Я еще издали увидела Майкла у дверей Главного Корпуса. Подойдя к нему, я стала с ходу выражать свое неудовольствие:

— Майкл, позвольте мне со всей откровенностью заявить, что я думаю по этому поводу. Какими бы благими ни были ваши намерения, я отвергаю приставленную ко мне конвоиршу.

Он, конечно же, предвидел мою реакцию и — мне следовало бы это знать, — не был застигнут врасплох.

— Конвоиршу? — Он изобразил невинную улыбку. — Не понимаю.

Я махнула рукой в сторону Ады Берк.

— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Вон ту особу из полиции, которая всюду ходит за мной по пятам.

Теперь он улыбался уже чуть веселее.

— А, вы имеете в виду офицера Берк? Она здесь, чтобы охранять вас.

— Она уже успела сообщить мне об этом. Но я не желаю, чтобы меня охраняли.

Он выдержал паузу, казалось, длившуюся целую вечность, а потом спокойным тоном заговорил:

— Ваше требование в данной ситуации, Маргарет, совершенно неправомерно. Коль скоро вы находитесь в «Брайдз Холле», то в свете двух имевших место убийств и тех угроз, которым лично вы подверглись уже дважды, я обязан обеспечить вам надежную охрану. Я несу ответственность за вашу безопасность не только перед вами, но также перед властями и гражданами штата Мэриленд и обязан избавить их от возможных расходов на расследование еще одного, третьего убийства. По этой же причине в случае вашего отказа от охраны я вынужден буду употребить власть и отправить вас домой.

Все это было сказано таким нарочито официальным тоном, что я чуть не рассмеялась. Но в то же время я не на шутку встревожилась, потому что знала: он слов на ветер не бросает и без колебаний способен осуществить свою угрозу. К тому же служебный долг обязывает его соблюсти эту формальность. А в следующую минуту он как ни в чем не бывало, словно эту грозную тираду произнес вовсе не он, а кто-то другой, улыбнулся своей неотразимой улыбкой и сказал:

— Вот так. А теперь пойдемте выпьем кофе и поговорим. Я уверен, у вас есть что рассказать мне. — И, решительно взяв меня под руку, повел в столовую. Я смиренно повиновалась. 

Моя телохранительница последовала за нами. За одним из столиков неподалеку от нас она пила кофе в обществе Кертисса и того второго, вчерашнего полицейского, который утром нацепил свой «стетсон» и снова стал похож на Джона Уэйна [12] в роли блюстителя законе и порядка. 

Надо отдать должное деликатности Майкла. Он понимал, что я огорчена не столько самим фактом появления Ады Берк, сколько тем, как он повел себя в данной ситуации. Я не могла так же быстро перестроиться в пандан его настроению, он это понимал и обращался со мной бережно, как с ребенком.

Между тем ко мне пришло осознание того, что если я буду продолжать капризничать и дальше, то это ни к чему хорошему не приведет. В конце концов, опасности подвергаюсь именно я, а не кто-то другой, при том что два на редкость жестоких убийства уже налицо. Поэтому в моей безопасности должна быть заинтересована не столько Ада Берк, сколько я сама. И коль скоро она назначена моим телохранителем, значит, так тому и быть.

Майкл начал с мешка для трупов.

— Бригада «скорой помощи» принесла на чердак два мешка. Почему — я не знаю. Один мешок оказался лишним, и в суматохе они забыли его увезти с собой. На следующий день один из членов бригады приехал за ним, но не смог найти ни мешка, ни кого-либо, кто его видел. Судебные эксперты сейчас в вашем гостевом номере пытаются установить, кто его припрятал тогда, в день убийства Гертруды Эйбрамз.

Затем, очевидно, полагая, что эту тему муссировать дальше не стоит, переключился на Артура Перселла.

— Эксперты по всякого рода финансовым махинациям пока не выявили нарушений в финансовой документации школы, — сказал он. — Однако, учитывая имеющуюся у нас информацию о его прошлой деятельности, я подозреваю, что он замешан-таки в каких-то махинациях, а если это так, то рано или поздно мы это выясним.

Вот тут-то и наступил момент моего триумфа.

— Лучше рано, чем поздно, — заявила я торжествующим тоном.

Он смотрел на меня, ничего не понимая, и тогда я вручила ему открытку фирмы «Картье» и письмо, адресованное Патриции Дженсен. Он взглянул на них и чуть слышно присвистнул, выражая тем самым и удивление и восторг, а потом внимательно выслушал мой рассказ о том, как я накануне очутилась в Джоржтауне и что там мне удалось увидеть, в частности, как Эллен входила в квартиру Патриции Дженсен, а точнее — в свою собственную.

Когда я завершила свой рассказ, он некоторое время сидел молча, а потом сказал:

— Вы великолепно сработали, Маргарет, но не питайте особых иллюзий. То, что у Эллен имеются ключи от квартиры, отнюдь не значит, что не существует некоей Патриции Дженсен. Патриция и Эллен могут быть подругами, а в наши дни принято устраивать друзьям выгодные контракты. Или эта Патриция может служить подставным лицом, получающим определенную мзду «за услуги». Но это можно проверить.

Первая фраза Майкла повергла меня в уныние. Я ожидала значительно более восторженной реакции. Возможно, именно поэтому я отвела глаза в сторону и невзначай взглянула на Берк. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы я немедленно вспомнила, кто такая Патриция Дженсен и почему в моем сознании она ассоциировалась с «Брайдз Холлом».

— Вам нет необходимости проверять, — сказала я. — Патриция умерла лет тридцать назад. В «Брайдз Холле» она жила в одной комнате с Эллен. Я была на год моложе их. Патриция заболела лейкемией вскоре после окончания школы. Если вам интересно знать, как она выглядела, — добавила я, — оглянитесь назад.

Он оглянулся и увидел Аду Берк.

— Неподражаемо, Маргарет, ничего не скажешь! — воскликнул он, весело хихикнув.

У меня сразу же отлегло от сердца, и я вернулась к нашему разговору, сказав, что не могу взять в толк, зачем Перселлу понадобилось отправлять чек по почте, когда он мог спокойно вручить его прямо на месте.

— Вы правы, — сказал Майкл. — Тут может быть одно из двух. Либо Перселл не причастен к этому делу и полагал, что перечислил деньги какому-то реально существующему лицу, за реально выполненную работу, либо содействует махинациям Эллен, оформляя документы таким образом, чтобы их легитимность не вызывала сомнений.

— Но в таком случае, — возразила я, — он обязан был зарегистрировать это письмо и отправить копию его для сведения третьему лицу, в данном случае — Хайраму Берджессу.

— Верно, — согласился Майкл. — Поэтому я склонен считать, что к данному конкретному делу он не причастен.

— Но тогда почему же он решил скрыться?

— Трудно сказать, — задумчиво проговорил Майкл. — Подозреваю, что из страха.

— Потому что, если Эллен будет уличена в хищении, Перселла могут привлечь к ответственности даже при абсолютной его невиновности?

Он пристально взглянул на меня.

— Нет, я думаю, он скрылся потому, что боялся стать третьей жертвой убийцы.

Смятение чувств по поводу очевидной непорядочности Эллен, владевшее мною все это время, исчезло. На смену ему пришло тягостное ощущение ужаса от убийства Мэри Хьюз и Гертруды Эйбрамз, а вместе с ним и осознание суровой реальности: кто-то среди обитателей «Брайдз Холла» — убийца. Вместе с тем ясно было одно: чем дольше я здесь нахожусь, тем меньше верю в это. Майкл, должно быть, прочитал мои мысли либо догадался, о чем я думала, по выражению моего лица, потому что сказал вдруг:

— Вы начинаете сомневаться, что преступник находится здесь, среди нас, не так ли?

— Честно говоря, да. Майкл, вы действительно считаете, что нет смысла искать убийцу на стороне?

— А вы хотите сказать, что какой-то сексуальный маньяк посчитал девичий пансион как нельзя более подходящим для себя местом и выбрал своей жертвой самую невзрачную девчушку. Потом вернулся снова, когда там уже было полно полицейских, чтобы выбрать еще одну жертву — столь же невзрачную кастеляншу. Извините, Маргарет, преступник подобного типа непременно оставил бы какие-то улики — они всегда оставляют, и его непременно увидели бы слоняющимся по кампусу. Нет, убийца здесь, я в этом уверен. Чаще всего убийства совершают люди, которых, казалось бы, никак нельзя заподозрить в этом, например, блистательный выпускник какого-нибудь университета, чье имя значится в университетском ежегоднике. Или какая-нибудь знаменитость. Или благочестивый горожанин. И вот такой человек однажды ночью вдруг перерезает горло своей дорогой жене, спящей рядом.