Яника была здесь. Над пунцовой гладью воды торчали голые коленки, рыжая голова лежала затылком на эмалированном бортике. На мокрые лоб и щеки налипли огненно-рыжие пряди, напоминавшие глубокие шрамы. На белых кафельных стенах колыхались красные рефлексы от воды. По всему полу валялись в маслянистых потеках крови обломки лезвий – похоже, Яника извела не меньше пачки.

Увиденное одновременно поразило и удовлетворило Лазаря. Никаких других эмоций он не испытывал, а может, просто блокировал. Девчонка не поддалась, и это главное. Очередная неудачная попытка Ведущего плохо закончилась для испытуемого. В отличие от них с Матвеем – пары практикующих хирургов – Ведущий Игры тяготел к методам Рене Декарта, предпочитавшего анатомировать подопытных живьем.

Лазарь собрался было уходить. Он уже наполовину отвернулся к выходу, но тут краешком глаза заметил, что рыжая голова приподнялась над бортом ванны. Лазарь застыл, с ужасом понимая, что из-под полузакрытых цианозных век на него взирают два живых мутно-синих глаза.

Сердце исполнило тройное сальто-мортале и смачно плюхнулось на толстый зад. Какое-то время Лазарь тупо таращился на Янику, как если бы она воспарила из воды и стала левитировать над ванной в ореоле божественного сияния. Потом ему удалось взять себя в руки.

– Не шевелись. – Он опустился перед ней на колени.

Коснулся ее щеки, почувствовал…

– Тише, тише, тише…

Придерживая одной рукой ее голову, а вторую подсунув под колени, приподнял бесчувственное тело над водой.

«Пальто – кранты», – пронеслось в мозгу.

– Молодец, – похвалил он, сам не зная, за что. – Ты молодец…

Она не ответила, даже не шевельнулась, точно последнее движение головы далось ей из последних сил, и теперь, истратив их, она уснула. Лазарь держал ее на весу – мокрую, липкую, бескровную и окровавленную, и понимал, что жизнь ее теперь в буквальном смысле у него в руках. И эта жизнь вытекала из нее. Вытекала сквозь пальцы алой водой и капала на кафельный пол.

– Молодец, молодец… – негромко повторял он, перетаскивая Янику в гостиную. – Ты все правильно сделала. Но лучше бы дождалась меня.

Сирена машины скорой помощи постепенно стихала – бело-красная «Газель» с цифрами «03» на бортах уже скрылась за поворотом соседнего дома. Лазарь провожал ее взглядом, укрывшись между гаражами. Свой звонок в скорую он предпочел оставить анонимным.

У подъезда собралась кучка соседей – из тех, что любят хорошенько обмусолить чужую беду, упиваясь ни с чем не сравнимым удовольствием от осознания того, что у тебя, слава богу, все в порядке. Вой сирены растворился в вечернем гуле еще не уснувшей улицы, и компания стала расходиться. Затрещали и вспыхнули фонари. Размытый туманом свет висел в воздухе густой желтоватой взвесью, почти осязаемой на вид.

Промокшее пальто и природная худоба недвусмысленно намекали Лазарю, что пора бы убраться в тепло. Он поднял озябшими пальцами воротник и зашагал к тротуару. Впереди показалась компания из четырех человек. Леонард и трое подростков в дутых куртках настигли Лазаря на островке между гаражами и подъездной дорогой – как раз в том месте, где пятно света под клюкой фонаря уступало место густеющей зимней мгле.

– Совсем опух! – взял с места в карьер Леонард, в то время как трое остальных брали Лазаря в кольцо.

Одинаковые обветренные лица и бритые налысо головы. Стая степных волков.

– Ванюша, ты, вообще, в курсе, что за этим последует?

Лазарь обежал глазами двор. Тротуары и дорога пусты и неподвижны в обе стороны. Мороз разогнал соседей по домам, оставляя бонусную драму насыщенного событиями вечера без зрителей.

– Ну, объясни, объяснитель.

– Зря скорую отпустил, чудак! – усмехнулся один из лысых, и тут же ударил Лазаря мыском ботинка под колено. Нога подогнулась, но устояла.

Леонард великодушно развел руками:

– Объясняю! Нарушил правила – готовься к ответным действиям. Уговор есть уговор – зуб за зуб, глаз за глаз.

– А бить, стало быть, будете авансом? – уточнил Лазарь.

И, чтобы не оттягивать неизбежное, резко развернулся и влепил кулаком в глаз одному из лысых. Хотелось достать того, кто распустил ноги, но Лазарь не был уверен, что попал в кого нужно, – все трое были неотличимы друг от друга.

Земля с треском ушла из-под ног, и Лазарь кулем рухнул на правый бок. Что-то очень твердое, обладающее ужасающей кинетической силой, выбило из-под него обе ноги. Уже с земли Лазарь разглядел в снегу большой деревянный обломок и несколько щепок поменьше – останки бейсбольной биты, разломившейся о его правую лодыжку.

Ответ Леонарда он услышал, свернувшись в позу эмбриона на снегу и закрывая голову руками. Вставать и сопротивляться было поздно, бесполезно и, кроме того, слишком травмоопасно.

– Бить… тебя… мы будем… ногами…

Все четверо, сопя и отдуваясь, с энтузиазмом охаживали Лазаря по бокам, спине и животу; кто-то особо усердный пытался запрыгнуть на голову.

– Теперь… дошло?.. – пыхтел Леонард.

– Да он не слышит! – сипло закричал кто-то из лысых. – Уши закрыл!

Лазарь почувствовал, как его хватают за запястья и силой разводят руки в стороны, дабы оставить голову неприкрытой. Как только им это удалось, несколько прицельных ударов кулаком достали по скулам и в висок. Все звуки приглохли, словно в уши набралась вода.

Перед тем как отключиться, уже с периферии сознания Лазарь расслышал, как один из нападающих в экстазе предлагает остальным:

– Давайте ему яйца отобьем! Давайте яйца ото…

Он отключился ненадолго – секунд на десять. Придя в себя, Лазарь все еще слышал звуки драки, но отстраненно, как будто били совсем не его. Наконец он понял, что его действительно больше не бьют, и открыл глаза.

Удивительно, но драка еще не закончилась. Пока Лазарь отсутствовал, какой-то крепыш в вязаной шапке с помпоном подоспел на подмогу и успел уложить троих лысых. Теперь же он, энергично размахивая короткими руками-мельницами с внушительными кулаками-набалдашниками, жал во весь опор за четвертым. Кажется, за Леонардом.

Как и кто запихнул его на заднее сиденье машины, Лазарь не помнил. Помутненное неожиданной встряской сознание еще не восстановилось до конца. Однако он совсем не удивился, услышав с водительского сиденья озлобленный и чуть истеричный голос Сенса:

– Так и знал! Так и знал, что попрешься!

Шапка с помпоном нервно подрагивала над подголовником. Старенькая «шестерка» резко тронулась и, надрываясь каждой новой передачей, стала рывками набирать ход. Лазарь почти не ощущал боли, все тело словно онемело. Правую ногу как будто отняли.

– Леонарда догнал?

– Куда там! – Сенс в сердцах хлопнул ладонью по рулю. – Улепетывал как газель Томсона. Какого лешего ты творишь?

– Любопытство… Забыл, что ты такой гладиатор, а то непременно взял бы с собой.

Год назад Сенс записался в качалку и с тех пор здорово раздался в плечах. Если бы Лазарю сказали тогда, что через год этот тюфяк без особых проблем уложит в одиночку троих отморозков, он бы рассмеялся предсказателю в лицо.

– Да ведь ты на всех кладешь с прибором! Плюешь с колокольни! Чихаешь без платка! И вдруг – любопытство?

– Давай про глубинную психологическую подоплеку потом потрещим, ага? Башка и так трещит.

– При чем здесь подоплека? – кипятился Сенс. – Я ж не идиот, все понимаю. За одно любопытство так знатно не отделывают.

Машину бросило влево, потом резко вправо – Сенсор, не снижая скорости, выскочил на магистраль.

– Она была еще живая, когда я пришел, – объяснил Лазарь. – Не бросать же так. Позвонил в ноль три – может, откачают. Ей повезло. Из всех способов самоуничтожения она выбрала самый помпезный и малоэффективный.

Сенс ударил по тормозам. Машину дернуло вперед, Лазаря бросило на спинку переднего сиденья. Вот теперь он почувствовал боль – правую ногу словно прошило раскаленным прутом.