- Это гидросамолет Мартин С-130, - прошептал Нил на ухо Манджу. - Такие летают через Тихий океан в компании "Пан Американ".

- Как самолет Хамфри Бограта в "Китайском клипере"?

- Да, - засмеялся он. - И такой же был в "Полете в Рио", помнишь, с Фредом Астером и Джинджер Роджерс?

Лишь шагнув через дверь, Манджу смогла оценить действительный размер самолета. Внутренне пространство было огромным, как палуба корабля, с глубокими мягкими сиденьями и сверкающими латунными лампами. Манджу прижалась носом к окну и увидела, как начинают вращаться винты. На взбаламученной коричневой воде внизу появились хлопья белой пены, а потом дрожащий фюзеляж двинулся вперед, и поднятая его носом волна хлынула на невидимый берег, сбивая в островки водные гиацинты, плывущие вниз по течению. От поплавков самолета донесся булькающий звук, когда тот, борясь с сопротивлением воды, набирал скорость. Внезапно "Центавр" дернулся вперед, словно выпрыгнул из воды с порывом ветра. Манджу увидела, как отдаляются покрытые рябью воды Хугли, пока самолет медленно поднимался над крутыми берегами реки. Вскоре городские огни исчезли, и внизу осталась лишь темнота, теперь они летели над мангровыми болотами Сундарбана, направляясь к Бенгальскому заливу.

Немного погодя стюард устроил Манджу и Нилу экскурсию по самолету. Они прошли прямо к капитанскому мостику, где перед одинаковыми приборными панелями сидели бок о бок капитан с первым помощником. Первый помощник объяснил, что рейс Калькутта-Рангун - это лишь один участок из двухнедельного полета длиной одиннадцать тысяч миль, который "Центавр" совершает из Саутгемптона до Сиднея и обратно.

За кабиной пилотов находилась главная палуба. Там была зона стюардов, комната для курения и прогулочная палуба, где не было сидений, чтобы пассажиры могли размять ноги во время полета. Вся конструкция была такой продуманной, у Манджу просто перехватило дыхание при виде оригинального устройства кухни и буфетной. В зоне не больше кладовки каким-то образом нашлось место для всех принадлежностей первоклассного ресторана - посуды, скатертей, столовых приборов и даже свежих цветов.

Поскольку приближался рассвет, стюард посоветовал Манджу и Нилу пойти на прогулочную палубу и посмотреть на зарю. Они шагнули в арочный проем как раз вовремя, чтобы увидеть, как простирающаяся над Сундарбаном тьма уступает место металлическому отблеску Бенгальского залива. Вдалеке горизонт засеребрился, а потом замерцал полупрозрачным зеленым цветом, который накрыли полосы малинового и желтого.

Пока Дину пытался сфотографировать рассвет, Манджу и Нил пересекли проход, чтобы взглянуть в другом направлении. Манджу вскрикнула: вид на западе был ошеломляющий. На горизонте сгустилась тьма, огромная туча размером с гору, словно через моря сюда магическим образом перенеслись Гималаи. Тучи были такими густыми, что их нижний край, казалось, почти касается волн, а вершины вздымаются гораздо выше самолета, огромный Эверест облаков, достигающий сотен футов.

- Муссоны, - изумленно произнес Нил. - Мы летим прямо в надвигающийся дождь.

- Это опасно? - спросила Манджу.

- В любом другом самолете - возможно, - уверенно заявил Нил. - Но только не в этом.

Они вернулись обратно на свои места, и вскоре по окнам захлестали струи дождя, с такой силой, что Манджу пришлось отпрянуть. Но жестокая непогода почти не возымела эффекта на самолет - спидометр в кабине показывал, что "Центавр" летит на постоянной скорости в двести миль в час. Однако чуть позже капитан объявил, что "Центавр" сменит высоту, чтобы миновать грозу. Он спустится с теперешней высоты в три тысячи футов до нескольких сотен футов над уровнем моря.

Манджу задремала и резко проснулась только когда по самолету пробежала волна возбуждения. С правого борта виднелась земля, обрамленный пляжами остров как с картинки. Огромные волны распадались на песке на полосы белой пены. В центре острова стояла полосатая черно-белая башня.

- Дамы и господа, - объявил капитан, - вот маяк Устричного рифа. Вскоре вы увидите берега Бирмы. Наблюдайте за Араканским побережьем.

И вот он появился, почти на расстоянии вытянутой руки, плотный свалявшийся ковер мангровых зарослей, пронизанный тонкими трещинками серебристых ручьев. Пока Манджу смотрела в окно, Нил шептал ей на ухо историю о том, как его бабушка, мать Раджкумара, умерла где-то там, внизу, на сампане, стоящем на якоре в одной из этих заросших бухточек.

Город Акьяб, столица Аракана, был их первой остановкой.

- Вот здесь родился отец, - гордо произнес Нил.

Самолет садился на своей естественной взлетной полосе, в море, на приличном расстоянии от города. Из всего города они разглядели лишь часовую башню где-то вдалеке, пока "Центавр" снижался. После быстрой дозаправки самолет снова поднялся в воздух. Дождь прекратился, и в ясном свете дня стали видны прибрежные воды, обрамленные многими милями рифов и плавучими зарослями водорослей, все эти грязные пятна на сверкающем море можно было ясно разглядеть с высоты. Теперь Рангун находился на востоке, и "Центавр" вскоре повернул вглубь материка, пролетая над полосой необитаемой местности. Подошел стюард и протянул пухлые меню в кожаной обложке.

В конце завтрака Манджу начала рассматривать квадратные рисовые поля. Некоторые уже покрылись зеленью, а другие находились еще в процессе, с рядами движущихся по грязи работников, втыкающих ростки. Крестьяне выпрямились, когда над ними пролетал самолет, задрали головы и замахали большими коническими шляпами.

Манджу заметила извивающуюся по местности серебристую реку.

- Это Иравади? - спросила она Нила.

- Нет, - ответил он. - Это река Рангун, Иравади не протекает по городу.

Потом блеск солнечных лучей привлек ее взгляд к огромную сооружению вдали - золотой горе, сужающейся в золотой шпиль.

- Что это?

- Пагода Шведагон, - прошептал ей на ухо Нил. - Мы дома.

Манджу взглянула на часы и увидела, что полет длился ровно пять с половиной часов. Казалось невероятным, что с их первой брачной ночи, с того мгновения, как Нил закрыл дверь наполненной цветами спальни, прошло меньше одного дня. Манджу вспомнила, как она была напугана, и ей захотелось рассмеяться. Только теперь, кружа над городом, который станет ее домом, она поняла, насколько же влюблена. Он был ее настоящим, ее будущим, самой сутью ее жизни. Без него время и существование не имели смысла.

- Да, - сказала она. - Я дома.

Манджу с Нилом были женаты меньше трех месяцев, когда британский премьер-министр Невилл Чемберлен объявил Германии войну от имени Британии и ее империи. С началом войны в Рангуне подготовились к авианалетам. Город разделили на несколько секторов и в каждом сформировали комитет по противовоздушной обороне. Офицеров-медиков обучили лечению пострадавших от газовой атаки, наблюдателям ПВО показали, как опознать зажигательную бомбу, собрали пожарные команды и основали центры первой помощи. Уровень воды в Рангуне был слишком высок, чтобы устроить под зданиями убежища, но в стратегических местах по всему городу выкопали убежища-окопы. Время от времени устраивали затемнение, поезда входили и выходили из Рангуна с темными окнами, наблюдатели ПВО и охрана общественного порядка оставались на посту всю ночь.

Учения прошли вполне удовлетворительно, горожане добродушно следовали инструкциям, беспорядки возникали редко. Но сложно было отрицать тот факт, что затемнение в Рангуне стало скорее представлением, чем тренировкой, публика, похоже, проходила через это, не убежденная ни в серьезности войны, ни в возможном риске для жизни.

Конечно, в Бирме, как и в Индии, общественное мнение глубоко разделилось: в обеих странах многие значимые персоны выражали поддержку колониальному правительству. Но многие также слышали голоса, горько проклинающие Британию за то, что она объявила от их имени войну, не дав по этому случаю гарантий независимости. Настроение среди бирманских студентов-активистов выразил девиз, придуманный харизматичным молодым лидером Аун Саном: трудности колониализма - это возможности для свободы, сказал он. Однажды Аун Сан исчез, и пошли слухи, что он находится на пути в Китай, чтобы найти там поддержку коммунистов. Позже стало известно, что вместо этого он отправился в Японию.