тот соскочил с коня и, придерживая левой рукой меч, торопливой походкой приблизился к палачу и крикнул ему: