– И Де Мео продолжает спать спокойно, навесив взрыв в отеле на террористов, так?

– Джо всегда был скользким малым, – сказал я.

Мы с минуту помолчали, пока Лу обдумывал создавшееся положение.

– Ты уже рассказал Дарвину про Де Мео? – спросил он наконец.

– Я хотел сперва поглядеть, как на это отреагируешь ты.

– Ага. Ну, что же, тогда нам лучше сделать так, чтобы всему миру об этом сообщил именно он, – сказал Лу.

– Или вообще всему миру об этом не сообщать.

– Думаешь, он попытается прикрыть и замазать это дело?

– Я думаю, что он постарается, чтобы во всем винили этих самых террористов. Он оставил открытой такую возможность в деле с Моникой, и это будет вполне логичный вывод. В такое нетрудно поверить, к тому же это неплохо с точки зрения большой политики. Оправдывает его собственные действия и выделенный нам бюджет, да к тому же сплачивает страну.

– Но ему придется хоть кое-что сообщить федералам из Бюро, – заметил Лу.

– Что бы он им ни сообщил, наша цель – Моника. После того, как мы убедимся в ее смерти, мы отдадим им на растерзание дело о взрыве в отеле и позволим пожинать все лавры за его раскрытие.

– Это самый худший вариант, – сказал Лу. – Нам еще может повезти – мы найдем и спасем Монику. А потом отдадим фэбээровцам всю славу, а взамен получим от них в будущем кучу разных услуг и полное содействие.

Я ничего на это не сказал.

Возникла небольшая пауза, а потом он сказал:

– Ага, понятно. Никого спасать не будем.

– И все равно, мы торчим там же, откуда начали.

Тяжко вздохнув, Лу заметил:

– Какая ж гнусная у нас работенка!

Я велел ему отрядить группу штатных сотрудников, чтобы те выискивали любые связи между Бакстером Чайлдерсом и Виктором, какие только можно найти.

– Расскажи мне поподробнее об этом Викторе, – попросил он.

И рассказал ему все, что знал, исключая то, что относилось к спутнику-шпиону, а потом спросил:

– Как думаешь, сколько времени потребуется, чтобы выяснить, что их связывает?

Лу рассмеялся.

– Пять, может, десять минут.

– Шутишь, – сказал я.

– Донован, и у тебя, и меня своя специализация, и для каждого некоторые задания бывают труднее всех прочих. И когда ты говоришь мне, что, с одной стороны, у тебя имеется хирург с мировой известностью, а с другой – злобный паралитик и карлик с дредами, и тебе при этом известно, что между ними существует какая-то связь, и ты желаешь, чтобы я эту связь обнаружил, – ну, это примерно то же самое, как спрашивать тебя, сколько времени у тебя уйдет на то, чтобы шлепнуть хомяка из дробовика.

– Значит, договорились.

– Договорились.

Я велел Лу также связаться с полицейским управлением Эл-Эй и со спецгруппой по обезвреживанию бомб и снова позвонить мне, как можно скорее. Чем больше мы узнаем про эту бомбу, тем больше узнаем о Де Мео и о масштабах власти и влияния, которыми он обладает.

– А ты не думаешь, что это нападение на тебя могло быть чисто нашим внутренним делом? – спросил Лу.

– Не думаю. Если бы наши ребята, включая тебя, хотели меня убить, это было бы гораздо легче сделать, просто меня отравив. – Я глянул на Куинна и заметил, что он наблюдает за мной вроде как индифферентно, но с забавным выражением лица. – Конечно, Куинн знал и про наше свидание с Джанин, и про этот отель. Но на него это вряд ли можно повесить.

Огастес явно насторожился.

– И даже не потому, что он мой друг, – сказал я, улыбнувшись Куинну, – но потому, что он был не в курсе планов моих действий после встречи с Де Мео. Я не сообщал ему ни об отеле, ни о Джанин буквально до последней минуты. И он не знал, как ее зовут или как она выглядит, пока она не явилась в этот отель. И вообще, все это не имеет ровно никакого значения, потому что Огастес может убить меня в любой момент, когда ему этого захочется, – например, когда мы испытываем АДС.

Куинн покивал и закрыл глаза, довольный, что его ни в чем не подозревают. Теперь я, вероятно, не убью его, когда он спит.

– И еще одно, – сказал Лу. – У них есть номер твоего мобильника.

Я как-то не подумал об этом, но, да, конечно, если Джанин знала мой номер, то он теперь есть и у ребят Де Мео.

– Если у него в распоряжении и шлюхи, и бомбы, он, вероятно, имеет связи и среди всяких радикальных и экстремистских элементов, – сказал Лу.

– И что?

– Тебе, наверное, придется отключить свой мобильник. Просто на всякий случай.

– На какой случай?

– На тот случай, если Де Мео захочется вот прямо сейчас выпустить ракету «Стингер», целясь по сигналу твоего сотового.

– Вот дерьмо! – воскликнул я, отключил связь и выдрал из своего телефона аккумулятор. В самолете имелся свой безопасный телефон, да и у Куинна был аппарат, так что я в любом случае свободно мог обойтись без своего.

Я глубоко вздохнул и задумался. Бог ты мой, как много мне нужно обдумать в данной ситуации! Я медленно выдохнул, сбросил туфли и повернулся к Куинну в надежде на разговор. Однако оказалось, что этот смертельно опасный гигант спит, мирно посапывая. Я всегда восхищался теми, кто может заснуть так быстро, особенно в подобный момент.

А вот сам я заснуть не мог. Я чувствовал себя, как в ловушке, в этом роскошном салоне реактивного самолета. И еще бессильным. Упрятанный в металлический кокон, я не мог предпринять никаких действий в отношении Джанет, Моники, Кэтлин или взрыва в отеле. Я не мог даже читать книжку, которую начал во время полета сюда – она превратилась в дым и прах в отеле вместе с остальными моими вещами. Я побарабанил пальцами по столику, сделанному из капа, и оглядел салон в поисках газеты. И начал просматривать «Пиплз мэгэзин», надеясь, что Огастес не застанет меня за этим занятием. Но читать все равно не мог. Если уж выжил после взрыва, в котором погибло больше сотни людей, то довольно трудно сосредоточиться на сплетнях по поводу возможного прыщика на шейке Пэрис Хилтон.

Я был озабочен и обеспокоен, ибо явно попал в трудное положение. Я посмотрел на часы – уже в третий раз после разговора с Лу – и попытался заснуть, но мешал монотонный гул турбореактивных двигателей, он словно насмехался надо мной. Я еще немного побарабанил пальцами по столику и попробовал думать о том, какого рода отношения могут существовать между Джо Де Мео и Виктором. Если они вообще существуют. Потом задумался о том, как бы мне увести у Де Мео эти двадцать пять миллионов. Потом занялся еще одной проблемой – как найти и убить Монику Чайлдерс, если конечно она уже не сыграла в ящик.

Раньше у меня никогда не возникло никаких затруднений при внимательном обдумывании своих дел. Но сейчас я заперт в этом антураже, и у меня ровным счетом ничего не получается. Нет, вы только подумайте – в этом антураже!.. Черт побери, кого я пытаюсь обмануть?! Нет, дело вовсе не в антураже. И я точно знал, в чем именно: даже если я занимался сексом с Лорин, или прощался с Джанин, или сидел один-одинешенек, подыхая от скуки, в роскошном салоне самолета, все мои мысли в конечном итоге обращались к Кэтлин. Было что-то заразное, крайне инфекционное в ее смехе, в ее обезоруживающей улыбке, что било меня прямо в сердце и заставляло с тоской думать о том, что могло бы между нами быть. Но все это уже позади – и, вероятно, ничего уже не исправить. Она совершенно правильно поступила, бросив меня, потому что, строго говоря, я ничем не лучше Кена Чапмена. Мы оба умудрились причинить ей боль, пусть каждый по-своему.

И, тем не менее, я не мог заставить себя не думать о ней.

– Папа, слава Богу, ты живой! Я так и знала, что с тобой все в порядке, но когда что-то такое случается, я ничего не могу с собой поделать, сразу начинаю беспокоиться!

Мы были в воздухе уже сорок пять минут, достаточно долго, чтобы почувствовать себя в безопасности и вставить аккумулятор обратно в телефон. Я все думал про того мальчика, которого спас из развалин, и про девочку, которая могла быть его сестрой, про ту, что не выжила. Это заставило меня переключиться на Кимберли, вспомнить, как она мне дорога.