— Вот видишь, — сказал он без своей обычной ухмылки и издевательского тона. — Даже у тебя не получается их людьми считать. Почему тогда мы должны их жалеть?

— Если тебя это утешит, — добавил Чеслав, — то вернувшись назад, мы можем озаботится не только судьбой человечества, но и тех, кто дорог тебе. Нам не жалко.

— Тем более, что ты там тоже будешь, — добавил Дэнил. — Без тебя ведь ничего не выйдет.

— Подождите, — быстро сказал я, лихорадочно соображая. — Дайте им хоть один шанс! Позвольте мне пойти туда первым — я поговорю с людьми, постараюсь объяснить ситуацию… Если Давер безо всяких подсказок понял, что к чему, значит и остальные смогут!

— Герой — одиночка против системы, — ухмыльнулся Дэнил. — Эмоционально я тебя понимаю, но, если смотреть на вещи трезво — она тебя сожрёт. Слишком ты идеалистичный и романтичный. А чтобы сломать систему, нужно быть подлым и беспощадным.

— Я хотя бы попытаюсь.

— Против этого мне нечего возразить, — немного озадаченно ответил Дэнил. — С этим я согласен — пытаться надо даже когда шансов нет совсем.

Чеслав кивнул:

— Пусть будет так. Перезагрузишься в одиночку. Мы будем наготове, если твой план не удастся, начнём действовать. Но ты тоже для нас ценен. Если город тебя сломает, нам придётся возвращаться и начинать с последней контрольной точки.

— Такое уже было, — добавил Дэнил. — Причём из‑за твоей глупости!

— Я такого не помню.

— Ещё бы, — сказал Дэнил. — Ты же после этого умер. Чеслав вот уверен, что после перезарузки ты вспомнишь, в чём отличие первого варианта от этого.

— Есть возможность, что вспомнишь не только свою жизнь, — добавил Чеслав. — Может и способности чужие поймёшь. В твою голову город теперь просто так не залезет. Тем не менее, надо подстраховаться. Возьмёшь с собой это.

Он махнул рукой, блеснула полоса стали и холодный металл вошел в мою грудь, ломая рёбра и разрывая лёгкие.

Я полз по узкому лазу. В нескольких метрах впереди резало глаза яркое пятно света. Ход со стенами, по ощущениям сплошь состоящими из острых углов и граней, немного повышался, затрудняя и без того непростое продвижение. Через минуту, несколько раз зацепившись за что‑то и как минимум в одном месте порвав куртку, я высунул голову наружу.

Это были владения призрака. В воздухе всё ещё летали обрывки какого‑то мусора, поднятая пыль не успела толком осесть и сквозь неё невозможно было рассмотреть, что творится в той стороне, где остался Давер. Я ожидал увидеть огненный шар или хотя бы багровое зарево на полнеба, но перед глазами была только светло — коричневая муть, которая ела глаза и не давала дышать.

Всё‑таки Ференц сделал это. Было ли это героическое самопожертвование, поступок, достойный, чтобы остаться в человеческой памяти, как пример для подражания, или банальное самоубийство, совершённое, как только подвернулся повод чтобы его совершить? В груди смешалось, спуталось в огромный саднящий клубок, множество чувств: горечь от потери, стыд, облегчение от того, что остался жив, злость на Давера, от того, что бросил меня здесь одного, опустошение.

Я выбрался из лаза, вытянул рюкзак и пошел дальше. Страшно болели ноги, да и всё тело, казалось, готово распасться на отдельные, явно негодные к дальнейшему использованию части. Ещё хотелось спать, но нужно уйти от взрыва как можно дальше, чтобы наверняка не получить опасную дозу радиации.

Пыль постепенно оседала, открывая уже привычный и в чём‑то родной мир развалин и запустения. На первый взгляд он почти не изменился, безболезненно пережив взрыв. За одним только исключением, которое я разглядел вдалеке. Здесь появился ещё один человек.

После нескольких минут ходьбы я подошел достаточно близко, чтобы узнать его. Впереди, на здоровенной покатой глыбе развалился Дэнил. Нашел меня и без порталов, подумал я. Я бы предпочёл, чтобы это сделал Чеслав, тот хотя бы не ведет себя как социопат. Ладно, и что он будет теперь делать? Как заставит помогать им? Судя по всему, им нужно, чтобы я попал в город и что‑то сделал. Но как только я окажусь в городе, им уже меня не достать. Ну давай, заставь! — с некоторым злорадством подумал я и пошел дальше, словно никого здесь и не было.

Дэнил всё также лежал на камне, подперев голову рукой и улыбался противной улыбкой подонка, предвкушающего страдания жертвы.

— Здорово! — весело сказал он, когда я миновал его.

Я не ответил. После короткой паузы за спиной послышалось шарканье шагов.

— Как дела? — всё тем же панибратским тоном спросил Дэнил. — Как семья?

Я ускорил шаг.

— Как дети? — Дэнил не отставал, явно получая удовольствие от издевательств. — У тебя есть дети? Славные такие малыши, любят возится с мячом на траве или играть в куклы, да?

Я шагал, стараясь стать глухим, но в ушах только звенело от прилившей к голове крови. Солнце, словно разозлилось и жгло сверху как взбесившаяся мамина духовка. Я утер пот со лба.

— Братья с сестрами? Родители ведь точно есть? Вы собираетесь на веранде под деревьями или идете всей семьей на пикник. Играете в какую‑нибудь игру, шутите и просто валяете дурака. Весело проводите время. Почти как люди.

Я резко развернулся. Внутри у меня кипела злость и страха я не чувствовал.

— Ну убей меня!

— Чего кричишь? — с ухмылкой спросил Дэнил. — Я просто веду светскую беседу. Спросил, как там твоя семья. Может у нас в этом плане есть что‑то общее. Может будем семьями дружить…

Я отвел взгляд. Лицо Дэнила расплылась в широчайшей улыбке.

— А, нет, — невинным тоном сказал он, — как я забыл, у меня‑то семьи нет.

— Я никого не буду убивать, — сказал я, взяв себя в руки.

— Я так и думал, — Дэнил глубокомысленно кивнул.

— И что ты сделаешь?

— Я? — Дэнил очень натурально удивился. — Пока не знаю. Может пообедаю… поспать ещё можно, только жарко — солнце печет.

— Что ты со мной сделаешь?

— Сдался ты мне…

Я развернулся и пошел дальше. Тут же за спиной послышались шаги Дэнила.

— Каково это — почувствовать себя человеком? — спросил он. — Ты ведь в курсе, что ты теперь как человек? Ну почти…

— Я в курсе, что меня сделали вирусом. Правда не понимаю, что это значит.

— Это очень просто, — самодовольно сказал Дэнил. — В тебе возникают чувства, не предусмотренные программой. Иррациональные, как у любого человека. Город просчитал тебя, понял, что не опасен ему, поэтому и отпустил. Прямо нам в руки. Мол, ничего ты ему не сделаешь, пока там живёт твоя родня. Только ты теперь не программа в органическом теле — ты человек, и сам не знаешь, что через пять минут сотворишь…

— А ты, значит, знаешь, — едко сказал я.

— Я — особый случай… — с напускной скромностью ответил Дэнил.

— И как ты меня заставишь помогать тебе? — с вызовом сказал я.

— Ты только что спрашивал это. Говорю же — никак. Я здесь вообще не нужен сейчас, скорее мешаю. Пришел издалека посмотреть на свой триумф, насладится мигом победы над непобедимыми. А ты иди, иди, не оборачивайся.

Нужных слов, чтобы Дэнил отстал, я не нашёл, поэтому пришлось последовать совету. Дэнил шёл сзади, потихоньку отставая. Не успел я подумать о том, что всё это неспроста, Дэнил явно что‑то задумал, как увидел ещё одного человека впереди. Лицо его было странно знакомо, хотя могу поклясться — ни разу в жизни его не встречал. Лишь через несколько секунд я вспомнил, кто это.

Изаат. Человек, с истории которого всё и началось. Вместо потерянной рубашки на нём была новая и чистая, да и весь он теперь выглядел чистым, сытым и обласканным жизнью. Может не до такой степени, как я в городе, в счастливые времена неведения, но явно лучше меня сегодняшнего. Метров за пять он нерешительно махнул рукой, словно и не мне, а каким‑то своим сомнениям. До меня не сразу дошло, что я смотрел его историю, а он меня видит впервые. Я для него — совершенно незнакомый человек, встреченный в месте, которое может себе представить только психически нездоровый человек.