– А я думал, БМП был сначала, а следствие – это уже в конце, – недоуменно сказал Марс.

– Нет, пьянчужка. То, о чем ты сейчас говоришь, – это цель, которую преследует Ведущий игры, – объяснила Айма. – Она, собственно, у него одна и нам известна. И когда… то есть, если он достигнет ее, будет уже неважно, в какой форме она перед нами предстанет. Потому что будет поздно.

– Спасибо, Айменевтика, – кивнул Лазарь.

Следом за «БМП» он записал: «сосед из 14», «укус», «лагерь».

Первое соединилось стрелкой с «причиной» из левой колонки, второе – с «проблемой».

Сенсор долго смотрел на надписи.

– А почему не наоборот? – спросил он, наконец.

– Потому, Сенс, что у причин не бывает проблем, как не бывает теорем к доказательствам и вопросов на ответы. Ответ не без намека, раз уж ты спросил.

– Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду. И говорю еще раз – нет. «Сосед из 14» – необязательно человек. Это может быть все что угодно – внутренние комплексы, страшная тайна, неизвестная хворь.

Сенсор оглядел друзей.

– Почему неизвестная? – спросил он, призывая их к поддержке. – Мы же вроде выяснили, что у нее шизофрения.

Лазарь промолчал. Выяснить-то выяснили, это верно. Но почему-то с того момента, как он впервые увидел Янику, услышал ее голос, его одолевали сомнения. Девчонка больна чем-то другим. Непохожа она на шизу. Не может она быть шизой…

«Потому что тогда это будет означать, что девчонке уже не помочь, – подсказал внутренний голос. – А тебе хочется ей помочь. Тебе просто необходимо ей помочь!»

– Проекция знает соседа? – осведомилась Айма.

– Заверяет, что нет.

– Ей можно верить?

– Никому нельзя верить. Проекциям шизиков – особенно.

«Но ты уже однажды поверил! – рассмеялся внутренний правдолюб. – Проглотил и не поморщился!»

Марсен выбросил над головой руку, но быстро сообразил, что не на уроке, и тут же опустил обратно.

– А лагерь тогда что? – спросил он.

– Лагерь, – Лазарь провел стрелку к пустому месту в левом столбце, – это самое интересное. Оставим на потом. Что-нибудь еще?

Брови Аймы сложились страдальческим домиком:

– Сегодня ее бросил парень, этот Джуда… Моральный урод и предатель.

– Не очень существенно, – обронил Лазарь, – но для полноты картины отразим в нашей схеме.

В правой колонке появилось слово «Ниссан» и соединилось двухсторонней стрелкой со словом «исповедь», вписанным Лазарем в левую.

– Думаю, до тех пор, пока Катя верила, что у нее есть молодой человек, в ее инсоне Джуда всегда оставался рядом с Яникой. Вход в лагерь плюс моя посильная помощь – и вот уже она сидит в машине молодого человека и изливает душу на неизвестную нам пока тему. А сегодня утром Яника обнаруживает, что ее Ромео вовсе не собирался пить вместе с ней яд, а вместо этого доблестно самоудалился через окно. Думаю, наяву он даже не удосужился увидеться с Катей и ограничился телефонным звонком.

– Урод и предатель, – повторила Айма.

– А как же отчим? – неожиданно вспомнил Сенсор. – Яника говорила, отчим спас ее, когда соседская тварь ворвалась в квартиру и чуть всех не порешила.

– Как выяснилось, спас не до конца. – Лазарь погрузился в себя. – И ведь никто не говорил, что тварь, укусившая Янику, и та, что чуть не убила меня, – одно и то же существо. Молодец, Сенс!

– Надо бы его на доску, – приосанился Сенс.

От «отчима» ответвилась в никуда точно такая же стрелка, как и от «лагеря».

– А теперь финт ушами!

Лазарь зачеркнул заголовки таблицы, а под ними записал новые: «неизвестные» поменялось на «явь», а «известные» – на «инсон». Лазарь отступил на пару шагов от мольберта, любуясь результатом своих трудов.

– Вроде бы все. Два пробела – немного больше, чем я рассчитывал, но сжатые сроки и условия постоянного пребывания в инсоне лично меня оправдывают. Меня, но не вас.

– Ну, началось… – Айма закинула ногу за ногу. – Давай начинай обвинять всех, кто не похож на твое отражение в зеркале.

Марсен мстительно закивал в знак поддержки. Мелкий подхалим даже не догадывался, что сейчас этим никого не проймет.

Лазарь поднял глаза на старинные каретные часы на каминной полке. Уже час, как Яника в инсоне одна.

– Виноватых начнем искать, когда будет в чем обвинять, – сказал он. – Сейчас от вас требуется помочь мне вписать в пробелы что-нибудь умное. Очень скоро придется вернуться в этот гребаный Сайлент-Хилл[3], и вернуться надо с чем-то. Найдем – у девчонки появится шанс, а нет – тогда и будем косить под Матвея и искать виноватых.

– Пообещаешь извиниться, – потребовал за спиной голос Дары.

Лазарь обернулся. Девушка прислонилась к одной из колонн, отделявших гостиную от прихожей. Заостренное личико в окружении пышной шевелюры источало смесь нетерпения и злорадного триумфа.

– Обещания вперед дают только дети и идиоты. Причем вторые происходят из тех, кто застрял в первых.

– Для взрослого тебе бы не мешало знать, что душ следует принимать чуть чаще одного раза в неделю, – парировала Дара и подошла к мольберту.

– А ты как женщина, знающая толк в настоящих мужчинах, должна понимать, что «могуч, вонюч и волосат» – это не про вас о нас.

Дара забрала из рук Лазаря маркер, оцарапав взглядом, полным хладнокровного презрения.

– Я только что смотрела инсон, – сказала она, сдергивая с маркера колпачок. – Заглянула в это их передвижное шапито, и угадайте, кого там встретила?

– Своего бывшего шапитмейстера? – предположил Лазарь.

– Того светленького мальчика, что вечно таскался с вами. Я видела его, когда заглядывала проведать Лазаря вчера вечером. Мне повезло, потому что в этот самый момент он разговорился с мужчиной, который показался мне смутно знакомым…

– Знакомых в инсоне встретить нельзя, – возразил Лазарь, – только похожих.

– Я подслушала разговор. – Дара ткнула острием маркера в наконечник стрелки, берущей свое начало из слова «лагерь». – И поняла из него… – вертикальной дугой она соединила наконечник со стрелкой, выходящей из слова «отчим», – что он и правда похож – на Николая Валуева! Наверное, поэтому он у них там начальник охраны. А это, почитай, начальник всего лагеря.

Какое-то время Лазарь тупо таращился на мольберт, как если бы Дара изобразила на листе краткое и красивое доказательство теоремы Ферма, а не кривую линию. Потом старинные часы на каминной полке снова напомнили ему о Янике.

– Неплохо, – сухо похвалил он. – Вот бы еще объяснила смысл своей закорючки. А то мы просто как бойцы СОБРа: знаем, что нужно делать, но понятия не имеем, почему это делаем. А если мы не в курсе, то как объяснить Янике… – Тут он осекся и умолк, разглядев, наконец, лица друзей. – Я извиняюсь, ладно? Извиняюсь и прошу прощения. Сам бы я не допер.

– Проснись. – Лазарь покачал Янику за плечо. Она лежала на софе в гостиной лицом к стене, совсем без движения. – Эй, подъем.

Девушка неожиданно перекинулась на спину, и Лазарь невольно содрогнулся. Глаза ее были широко распахнуты, как у покойницы, не успевшей перед смертью смежить веки.

– Я не сплю, – сказала она, и Лазарь увидел, что ее зрачки медленно двигаются. – Мне было так больно, Лазарь, что я не смогла заснуть.

Лазарь перевернул вверх дном всю квартиру в поисках ножей и фляги, но так ничего и не нашел. Судя по всему, Джуда предусмотрительно забыл оставить хоть что-то.

– Пойми, нам надо вернуться в лагерь. – Лазарь с мясом выдергивал выдвижные ящики на кухне. – Там тебе помогут.

– Откуда ты знаешь, тебя ведь там не было, – упорствовала Яника из гостиной. – Ты не можешь знать.

– А ты не можешь знать, чего не могу знать я, потому что мы с тобой едва знакомы.

– Нет, – категорически отказалась она. – И не подумаю. Даже пытаться не стану – все равно не пустят. Заразным туда вход закрыт, ты сам видел.