На Брайанта было жалко смотреть — неестественно молчаливый, без присущей ему веселости, он казался погруженным в меланхолию и сидел, сфокусировав неподвижные глаза на недопитом стакане вина. Я понимала, что ему ужасно не по себе. Только раз он обнаружил какие-то чувства — когда на миг встретился взглядом со мною, на лице его промелькнула слабая покорная улыбка.

Наконец появился Хозе и объявил, что обед подан. Когда мы все встали, чтобы идти в столовую, Лурина без всяких объяснений сказала, что обедать не будет, поцеловала Хестер и, бесстрастно пожелав остальным спокойной ночи, ушла вверх по лестнице.

Ее уход показался мне по меньшей мере странным, но затем я вспомнила, что сказал сегодня утром Брайант о ее отношении к деньгам и людям. Я посмотрела в сторону Джона. Если он и чувствовал себя униженным, то ему удалось это скрыть, а вот Лиз была явно уязвлена, хотя и удержалась от комментариев.

Мы пошли обедать. Хестер шествовала впереди. Я подумала, что Лурина рассчетливо покинула поле битвы до того, как начнется главное сражение. Но в течение всего обеда ничего не случилось. Хестер погрузилась в молчание, чего я от нее не ожидала. Не затишье ли это перед бурей?

Перемирие продолжалось, пока мы не вернулись в гостиную, куда Хозе подал кофе. И вот тут началось. Хестер вдруг обернулась к Брайанту — он сидел рядом со мной на тахте — и выпалила:

— Ну и как же он отреагировал? Вы ведь ему передали предложение?

Судя по тому, что Брайант нахмурился, он сразу понял, к чему она клонит. И тут же прикинулся непонимающим — видимо, чтобы сбить темп ее атаки.

— О ком вы, Хестер? — спросил он.

Хестер едко улыбнулась, добра ее улыбка не предвещала.

— Ну так скажите ему, Брайант. — Вместо того чтобы упомянуть имя Джона, она кивнула головой в его сторону. — Да-да, повторите ему, что я вам сказала по телефону в пятницу.

Брайант глубоко вздохнул.

— Нет, этой темы мы с Джоном не касались.

— Почему же?

— Послушайте, Хестер, — начал он. — Я уже пытался вам объяснить, когда вы звонили, что об этом и речи быть не может. Сейчас время сбора урожая, перспективы на этот год у нас неплохие и… — Он не успел закончить фразу.

— Чушь! — отрезала она, махнув рукой. — Возможно, вы любите играть в рулетку, а я — нет. Еще одно несчастье в этом году — и вы банкроты.

И тут она наконец обратилась напрямую к Джону:

— Мы получили предложение, причем весьма выгодное. Джон и Лиз обменялись быстрыми взглядами. Лиз сказала:

— Я не думаю, что мы заинтересованы в каких-то предложениях, Хестер.

Лиз произнесла это спокойно, но Джон уже не мог сдержаться.

— Пусть они катятся к чертовой матери с их предложениями! — взорвался он. — Правильно я говорю, Брайант?

Хестер пропустила мимо ушей его выкрик и упомянула имя владельца одной из крупнейших на Западном побережье пивоваренных фирм, от которого исходило предложение.

— Ничего лучшего нам никто не предложит, — сказала она.

— Вот что, передай своему пивовару, чтобы он занимался своим пивом, — сказал Джон.

Лицо его налилось кровью, и видно было, что он едва сдерживается, чтобы опять не сорваться на крик.

— Он готов выложить наличными больше, чем вы когда-нибудь в лучшем случае сможете заработать на вашей свалке за ближайшие полвека! — не унималась Хестер.

— И тем не менее нас это не интересует, — сказала Лиз. — Так же как мы не заинтересованы в том, чтобы вы стали единственной владелицей «Аббатства».

Хестер уставилась на нее, а затем разразилась фальшивым смехом.

— Вы имеете в виду меня? Это я-то хочу стать единственной владелицей? — переспросила она, словно бы не веря услышанному.

Глаза Лиз внезапно стали острыми, как два шила.

— Да-да, вы! Только напрасно эта пивоварня помышляет завладеть нашим винзаводом. Если слухи верны, вы уговорили президента пивоваренной фирмы бросить жену, с которой он прожил тридцать лет, и жениться на вас. И после этого, как вы полагаете, он убедит правление фирмы проголосовать за ассигнование денег на покупку «Аббатства», чтобы затем преподнести вам его как маленький свадебный подарок? Так? Да? Слушайте, давайте говорить начистоту, дорогая Хестер! Вы въедете в «Аббатство» и в этот дом только через мой труп, вот так-то!

Хестер злобно взглянула на нее и затем повернулась к Брайанту.

— Я думаю, тебе следовало бы вразумить эту парочку, ибо, нравится это кому-то или не нравится, я собираюсь дать ответ пивовару завтра, и ответ этот будет: «да».

Джон вскочил на ноги.

— Ты никому не скажешь «да», потому что — нет, нет и нет! — заорал он. — И втемяшь это в свою башку, и не трать понапрасну ни свое время, ни наше!

Кровь отлила от лица Хестер.

— Джон, дорогуша, я свое время понапрасну не трачу. — В голосе ее послышалась угроза. — Твое «нет» я не принимаю, его для меня не существует, и ты в этом скоро убедишься.

— Нет, ты согласишься с моим «нет», нравится тебе это или не нравится! — продолжал кричать Джон. — «Аббатство» не может быть продано, покуда задолженность фирмы не превысит ее доходов или все держатели акций не придут к согласию о необходимости продажи. Таковы условия завещания отца. Ни того, ни другого пока еще не произошло. На самом деле банк даже продлил нам как раз сегодня кредит на один год.

На Хестер, однако, это не подействовало.

— Доказывать в суде законность завещания может оказаться делом долгим, сложным и к тому же весьма дорогостоящим, — заявила она.

Джон мрачно рассмеялся.

— Ты собираешься оспаривать через суд завещание Саймона? У тебя нет ни единого шанса выиграть дело.

— Может быть, и нет, но не в этом суть, — парировала Хестер. — Во что это вам обойдется, если я затею процесс, — вот в чем смысл.

Брайант попытался ее утихомирить.

— Послушайте, Хестер, возможно, сейчас не время обсуждать эти дела — уже поздно, все мы устали, разнервничались и…

Она перебила его:

— Вы хотите, чтобы я убралась? Хорошо! Я не устала, и нервы у меня в порядке. Я не собираюсь бросать это дело, покуда я жива-здорова. Четверть имения принадлежит мне, не забывайте!

Мне показалось, что сейчас Джон встанет, подойдет и ударит ее. К счастью, обстановку разрядил Хозе. Он вошел в гостиную и громко сказал, что меня вызывают к телефону. Я извинилась и прошла в похожую на грот нишу между гостиной и холлом, где стоял телефон.

Звонила моя дочь, адвокат Джоанна. Несмотря на то что было уже далеко за полночь по нью-йоркскому времени, эта работоголичка еще сидела в своей конторе в Манхэттене. Дитя мое всего лишь желало убедиться, что матушка жива и не разбилась вдребезги, выпав из гондолы монгольфьера. Я заверила ее, что цела и невредима, и мы условились вместе позавтракать в конце недели. Затем, безмерно благодарная ей за то, что своим звонком она избавила меня от присутствия на семейном скандале, я отправилась в свою комнату, надеясь, что никто по мне внизу скучать не будет.

Едва лишь я поднялась на площадку второго этажа, Брайант и Лиз вошли в нижний холл. Я услышала, что Брайант прерывает свой уик-энд, — какой-то важный клиент приезжает к нему в Сан-Франциско из Хьюстона, и на воскресенье у них назначена срочная деловая встреча. Я подумала, что мне следует поблагодарить его за чудесную экскурсию по «Аббатству», но тут же решила, что спускаться вниз не стоит. Он и Лиз заговорили о предложении Хестер, и мне встревать в это дело было неудобно. Я услышала, как он сказал:

— Теперь уже могу признаться, что предложение, о котором я говорил тебе вчера, поступило именно от Хестер. Я надеялся убедить ее отступиться и не лезть к Джону со своими прожектами. Мне не хотелось доставлять вам неприятности, тем более когда вы по горло заняты урожаем.

— Не беспокойся, Брайант. Все нормально.

— Я могу и задержаться в «Аббатстве», если хочешь, — предложил Брайант.

— Нет, тебе надо хорошо отдохнуть перед завтрашней встречей, а я сама с ней справлюсь, обещаю тебе. И Джон тоже сумеет ее обуздать, если она будет слишком наседать.