Посовещавшись, Джуда и Яника решили не засиживаться в квартире дольше и последовать примеру остальных, пока не поздно. Перед тем как открыть дверь, Джуда на всякий случай взглянул в дверной глазок – и правильно сделал. Едва припав к нему, он в ту же секунду с ругательствами отшатнулся. С другой стороны на него взирала, искаженная стеклянными линзами, жуткая морда.

– Он ничего не делал, просто стоял и смотрел. Смирно так, гад, словно специально поджидал. До сих пор не понимаю, чего он остался. Они же вроде в стаи сбиваются, а этот какой-то странный, отщепенец, что ли? Мы стали ждать. Часов пять, наверное, прошло – а он не уходит. Тут-то и поняли, что застряли.

На протяжении всего рассказа Яника отстраненно молчала, уставившись в стену. В ее взгляде смешались в одну солянку обреченность, беспризорный страх и… что-то еще. Неуловимый ингредиент, который Лазарь никак не мог увидеть, понюхать, почувствовать на языке. Такие штучки – для Дарении. Это она ощущает вкус страстей, обоняет эмоции, различает их вспышки по цвету, причем не в переносном, а в буквальном смысле.

Интересно, что бы она почувствовала сейчас? Что вообще она могла почувствовать, принимая в расчет, что у девчонки не все дома? Едва ли это будет тарелка ароматной солянки. Скорее, стакан протухшей воды.

Лазарь решился на небольшой эксперимент.

Деликатно откашлявшись, он обратился к хозяйке квартиры:

– Яни, можно один вопрос?

При упоминании своего имени девушка встрепенулась, недоверчиво взглянула на Лазаря, словно учуяв какой-то подвох:

– Не гарантирую, что отвечу.

«Ее лицо просто создано для улыбок», – подумал Лазарь. Об этом свидетельствовали уголки припухлых губ, каждая впадинка на коже. Печальное выражение не шло ему, ни с чем не вязалось, казалось неисправностью вроде потухшего глаза светофора.

– Справедливо.

– Ну, – она передернула острыми плечиками, – тогда спрашивай.

– Куда делся третий?

Девчонка заметно напряглась:

– Третий?

– Ну, ведь ты же не одна здесь живешь.

Вместо ответа Яника принялась сосредоточенно молчать.

Джуда переводил недоуменный взгляд с нее на Лазаря и обратно.

– Одна, – наконец внушительно заявил он.

Это была ложь. На стеклянной этажерке в ванной Лазарь заметил бритвенные принадлежности и две зубные щетки в подставке. Следовательно, постоянных жильцов здесь было как минимум двое, если, конечно, Джуда не имел привычки таскать с собой предметы личной гигиены, отправляясь в конец света.

– Откуда взял про третьего? – прищурился Джуда.

Лазарь пожал плечами:

– Из лучших надежд.

– В смысле?

– Ну, теперь получается, что вы тут, а ваши родные и близкие – где-то там. И неизвестно, что с ними стало.

Яника хотела что-то сказать, но так и не отважилась раскрыть рта. Похоже, ее душил изнутри подступивший к горлу ком.

– В ситуациях вроде этой намного выгоднее, если никого нет, – продолжал Лазарь. – Как у меня.

А вот и то, чего он добивается, – первая слезинка перевалила за край века и сбежала вниз по щеке. Что ж, если она действительно сумасшедшая, если ее оскудевший эмоциональный спектр не вкуснее глотка воды (что типично для больных шизофренией), и если глаза Лазаря не врут – а они не врут, – то девчонка просто талант! Эмоции можно испытывать или нет, можно скрывать, но труднее всего их изображать. Последнее называется актерством. И на актерство ее слезы совсем не похожи.

Лицо Джуды посуровело, на скулах перекатывались желваки. Он потянулся к Янике, чтобы обнять, но та решительно оттолкнула его руку плечом. В этом жесте было что-то отчаянное и в то же время мятежное.

– У меня тоже, – проронила она, смахнув слезу рукавом, – никого нет. Родители умерли, а кроме них – никого.

– А мои предки, наверное, свалили из города, – с каким-то ожесточением в голосе проговорил Джуда. – Но я не жалею, что три дня назад приехал сюда. – Он предпринял еще одну попытку обнять подругу, и на этот раз она увенчалась успехом. – Один я у нее остался.

«Шары подкатывает», – высказала авторитетное мнение Дара.

Лазарь решил, что у него нет причин не доверять ей. У Дары на такое нюх, развившийся из богатого личного опыта, – чего-чего, а ухажеров ей хватало. Если она права, то под юбкой у Яники Джуда еще не был. Стало быть, встречаются недолго, раз уж все еще вместе – такие, как Джуда, не из терпеливых. Тем не менее радовать Сенса было пока рано. Джуда сказал, с момента заточения прошло всего три дня, и это настораживало. Кое-что не сходилось. Девчонка выглядела изможденной недельным голоданием, она просто не успела бы истощать так за трое суток. Выходит, Яника действительно больна. А раз больна наяву – то и в инсоне тоже. В такой последовательности.

– Три дня… – Мысли Лазаря неожиданно оформились в слова.

– Да, – протянул Джуда, покачиваясь на стуле и обводя глазами кухню, – клали на нас в ООН.

Лазарь посмотрел на Янику. Девушка казалась полностью погруженной в свои думы – только веки подрагивали в унисон с дверью в прихожей.

Лазарь поспешил сменить тему:

– Чем еще, кроме воды, питаетесь?

– Перебиваемся, – вздохнул Джуда. – Осталось все, что не портится. Есть мешок картошки, есть сухари. Только готовить не на чем – газа нет. Разве что прямо так жевать.

Проблемы питания Лазаря не беспокоили. От голода хозяин инсона умереть не может – во всяком случае, пока не перестанет есть в реальности. Но девчонка этого не знала и, увядая в инсоне, угасала наяву. Именно в такой последовательности.

– А туалет?

– Та же канитель. Воды нет. Тебе по-большому или по-малому?

– По-малому.

Физиономия Джуды расплылась в ухмылке:

– Тогда делай как я. Идешь на балкон, становишься на табуретку – и вперед. Если повезет, обделаешь кого-нибудь из этих уродов.

– Пойду, попрактикуюсь. – Лазарь встал из-за стола. – Расскажешь потом, как делать это по-большому.

Балкон находился в спальне, в другом конце квартиры.

Выйдя в прихожую, Лазарь прошептал:

– Можешь уходить, я надолго застрял. Поезжайте с Сенсом к ее дому, осмотритесь, соседей расспросите. К ночи постараюсь вырваться.

«Сейчас только полюбуюсь, как ты писаешь с балкона, и сразу уйду!» – рассмеялась Дарения.

– Или уйдешь и посмотришь, как я надую себе полные штаны наяву, – предложил Лазарь.

За окном неустанно тявкала собака, по неясной прихоти прокаженных до сих пор остававшаяся живой. Ее лай казался чем-то инородным в сонном царстве брошенного города, одиноким и жалостным. Бессмысленное «гав», как отчаянное «ау» заплутавшего в лесу путника.

«АУ! АУ! АУ!»

Они перешли в гостиную – стало немного потише. Зверь в тамбуре обессилел от бесплодных попыток пробить железную дверь и отступил. Ничего не происходило, инсон пребывал в так называемой стадии «кейфа». Конечно, дефиниция «кейфа» в условиях почти свершившегося конца света звучит довольно странно, но по опыту Лазарь знал – настоящая Игра еще не началась. Обычно в такой ситуации от тебя ничего не требуется, и остается просто ждать, когда акция начнет двигаться сама собой. Наверное, оттого Лазарю сейчас особенно неуютно – он не из тех, кто привык кататься на велосипеде без рук.

«АУ! АУ! АУ!»

Глупая псина даже не подозревала, что зов о помощи в лесу может спровоцировать совершенно противоположный эффект, и тогда вместо бригады спасателей к тебе явится оголодавшая волчья стая.

Лазарь посмотрел на часы и выдохнул – с момента его появления в инсоне минуло чуть больше двух часов. А казалось, что все четыре – время тянулось катастрофически медленно. Но самое неприятное заключалось в том, что он вынужден сидеть взаперти наравне с Яникой, даже если сейчас от него нет никакого проку. Покинуть инсон теперь, растворившись в воздухе прямо на глазах у девушки, равносильно проигрышу. Это называется испарением, и демонстрировать его хозяину инсона категорически не рекомендуется. Испарение неминуемо приведет к закупорке сознания, а туннель в инсон будет навсегда заблокирован обвалом разрушенных устоев – ведь всем хорошо известно, что люди не исчезают просто так. Оставалось сидеть и надеяться, что хотя бы Сенсор с Дарой проводят время с большей пользой.