Он повернулся к своему гаари, нетерпеливо подзывая Канходжи:

- Чало! Джалди чало, джалди, в Резиденцию, быстро.

Он высунулся из окна гаари, тяжело дыша, но даже прохладный ночной воздух не мог прогнать из его ноздрей запах той комнаты. Значит, это и есть любовь - эта парочка в темноте, принцесса Бирмы и кучер-маратхи, это небрежное перемешивание пота?

А королева с ее кусачими черными глазами? Однажды он слышал, что она всегда по-настоящему любила Тибо. Но что они на самом деле знают про любовь, про тонкие чувства, эти кровожадные аристократы, наполовину неграмотные, никогда в жизни не прочитавшие ни единой книги, никогда не смотревшие с наслаждением на картину? Что для этой женщины означает любовь, для этой убийцы, ответственной за резню нескольких десятков собственных родственников? И всё же ради мужа она предпочла свободе заключение, приговорила дочерей к двадцати годам изгнания. Сделала бы то же самое для него Ума? Или вообще кто-нибудь? Он вздрогнул и расставил руки, чтобы не раскачиваться в экипаже.

В Резиденции его ждала Ума. Она подбежала к двери и впустила мужа, отослав слуг.

- Что случилось? Что она сказала? Расскажи мне.

- Где Долли? - спросил администратор.

- Она устала и пошла в постель.

- Идем.

Администратор повел ее в спальню и закрыл дверь.

- Ты знала, не правда ли?

- О чем?

- Ума, я уж точно не дурак. Я говорю о беременности принцессы.

Ума села на край закрытой москитной сеткой постели и отвела взгляд.

- Так ты знала, верно?

- Да.

- Тебе сказала Долли?

- Да.

- И тебе не пришло в голову рассказать мне? Что это может быть важно? Что это будет иметь для меня последствия?

- Как я могла тебе сказать? Я обещала не говорить.

Он встал рядом, глядя на опущенную голову жены.

- И твое обещание Долли значит больше, чем узы между нами? - он потянулся за рукой жены и твердо сжал ее. - Посмотри на меня, Ума. Почему ты мне не доверяешь? Разве я когда-нибудь тебя предавал? Думаешь, я не смог бы хранить всё в тайне?

- Я обещала.

Администратор ошарашенно уставился на Уму.

- Ты знала об этом много дней, возможно, месяцев. Всё это время мы были вместе. Тебе никогда не хотелось поделиться этим со мной? Не как с администратором Ратнагири, даже не как с твоим мужем, а как с другом, в чьей компании ты проводишь дни?

Она выдернула руку. Чего он от нее хочет? Она выполняет все его просьбы - ходит в клуб, когда он ей велит, посещает назначенные встречи. Что еще она может дать?

Ума начала плакать, закрыв лицо руками. Ему не нужны были те женские добродетели, которые она могла дать, Кембридж научил его требовать большего, уверенности в том, что всё под контролем, научил торговаться за женскую душу с помощью доброты и терпения. Это было покорение, выходящее за грань благопристойности, за грань ее воображения. Она не могла даже подумать о таком. Всё лучше, чем покориться.

Уме казалось, что она наконец-то задремала после долгих часов бессонницы, когда услышала у постели голос:

- Мэмсахиб! Мэмсахиб!

Она сонно заворочалась, прислоняя подушки к полированной спинке кровати.

- Мэмсахиб! - это была айя, за москитной сеткой ее черты лица выглядели размытыми. - Поднимайтесь, мэмсахиб! Вставайте!

Окна были открыты, и потолок купался в отраженном свете. В воздухе стоял аромат свежескошенной травы. Ума услышала свист косы в саду и вспомнила, что велела садовнику покосить лужайку.

- Мэмсахиб, вставайте. В гостиной ожидает джентльмен.

- Джентльмен? Кто?

- Тот, который вчера приходил к обеду - бахаарка.

- Мистер Раха? - Ума резко села. - Что он здесь делает?

- Он спрашивает вас. И Долли-мэмсахиб.

- Ты ей об этом сказала?

- Долли-мэмсахиб здесь нет. Она ушла рано утром.

- Когда?

- Очень рано. Канходжи отвез ее в Отрэм-хаус.

Ума запуталась в москитной сетке и не могла снять с лица ее паутину.

- Почему мне не сказали?

- Администратор-сахиб велел вас не будить.

Ума нетерпеливо дернула сетку скрюченными пальцами. С треском разрывающейся ткани перед ее лицом внезапно образовалась щель. Он откинула остальное и спустила ноги с постели.

Не в характере Долли убегать в такой спешке, без единого слова.

- Пошли в гостиную чаю, - приказала она айе. - И передай джентльмену, что я скоро выйду.

Он быстро оделась и торопливо поспешила по коридору. С собой в гостиную Ума взяла айю и велела ей присесть около двери в целях благопристойности.

- Мистер Раха?

Он находился в дальнем углу комнаты и курил через открытое окно. На звук ее голоса Раджкумар повернулся, отбросив черуту. Он был одет в английской манере, в белый льняной костюм.

- Мадам администратор, сожалею, что побеспокоил вас...

- Ничего, не стоит извиняться, - она закашлялась. В комнате стояла пелена табачного дыма.

- Простите, - он извиняющимся жестом попытался отогнать облачко дыма. - Я пришел поблагодарить вас... за прошлый вечер, - настала пауза, во время которой Ума услышала, как он сглотнул, словно пытаясь что-то сказать. - И я хотел бы также поблагодарить мисс Долли, если можно.

- Долли? Но ее здесь нет. Она уехала обратно в Отрэм-хаус.

- О, - он упал в кресло, его губы молчаливо двигались, словно он говорил сам с собой.

Ума заметила, что его волосы не причесаны, а взгляд затуманен от недостатка сна.

- Могу ли я узнать, она сегодня вернется?

- Мистер Раха, тихо произнесла Ума. - Должна сказать, я несколько удивлена, что вы так беспокоитесь о ком-то, кого едва знаете.

Он поднял на нее глаза.

- Мадам администратор...

- Да?

- Я должен вам кое в чем признаться.

- Продолжайте.

- Я был с вами не вполне откровенен. И с вашим дядей.

- Как это?

- Это не первая моя встреча с мисс Сейн. Правда в том, что я здесь из-за нее. Я приехал, чтобы ее найти.

- Что? - засмеялась Ума. - Должно быть, это какая-то ошибка, мистер Раха. Вы точно думаете о ком-то другом. Вы не могли раньше встречаться с Долли. Она живет здесь всю свою жизнь, могу вас заверить. Она не покидала Ратнагири с десяти лет.

- Та девочка, о которой я говорил прошлой ночью, девочка в Стеклянном дворце.

- Да?

- Это была она, Долли, мисс Сейн.

Ума почувствовала, что не может дышать. Она шатаясь встала на ноги и вышла через одну из стеклянных дверей в сад.

- Идемте, мистер Раха, - не дожидаясь его, она прошла по только что постриженной лужайке. Садовник сметал остатки травы, чтобы отнести их домой коровам и козам, он поднял глаза и поприветствовал хозяйку, когда та прошла мимо.

Раджкумар настиг ее в дальней части сада, когда она уже отпирала калитку.

- Должно быть, вам всё это кажется странным.

- Именно.

Ума повела Раджкумара к земляному сиденью под фикусом. Внизу, в долине, словно стекло сияла река Каджали.

- Садитесь, мистер Раха.

- Я не знал, что найду ее здесь, - сказал Раджкумар. - Не был точно уверен. Это было просто место, с которого я мог начать, точка отсчета. Раз уж существовало место, где я мог навести справки, то я должен был приехать. У меня не было выбора. Я был уверен, что обнаружу, что уже опоздал: она замужем и носит ребенка другого мужчины. Или умерла, или переехала туда, где ее не найти. Так должно было быть, и ее образ позабудется, я освобожусь. Когда я пришел к вам вчера вечером, она была там. Я сразу же ее узнал, ее лицо и как она смотрит. А потом всё действительно оказалось в моих руках, но совсем не так, как я ожидал.

- И вы видели ее лишь один раз?

- Дважды. В Мандалае. Но если бы я встречал ее тысячи раз, то не было бы никакой разницы. Я это знаю. Уверен в этом. В молодости я работал на лодке, на читтагонгском сампане. Это было давно, еще до приезда в Мандалай. Однажды мы попали в шторм. Мы находились в открытом море, и шторм налетел внезапно, как это бывает у побережья Бенгалии. Вода заливала лодку через корму. Меня привязали к мачте и дали ведро, чтобы вычерпывать воду. Вскоре небо так потемнело, что я мог разглядеть что-то вокруг только при вспышке молнии. Во время этих вспышек я кое-что заметил. Животное, маленькую черепаху с зеленым панцирем. Ее перекинула через борт волна, и черепаха запуталась в сетях. Я не мог до нее дотянуться, а волны били о борт с такой силой, что не осмеливался развязать веревку. Мы оба были привязаны, и черепаха, и я. И в каждой вспышке молнии я смотрел перед собой и видел ее. Всю эту долгую-предолгую ночь мы с черепахой наблюдали друг за другом сквозь волны и ветер. Ближе к рассвету шторм затих. Я развязал веревку и освободил черепаху из сетей. Как сейчас вижу тот день. Если бы передо мной поставили тысячи черепах, для меня они не были бы такими же реальными, как та.