— Пока — Никсон, — сказал Михаил Михайлович. Он уже сидел у телевизора. — Правда, все только начинается.

Передача шла из огромной студии. На цилиндрических возвышениях гнездились телекамеры. В два ряда были сдвинуты один к одному столы стенографисток, принимавших сообщения с мест, и счетчиков, жмущих клавиши каких-то машин. В креслах у маленьких столиков дымили комментаторы. Еще какие-то люди носились с бланками по студии, стучали на пишущих машинках и, наконец, просто глазели на стену.

Стена была разделена на несколько секций, каждая секция — на пятьдесят ячеек, по числу штатов. Там, под портретами кандидатов, то и дело выскакивали цифры. Стена напоминала табло нью-йоркской биржи. Да и в самой атмосфере студии, в скороговорке комментаторов, сыпавших числами, именами, названиями штатов, было что-то от биржевой лихорадки.

Часы показывали 7.40 вечера по нью-йоркскому времени. В Нью-Йорке еще продолжалось голосование, но в некоторых местах уже начали считать голоса.

Внезапно весь экран заняли цифры. Это доносил штат Коннектикут, где проголосовало большинство избирателей. Цифры вытеснила физиономия:

— Леди и джентльмены! Пока в стране подсчитаны голоса двух процентов избирателей. По-прежнему ведет Ричард Никсон! Мы дадим вам возможность следить за всей захватывающей борьбой. Триста наших репортеров телефонируют и телеграфируют сюда изо всех штатов. Здесь, в студии, свыше ста счетчиков и электронные счетные машины. Ведет Ричард Никсон! Но это только два процента избирателей! Внимание, уже три процента! Важные известия!

Появились цифры:

Никсон — 50.

Кеннеди — 50.

На экране снова вся студия. Мне показалось, что там забегали быстрее. В гаме выделялось слово «Коннектикут».

— Эй, кофе, пожалуйста! — крикнул кто-то, перекрывая шум.

8 часов 25 минут. Процентное соотношение подсчитанных голосов:

Никсон — 49.

Кеннеди — 51.

Но вместо комментатора на экране — реклама пепси-колы. Сегодня за каждую минуту рекламной паузы дерут сумасшедшие деньги: ведь вся Америка — у телевизоров.

Комментатор, уже другой, почтенного профессорского облика. Странно видеть его на фоне студийной мельтешни, место ему на университетской кафедре:

— У нас около ста четырех миллионов граждан, достигших избирательного возраста. Из них сегодня могли бы голосовать восемьдесят три — восемьдесят четыре миллиона. Но наш политический индефферен-тизм таков, что мы будем рады, если проголосуют шестьдесят семь — шестьдесят восемь миллионов против шестидесяти двух миллионов на прошлых выборах. Около двадцати миллионов американцев не смогут голосовать, даже если бы они очень этого хотели. Из них восемь миллионов не имеют ценза оседлости, пять миллионов больны и находятся в больницах, полмиллиона живет за границей, два с половиной миллиона — в дальних поездках, восемьсот тысяч неграмотны. Теперь хочу предостеречь вас от поспешных выводов: Да, в Коннектикуте подсчет голосов заканчивается. Но при всем моем уважении к этому превосходному штату позволю вам напомнить, что не там лежит ключ к победе. Коннектикут — это восемь голосов выборщиков. Штат Нью-Йорк — сорок пять голосов, Калифорния — тридцать два, Пенсильвания — тридцать два, Иллинойс — двадцать семь, Оклахома — двадцать пять, Техас — двадцать четыре. Шесть ключевых штатов — сто восемьдесят пять голосов. Для победы, вы знаете, нужны двести шестьдесят девять. Подождем же известий из ключевых штатов!

«Профессор» растаял на экране: зрителям не надо бьгло пояснять, что это за выборщики. Дополню его. Американцы не прямо избирают президента. На рычагах машины голосования написано: «выборщики для Кеннеди — Джонсона», «выборщики для Никсона — Лоджа».

Число выборщиков от каждого штата равно числу членов конгресса, избираемых этим штатом. Если, допустим, в штате Нью-Йорк кандидат победит хотя бы самым незначительным большинством, он сразу получает 45 голосов выборщиков. И пусть его противник соберет все до единого голоса в Аризоне, Аляске, Делавэре, Айдахо, Неваде, Вайоминге, на Гавайях — это всего лишь 23 голоса выборщиков, лишь половина того, что даст перевес в Нью-Йорке. Дважды в истории Америка имела президентов, собравших в целом по стране меньше голосов избирателей, чем их противники, но получивших больше голосов выборщиков.

…На циферблате — 8 часов 55 минут. Подсчитаны голоса 8 процентов избирателей:

Никсон — 47.

Кеннеди — 53.

Включают кинохронику — кто где голосовал. Вертолет садится на поле. Эйзенхауэр машет рукой встречающим. Он прилетел из Вашингтона в свой Геттисберг, чтобы проголосовать за Никсона. Участок еще закрыт. Пять минут ожидания — и Айк покидает кабину все с той же привычной фарфоровой улыбкой.

Никсон. Как же он осунулся! За последнее время ему здорово досталось. Вчера прилетел в Висконсин с Аляски, из Висконсина на реактивном бомбардировщике промчался в Детройт, оттуда — в Чикаго, где четыре часа без перерыва выступал по телевидению вместе с Лоджем. Затем ухитрился произнести еще несколько речей на ходу, в три часа ночи прилетел из Чикаго в Лос-Анжелос, в шесть утра поехал на машине в свой родной город Виттиер. И вот вместе с Пэт шествует на избирательный участок так, будто это не избирательный участок, а уже Белый дом.

Кеннеди последние сутки был на ногах восемнадцать часов. Под руку с Жаклин он осторожно спускается в подвал бостонской библиотеки. На мгновение скрывается там в кабину и почти тотчас выходит оттуда.

А это кто? Смутно знакомый господин, сердито посматривающий сквозь очки на фотографов. Трумэн! Конечно же! Сообщают, что он голосует на одном и том же участке с 1919 года.

Господин, уже совершенно мне неизвестный. Кажется, он выходит из подъезда «Уолдорф-Астории». Кто же это? Еще один бывший президент — Гувер. Репортеры осаждают его.

— Никсон будет в Белом доме?

— Я не гадалка и предсказаниями не занимаюсь, — отрезает тот.

9 часов 10 минут. Ого, чаша весов снова качнулась! Последние данные: Никсон ведет в 22 штатах, в том числе в Нью-Йорке, тогда как Кеннеди лидирует лишь в 19. Но пока рано делать выводы, рано! Комментатор считает, что картина станет ясной после одиннадцати часов вечера. Он хочет еще что-то сказать, но реклама несравненного бархатистого мыла, возвращающего увядшей коже молодость и эластичность, прогоняет его с экрана.

А вслед за мылом неожиданно снова появляется господин Эйзенхауэр в окружении репортеров. Битва выиграна? Он пожимает плечами. Говорит, что, мол, вера в зрелость народа поддерживает в нем убеждение в правильном выборе.

Это что-то новое! Ведь еще вчера президент высказывался совершенно определенно. И выглядит он невесело.

A-а, вот в чем дело! Новая сводка — и какой скачок: у Кеннеди перевес в миллион голосов!

Михаил Михайлович курит, вытянув длиннющие ноги. В Америке он давно, и ничто его не удивляет. Он все видел и перевидел. Михаил Михайлович переводит мне пулеметные очереди комментаторов: непривычный человек вылавливает из этого потока лишь отдельные слова. Мой блокнот исписан цифрами, мне хочется отметить все колебания фортуны на последнем этапе. Цифр — множество, то по штатам, то по стране, то в голосах, то в процентах, то в выборщиках…

Какой-то старичище держит в трясущейся руке бюллетень и что-то бормочет. Это самый старый избиратель Соединенных Штатов, мистер Шоулендер из Северной Дакоты. Ему 105 лет, он избирал 16 президентов. Первым из них был Мак-Кинли, его убили, к сожалению. Мистер Шоулендер надеется, что президент, которого он избирает сегодня, доживет до его, мистера Шоулендера, 105 лет…

Вот и 11.00 — час, когда, если верить знатокам, начинает определяться победитель. Вспыхивают цифры:

Никсон — 46.

Кеннеди — 54.

Но, кажется, на этот раз ясности нет. Молодой комментатор, с прической точь-в-точь как у Кеннеди, лукаво улыбаясь, называет какие-то имена. Они тоже чего-то там собрали, какую-то ерунду. Это забытые всеми кандидаты в конгресс от мелких партий. В Соединенных Штатах есть, представьте, партия… вегетарианцев! Есть партия «За запрещение продажи спиртных напитков». Она хотела бы видеть в сенате двух непьющих пасторов…