– Не то чтобы я удивлен, – проговорил Лазарь, думая, что сообщать ей об этом сейчас было довольно рискованно.

Яника ничего не ответила и продолжала плакать, изредка прерываясь для того, чтобы судорожно втянуть ноздрями воздух. Наверное, кто-нибудь другой на месте Лазаря бросился бы ее успокаивать, сыпать ободряющими обещаниями, нести всякую чушь и, может быть, тихонько гладить по руке. А мог отодвинуть занавеску, приставить к ржавому патронташу радиатора табуретку и «сделать ручкой» с другой стороны окна.

Лазарь внимательно осмотрел ее. Сегодня она выглядела куда хуже обычного, словно после ухода Джуды течение ее болезни форсировалось. Проступающие сквозь тонкую кожу кости на запястьях наводили на ассоциации с постояльцами Освенцима.

– Слушай, давай позавтракаем…

– Ах, Лазарь! – воскликнула она и кинулась ему на грудь.

Лазарь на себе почувствовал, насколько сильно сдала девчонка, когда ее тонкие, как стебли, руки обвились вокруг его шеи.

В кухне нашлась вода, и даже заварной чайник был наполовину полон. «Впрочем, – размышлял Лазарь, разливая по кружкам холодный зеленый чай, – для Яники он сейчас наполовину пуст».

– Попей, ты плохо выглядишь. – Он подтолкнул к ней чашку. – Не самый сладкий комплимент, зато правда.

Она молча отодвинула от себя чашку, и Лазарю пришло в голову, что кульминация Игры уже не за горами. Сейчас Ведущий как никогда близок к цели. Цели, к которой ведет множество указателей, но у которой всегда одна дорога. И совершено неважно, что Яника при этом сделает, – решит выпрыгнуть из окна или выбросит оттуда кого-то другого. Семь бед – один ответ.

Надо было срочно занять ее мозг чем-то еще, кроме переваривания собственного горя.

– Представляю, как тебе паршиво. – Лазарь отпил немного чая. – Как будто шел-шел по улице – и вдруг ступил в хорошую кучу дерьма.

– Это не одно и то же, – не поднимая глаз, возразила Яника.

– Только в буквальном смысле. Когда вступаешь в дерьмо на улице, ты не вдаешься в причину проблемы и не думаешь о последствиях. Не делаешь выводов, прогнозов, не сожалеешь и не раскаиваешься. Ты просто ругнешься матом, как распоследний сапожник, и приступишь сразу к главному – соскабливать дерьмо с подметки.

Яника не поднимала глаз, и Лазарю на миг показалось, что даже не слушала, но он продолжил:

– Когда дерьмо случается в жизни, ты задаешься множеством вопросов, которых никогда не задал бы себе, вляпавшись в кучу на улице. И только потом начинаешь действовать. Знаешь, в чем разница между двумя этими ситуациями?

Яника сняла пальцами прилипшие к щекам мокрые пряди и наконец-то удостоила Лазаря взглядом:

– В чем?

– Когда наступаешь в дерьмо на улице, ты точно знаешь – оно чье угодно, но только не твое собственное. Эта уверенность снимает все вопросы, рожденные в мучительном самокопании, терзаниях совести и прочем. – Лазарь придвинул чашку обратно к Янике. – С дерьмом на дороге жизни все по-другому. Оно всегда может оказаться твоим собственным.

Немного подумав, Яника просунула пальцы в керамическую петельку на кружке.

– Обычно я не матерюсь как сапожник.

– Это фигура речи. Понятия не имею, как матерятся сапожницы.

Девушка поднесла кружку к губам, отпила, поморщилась:

– А еще терпеть не могу старый зеленый чай.

– Ты либо звонишь мне из инсона, либо бросил их средь бела дня, – послышался из мобильника голос Сенсора.

– Бросил средь бела дня.

– Слив?

– Пока нет. Но будет, если в самое ближайшее время мне на голову не упадет яблоко. Оставил ее одну в квартире, а сам пошел по другим этажам искать что-нибудь съестное. За мной она не пойдет, потому что еле шевелится, так что я решил вернуться и поиграть тут немного в Коломбо. Раз уж у вас не получается.

– Погоди-погоди… одну?

– Этой ночью нас бросил Джуда – тот белобрысый на папиной тачке. Думаю, очень скоро наш рыжий лемминг геройски покончит с собой.

– Классика, – деловито заметил Сенсор, проигнорировав подколку про тачку, – сам он унаследовал свою «шестерку» от отца, когда тот пересел на иномарку.

– Чем больше в мире самоубийц, тем их меньше.

– Похоже, у Ведущего скоро появится тепленький свежеиспеченный неофит?

– Либо так, либо холодненький труп. В любом из этих агрегатных состояний она нас не устраивает.

Из телефона послышалось шебуршение, а следом сигнал клаксона, заглушенный витиеватыми ругательствами Сенса, адресованными кому-то, несомненно, их заслуживающему.

– Разворачивай машину и мчи сюда, – распорядился Лазарь. – Следить за девчонкой дальше не имеет смысла. Почему Дарения не с тобой?

– Со мной, – замялся Сенсор, – почему не со мной?

– Это я тебя спрашиваю – почему? Так материться при ней ты бы не стал.

Сенсор едва слышно чертыхнулся в сторону.

– Она решила вернуться, и я ее высадил. Сказала, хочет с тобой посидеть. Это же ты у нас любитель на «Хаммерах» покататься.

– Ясно. Сестер милосердия в последнее время мне хватает. Ладно, общий сбор у нас через полчаса. Отбой.

Дара задерживалась. Сенсор, Айма и Марсен собрались на диване в гостиной. Мальчишка с самого утра мучился похмельем и пропустил школьные занятия. Никто не мешал ему прогуливать и не отчитывал за вчерашнее, с самого утра ему и слова поперек не сказали, не считая бесконечных «пьянчужка», с которых начиналось отныне любое обращение в его сторону. Поначалу парень выглядел озадаченным, но потом привык к новому прозвищу и перестал обращать внимание. Всяко лучше, чем порка.

Все трое молча наблюдали за тем, как Лазарь расхаживает взад-вперед по комнате, по-профессорски сложив руки за спиной. Минуту назад он окончил подробный пересказ всего, что произошло в инсоне за минувшие три дня. На заляпанном деревянном мольберте позади него был установлен лист формата А3.

– Собрался рисовать коллективный портрет? – подшутил Сенс.

– Овощной натюрморт, – откликнулся Лазарь. – Ты – баклажан.

Марс захрюкал от смеха.

Лазарь остановился и вопросительно посмотрел на Айму, точно впервые ее заметил:

– Кстати, а что в натюрморте забыла смертоносная Куноити? Чтобы набиться ко мне в клан, все равно придется сдавать экзамен на столе… или на полу?

– Это общая гостиная, – напомнила Айма. – Так что, пока ты ее не приватизировал, могу находиться здесь когда и сколько пожелаю. А если в довесок дают бесплатную клоунаду, то почему не посмотреть?

– Уделала, – согласился Лазарь.

На лице Аймы расплылась самодовольная улыбка. Лазарь знал, как усладить ее эго, и умело этим пользовался, когда возникала необходимость.

– Схема! – торжественно объявил он. – Известные и неизвестные. Итак, что нам не ясно?

Он поднял с подставки маркер и вертикальной линией разделил лист надвое. Левая половина получила название «неизвестные», правая – «известные».

– Таблетки, – сказал с дивана Сенсор.

– Таблетки – это такой лекарственный порошок, спрессованный в шайбочки. Назовем проблему как-нибудь емче.

В левой половине листа появилось слово «проблема».

– Дальше?

Марс первым уловил смысл:

– Причина!

– И пьянчужка получает очко! – В тот же столбец Лазарь вписал слово «причина».

Услышав неприятное прозвище, парень напустил на себя беззаботный вид – видать, решил терпеть до конца.

– Следствие, – выдавила Айма с постным выражением на лице.

– И что бы мы без тебя делали! – Под «следствием» Лазарь вывел маленький знак копирайта, подписанный именем Аймы. – Переходим к неизвестным. И, чтобы чуть-чуть ускорить процесс, я начну, а вы поправите, если что забуду. Итак…

В правой части листа появились три загадочные буквы «БМП».

– Боевая машина пехоты? – выгнул брови Сенсор.

– Большой Мировой Писец. – Лазарь соединил линией «БМП» со «следствием» и пририсовал к обоим концам стрелки. – Кому непонятно, просите разъяснить Айму.