— Я плохо подумал о тебе, когда увидел тебя с Бубликом.

Полина погасила на лице улыбку и без обиды, без удивления ответила:

— Обо мне многие думают плохо... Да и как не думать, если я с полицаем дружу, с самим заместителем начальника полиции... Бублик ведь пошел на повышение, в Криничном он теперь — шишка... Бублик уверен, что станет первым человеком в крае.

Это было похоже на Кузьму Бублика. Дмитрий еще в студенческие годы видел, что Бублик старается все время быть на глазах у начальства и сам рвется к начальничьему креслу и вот, кажется, дорвался, получил это кресло из рук захватчиков.

— Уничтожить Бублика надо, раздавить, как гадину, — гневно проговорил Дмитрий.

— Придет время — уничтожим.

— Не понимаю, чего ждать?

Полина улыбнулась, провела теплой рукой по его щеке.

— Ну его, не будем говорить о Бублике!

Может же судьба одарить человека таким чудесным, таким счастливым днем, какой выпал на долю Дмитрия Гусарова! И нога-то меньше болеть стала — хоть пляши! Сплясать на одной ноге, право слово, не мудрено, а вот проводить Полину, пройти с ней по сказочному зимнему лесу Дмитрий не мог: мешала рана.

Полина отправилась в Подлиповку одна. Нет, нет, ей не страшно, она смелая...

Рубахин смастерил костыли, и на этих костылях Дмитрий выходил на минутку из лазаретной землянки подышать свежим воздухом. Морозный, какой-то звонкий воздух, пронизанный поблескивающими иглами снежинок, забивал дыхание. Зима стояла суровая, многоснежная. На партизанской базе все кругом засыпано, завалено снегом. Даже самое высокое строение — штабной домик — и тот до самой крыши охвачен сугробом, и к нему в сугробе пробита глубокая траншея.

Все-таки молодец Романов, приказавший оборудовать в лесной глухомани все эти землянки. Тепло, уютно...

И вдруг ошеломляющий приказ — покинуть землянки.

«Да зачем же, — возмущенно думал Дмитрий. — Куда деть раненых? Неужели на мороз?» — Расстроенный, ничего не понимающий, он усаживался на сани-розвальни. Ему было холодно, мелкая дрожь пробегала по всему телу. Тупо заныла раненая нога. А что будет дальше? Ведь путь впереди далекий — по чащобам, по болотам.

Прихрамывая, подошел Кухарев. Он был в стареньком полушубке, в заиндевелой шапке-ушанке.

— Ну, как ты устроился, Митя?

— Как пескарь на крючке, — невесело пошутил Дмитрий.

Обоз тронулся.

Кухарев подсел к Дмитрию.

— Что, Митя, или нога болит?

— Душа болит... Едем и не знаем куда, не знаем зачем...

— Вон ты о чем, — грустно откликнулся Кухарев. — А тебе, Митя, и знать-то не обязательно, на то командиры есть, командиры знают. А если, к примеру, охоту поимел узнать, что да к чему, то я тебе так растолкую: от погибели уводит нас командир, от верной погибели. Здесь мы уж порядочно поднасолили немчуре, как могли — помогли Москве. Вот немцы-то со злости и задумали накинуться на партизан. Они ведь не дураки, пронюхали, где стоит наша база, окружили лес, вот-вот самолеты пустят, обстрел из пушек начнут, потом танки погонят... Я-то, Митя, сам по селам ходил, милостыньку собирал, давали хромому калеке... Все я видел, да и от хороших людей тоже сведения получил наш командир. Вот он и задумал ускользнуть из кольца. Правильно задумал? Правильно! Пусть фашист с пустым лесом воюет, а мы объявимся в другой стороне и опять начнем колотить их... Вот тебе и «пескарь на крючке». Ты, Митя, верь командиру.

Командиру Дмитрий верил, но было холодно, и на каждый толчок саней острой болью отзывалась незажившая рана...

Как на беду разошлась, разбушевалась жена Тихона Бычка Прасковья. Не нравилась ей «коммерческая деятельность» мужа, часто говорила она ему:

— Закрой ты к лешему свою лавку, проживем как-нибудь, пока наши придут, при наших опять работать пойдешь на старое место.

Тихон и сам с превеликой радостью прихлопнул бы свой магазин, но не давал этого делать Карташев, директор школы.

— Нельзя, Тихон, — убеждал он, — удобно мы с тобой устроились.

Устроились они и в самом деле удобно. Никому не могло прийти в голову, что преуспевающий торговец Тихон Бычок работает на партизан, что к нему в магазин заходят люди из леса и уносят хитроумные его изобретения, которые взрываются где надо. Тихон Бычок был вне подозрений, дружил с полицейским начальником, жил по соседству с заместителем начальника. Частенько к нему наведывались и Самоедский, и Бублик... Для дорогих гостей водилось у него винцо, изготовленное из самогонки деда Миная, и платы не требовал торговец, говорил, что когда-нибудь рассчитаются его высокие покупатели...

Стал присылать за покупками в магазин даже сам комендант обер-лейтенант Гейде. И вот тут сплоховал однажды Тихон Бычок. Ничего не сказав Карташеву, он решил «угостить» коменданта, который любил отправлять в Германию посылки для своей фрау. Как-то зашел в магазин комендантов денщик с уже готовым ящиком для посылки. Вместе с денщиком Тихон Бычок натолкал в ящик того, сего, этого и незаметно подсунул свое новое изобретение — мину замедленного действия, надеясь на то, что денщик принесет посылку обер-лейтенанту и поставит на стол. Если комендант пожелает убедиться, что он посылает своей фрау, мина взорвется, если же он оставит посылку в покое, она тоже ухнет, и так ухнет, что от коменданта останется только мокрое место.

Но не рассчитал изобретатель, а вернее сказать, подвел его комендантов денщик. Вместо того, чтобы мчаться на всех парусах к хозяину, денщик завернул к своему приятелю на гарнизонный узел связи и задержался маленько... Там и ухнула посылка... Вместо коменданта мокрое место осталось от денщика и его приятеля да вдобавок начался пожар на узле связи и все сгорело.

К счастью, закончилось все благополучно. Комендант отнес гибель солдат и уничтожение узла связи за счет обычной партизанской диверсии, какие нередко бывали в Криничном. Он вызвал к себе начальника полиции и пренебрежительно бросил ему в лицо:

— Вы, господин Самоедский, есть... как это по-русски... о, ротозей. Я буду разгонять вас как бездельник. Партизаны взорвали узел связи... Вам понимать надо! Ловить бандитов, ловить вашего Романов!

— Господин комендант, слово даю, выловлю, всех до единого выловлю, — испуганно уверял Самоедский.

— Ваши слова летают на ветер! Вашей службой я не есть доволен. Вы обязан учитывать.

— Учту, господин комендант, учту, — изгибался начальник полиции. А у себя в кабинете, подражая голосу коменданта, он распекал своего заместителя, Кузьму Бублика. — Что же ты, Бублик, ворон ловишь? Партизаны опять взрыв учинили и когда? Средь бела дня. Куда же ты смотришь? Ты ведь хвастал — всех переловлю. Я недоволен твоей службой, Бублик!

Злой, взбешенный Кузьма Бублик появился в магазине Бычка.

— Плесни-ка, сосед, — хмуро попросил он.

— Та с превеликим нашим удовольствием, Кузьма Илларионович, — с готовностью отозвался торговец.

Бублик выпил, отодвинул предложенную хозяином закуску и нервно зашагал по тесному амбару.

— Чем расстроен, сосед? Или по службе что? — осторожно поинтересовался Тихон Бычок. — А, понимаю, понимаю, — заулыбался он, — секрет... Секреты не собираю...

— Секреты, — криво усмехнулся Бублик. — Слышал? Ухнуло на узле связи...

— Ды как же это? И народ погиб?

— Народу мало, два солдата, дежурный да денщик коменданта.

— Ах, беда какая. Я ведь знаком был с денщиком. Вежливый такой, — вздыхал Тихон, поругивая про себя денщика-покойника.

— Я все-таки доберусь до этих подпольщиков, всех перевешаю! — погрозил куда-то Кузьма Бублик.

— Давно пора, Кузьма Илларионович, — поддержал соседа Тихон Бычок. — Покою нету, там гремит, там горит... И где они только взрывчатку берут? — удивлялся он.

— Докопаюсь, до всего докопаюсь!

— Докопаешься, Кузя, ты ведь — орел, мимо твоего глаза ничто не пройдет.

— Эх, Тихон, Тихон, с тобой только и можно отвести душу, а все кругом сволочи!