На улице Второго Конвента я свернул налево, здесь все дома одинаковые, только кое — где первые этажи заняты витринами магазинов да в старой мостовой некоторые места выделяются светлыми пятнами заплат из отесанного булыжника, явственно ощущаемые моим задом. Через два квартала, прямо посреди улицы стоит гидрант, который собирались убрать еще лет триста назад, а напротив него единственное во всем районе светло — желтое здание. На одном из его скошенных углов вместо окна ниша в виде арки, с маленькой фигуркой древнего божества, в венке с колючками и раскинувшего руки, словно вот — вот взлетит. На уровне окон второго этажа ряд небольших, меньше метра высотой, фигурок — выдуманные зверюшки, у автора которых были явные проблемы с психикой. На третьем этаже маленькие балконы с фигурными чугунными оградками. Такие вычурные старинные здания иногда встречаются в рядах обычных домов, чудом сохранившиеся с незапамятных времен. Это, например, прекрасно подошло бы для театра или музея. Но здесь всегда была охранка, берегущая наш покой неизвестно от кого. Для музеев есть здания попроще. Я прислонил велосипед к стене у крыльца и взбежал по ступеням. Здесь даже входная дверь застекленная, как намек, что они на самом деле очень открытая и прозрачная организация. В небольшом холле сидел полицейский с разложенной газетой на столе и звонком, как в гостинице. Он поднял на меня глаза.

— Мне к инспектору Даверу, — сказал я.

На полицейского это не оказало никакого впечатления.

— По какому делу? — спросил он недовольно.

— Я сын Артура Уилкинса.

Полицейский ударил ладонью по звонку. На трель открылась следующая дверь, в образовавшуюся щель высунулась голова.

— К Даверу, — сухо сказал первый полицейский.

Дверь отворилась во всю ширину, и я пошел за вторым стражем порядка по сумрачному коридору.

— Строго у вас, — сказал я в спину полицейскому, в надежде установить эмоциональный контакт.

— Таков порядок.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж.

— Вторая дверь справа, — показал полицейский и пошел обратно.

Я постучал, голос из‑за двери ответил, чтобы входили. За дверью оказался самый обычный кабинет, вроде моего, только вместо книг и антиквариата, все больше пухлые папки — в шкафах, на столе и даже на диване. Инспектор, немного полноватый мужчина лет сорока, поднял на меня глаза.

— Валентин? — Его округлое лицо словно соединило в себе черты двух противоположных. Мягкая приветливая улыбка говорила — «я добряк», но сквозь неё едва заметно проступали резкие черты волевого человека.

Я кивнул. Инспектор поднялся, оказавшись немного выше меня ростом, и протянул руку.

— Ференц, — он посмотрел на рубашку в моей левой руке. — Посмотрели?

Я снова кивнул.

— Присаживайтесь, — он показал на кресло перед столом и уселся сам. — Что скажете?

— Не знаю, — пожал я плечами, что тут вообще можно сказать? Я ведь библиотекарь, а не сыщик.

— Ну вы же видели, — инспектор кивнул на рубашку, — в отличие от меня. Я ситуацию знаю только со слов вашего отца.

— Два человека резали всех, кто попадется под руку. За исключением четырех человек из какой‑то колонии. Судя по их одежде очень старой, — сказал я. — Довольно неприятное зрелище, если честно. Я, когда смотрел, думал вещь из темных веков.

— Действительно неприятное, — криво ухмыльнулся Давер. — Я уже успел насмотреться на то, что осталось.

Я вспомнил, что отец говорил о том, что эта резня не первая.

— А кто они, эти Эрик с Димой? — спросил я.

— Кто? — поднял брови инспектор.

— Ну, эти… двое… — в замешательстве поправился я.

— А, понятно, — кивнул Давер. Посмотрев на меня, он пояснил, — они каждый раз новые имена придумывают. Рейдеры мне уже полдюжины разных сообщили.

Он поднялся, вытащил из ящика толстую папку из весьма странного материала, стилизованного под мрамор, с тремя крупными знаками незнакомого (что странно для меня, как библиотекаря) языка, нацепил куртку и повернулся ко мне:

— Готов?

— Да вроде. А на чем мы поедем?

— Пока на двухколесных, — как‑то странно улыбнулся Давер.

Я подождал его на улице, инспектор выкатил из‑за угла на синем восьмискоростном «Риодане», ухмыльнулся в ответ на мой завистливый взгляд и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Я поднажал, догоняя, и мы покатили в центр. Я было решил, что мы поедем в мэрию, за транспортом, но Давер неожиданно свернул в сторону двух больших зданий, у которых скаты крыш по бокам начинались от второго этажа, а заканчивались коньком уже на пятом. На коньке еще и по кресту, странному украшению старых времен. Левое здание мне хорошо известно, это склад вещей, найденных в археологических экспедициях, но признанных библиотекой недостаточно ценными для изучения. А вот во второе, можно попасть только по пропуску, это спецхранилище второго отдела охранки, занимающегося Пустошью. Говорят, там есть вещи с такими историями… закачаешься. Наверное, там есть еще что‑нибудь про этих двоих.

Но Давер неожиданно повернул влево.

Сидевший внутри охранник, даже не спросил пропуска, я здесь часто бываю, а с инспектором он наверняка по долгу службы знаком. Мы прошли через холл, но Давер не стал подниматься по лестнице, а обошел ее, доставая из кармана связку ключей. Под лестницей была низкая дверь в какую‑то подсобку, Давер открыл ее, пропустил меня вперед и, зайдя, закрыл изнутри. Сразу стало темно, как в безлунную ночь. Я сделал шаг, другой и больно ударился лбом о какой‑то угол. На миг посветлело, от вспышки боли, но этот свет не мог ничего осветить. Видимо я еще и вскрикнул, потому что инспектор обеспокоенным голосом попросил меня не двигаться. Через секунду Давер зажег фонарь и, обойдя меня, прошел в дверной проем, о косяк которого я так удачно приложился. Я последовал за инспектором по идущему вниз узкому проходу. Спускались мы недолго, упершись в новую дверь. Повторилась процедура с перебиранием ключей в связке, а когда дверь открылась, я не поверил своим глазам — посреди комнаты, украшенной отсвечивающими барельефами из желтоватого металла, на полу слабо мерцал, разгораясь, сиреневый круг из замысловатых знаков.

Давер обернулся и победно посмотрел на меня:

— Знаешь, что это такое?

— Индивидуальный трансгрессор… — тихо сказал я.

— Ну да, — разочарованно протянул он. — Ты наверняка такие в своих вещах видел…

— Не в вещах, а в информационно — биологических отпечатках, — машинально поправил я, завороженно оглядывая комнату, — Нет, сам по себе рабочий портал не очень удивителен, он ведь, по сути, устройство пассивного действия, там нечему ломаться. Жаль, что другие старые технологии не столь долговечны. Но почему в нашем складе?

— Кто его знает? — пожал плечами инспектор. — Сегодня здесь склад, а что было до этого?

— До этого здесь был архив управления статистики, — начал перечислять я, — до архива был детский сад, еще раньше он был одним из корпусов университета, здесь была кафедра биологии…

— Я тебя понял, — поморщившись, перебил Давер. — Я говорил о тех временах, когда это строилось.

— Это да, — согласился я, — так далеко увидеть невозможно, ни одна вещь с тех времен не сохранилась. А он, значит, работает?

Давер встал в середину двухметрового сиреневого круга и поманил меня рукой. Видимо это был положительный ответ. Я подошел, меня тут же на один короткий миг скрутило, в желудок словно положили пару больших кусков льда, а через секунду я почувствовал, что дышу не привычным свежим городским воздухом, а той сухой и затхлой атмосферой Пустоши, что еще не успела забыться по срочной службе. Тут я, конечно, немного преувеличиваю, в Пустоши я никогда не был. Легион несет службу сразу за границей города, до Пустоши оттуда еще сотни миль. Но приятно ведь говорить девушкам о том, как ты с винтовкой наперевес отважно смотрел в лицо крадущейся из мертвых земель опасности, защищая все их чулочки, подвязочки и неглиже, которые имеешь теперь полное право с них стащить… Все так говорят, чего такого. Хоть какая‑то польза от этой службы. Но воздух здесь действительно точь — в-точь как тот суховей, что обычно нес пыль и песок на пост.