- У меня их нет. Они умерли.

Она задумалась над этим, покусывая губы.

- Ладно. Приступай к работе, но помни, что не получишь ничего, кроме еды три раза в день и места для сна.

- Больше мне ничего и не надо, - усмехнулся он.

Закусочная Ма Чоу состояла из пары скамеек, укрывшихся под навесом в бамбуковой хижине. Она готовила, сидя у открытого очага на высоком стуле. Кроме жареного баяджая она также подавала лапшу и суп. Работа Раджкумара заключалась в том, чтобы разносить тарелки с супом и лапшой клиентам. В свободное от этого занятия время он мыл посуду, следил за очагом и резал овощи для супа. Ма Чоу не доверяла ему мясо или рыбу и резала их сама зазубренным да [3] на короткой ручке. По вечерам она занималась мытьем посуды, относя полное ведерко с кухонными принадлежностями ко рву у форта.

Между закусочной Ма Чоу и рвом лежала широкая пыльная дорога, идущая вокруг громадного квадрата, образованного фортом. Раджкумару нужно было лишь пересечь это открытое пространство, чтобы добраться до рва. Прямо напротив закусочной Ма Чоу находился мост, ведущий к одному из небольших входов в крепость - похоронным воротам. Он расчистил под мостом небольшой участок воды, разогнав покрывающие ее поверхность листья лотоса. Это стало его местом: там он обычно плавал и мылся - под мостом, деревянные доски которого служили потолком и укрытием.

На противоположной стороне моста высились стены форта. За ними Раджкумар мог лишь разглядеть шпиль над девятью ярусами крыш, который венчал блестящий позолоченный зонтик - большой золотой хти бирманских королей. Под шпилем находился тронный зал дворца, где Тибо, король Бирмы вершил суд вместе со своей главной женой, королевой Супаялат.

Форт манил Раджкумара, но он знал, что для подобных ему огороженная территория крепости была запретным местом.

- Ты когда-нибудь была внутри? - спросил он однажды Ма Чоу. - В смысле в форте?

- О да, - важно кивнула Ма Чоу. - Трижды, это по меньшей мере.

- И на что он похож?

- Очень большой, гораздо больше, чем кажется. Настоящий город, с длинными улицами, каналами и садами. Сначала подходишь к домам чиновников и знати. А потом оказываешься перед частоколом из тикового дерева. За ним находятся покои королевской семьи и слуг - сотни и сотни комнат с золочеными колоннами и отполированными полами. А прямо в центре - огромный зал, похожий на луч света, со сверкающими хрустальными стенами и зеркальным потолком. Люди зовут его Стеклянным дворцом.

- А король когда-нибудь покидает форт?

- За последние семь лет ни разу. Но королева со служанками иногда гуляет вдоль стен. Те, кто их видели, рассказывают, что ее служанки - самые прекрасные девушки на этой земле.

- А кто они, эти служанки?

- Молоденькие девушки, сироты, многие совсем еще дети. Говорят, этих девочек привозят во дворец с далеких гор. Королева принимает их как своих детей, растит, а они ей служат. Говорят, что она никому, кроме этих девушек, не доверяет заниматься собой и королевскими детьми.

- А когда эти девочки приходят к воротам? - спросил Раджкумар. - Как бы на них поглядеть?

Глаза мальчишки заблестели, а лицо приобрело решительное выражение. Ма Чоу посмеялась над ним.

- А что, решил забраться внутрь, глупый индус, черный как уголь калаа? Они тебя за милю учуют и снесут голову с плеч.

Той ночью, лежа на спине на своей циновке, Раджкумар посмотрел в проем между ступнями и заметил золотой хти над дворцом, в лунном свете он сиял как маяк. Неважно, что сказала Ма Чоу, решил он, до того, как покинуть Мандалай, он пересечет ров, найдет способ пробраться внутрь.

Ма Чоу жила над закусочной в комнатке со стенами из бамбука, стоящей на сваях. С закусочной комнату соединяла хлипкая выщербленная лестница. Раджкумар проводил ночи под местом обитания Ма Чоу, между сваями, там, где днем сидели клиенты. Пол комнаты Ма Чоу был грубо сколочен из плохо пригнанных досок. Когда Ма Чоу зажигала лампу, чтобы переодеться, Раджкумар мог отчетливо ее разглядеть сквозь щели в полу. Лежа на спине и скрестив руки под головой, он не моргая смотрел, как она развязывала небрежно затянутую на груди айнджи.

Днем Ма Чоу была надоедливой и сварливой, она бросалась от одного дела к другому и орала на всякого, кто попадался на пути. Но по ночам, когда заканчивалась работа, ее движения обретали некоторую томность. Она обхватывала руками груди, выставляя их напоказ, и обмахивалась руками, ее пальцы медленно скользили по впадине между грудями, вниз по холмику живота, к ногам и бедрам. Когда Раджкумар наблюдал за ней снизу, его рука тихо прокрадывалась к узлу лонджи и в пах.

Однажды ночью Раджкумара внезапно разбудил ритмичный скрип досок наверху, сопровождаемый стонами, вздохами и прерывистым дыханием. Но кто мог быть с ней наверху? Он не видел, чтобы кто-нибудь поднимался.

На следующее утро Раджкумар заметил похожего на сову мужчину в очках, спускающегося по лестнице из комнаты Ма Чоу. Незнакомец был одет по-европейски: в рубашку, брюки и пробковый шлем. Оценив Раджкумара долгим и серьезным взглядом, незнакомец очень официально поднял шляпу.

- Как поживаешь? - спросил он. - Кайса хай? Суб кучх тик-таак?

Раджкумар прекрасно понял эти слова - так сказал бы индиец - но всё равно изумленно разинул рот. Приехав в Мандалай, он встречал разного рода людей, но незнакомец не принадлежал ни к одному типу. Он носил европейскую одежду и, видимо, знал хиндустани, хотя чертами лица не был похож ни на белого, ни на индуса. Вообще-то он выглядел как китаец.

Улыбнувшись в ответ на удивление Раджкумара, мужчина снова снял шляпу и скрылся на базаре.

- Кто это был? - спросил Раджкумар Ма Чоу, когда она спустилась по лестнице.

Вопрос явно вызвал у нее раздражение, и она бросила на Раджкумара взгляд, предполагающий, что предпочла бы не отвечать. Но Раджкумара обуяло любопытство, и он продолжал настаивать.

- Кто это был, Ма Чоу?

- Это... - Ма Чоу начала говорить, коротко выдыхая слова, словно они поднимались из ее живота. - Это... мой учитель... мой Саяджи.

- Твой учитель?

- Да... Он учит меня... Он много чего знает...

- Что знает?

- Неважно.

- Где он выучил хиндустани?

- За границей, но не в Индии... Он откуда-то из Малайи. Думаю, из Малакки. Спроси его сам.

- Как его зовут?

- Неважно. Можешь называть его Сая, как и я.

- Просто Сая?

- Сая Джон, - она гневно повернулась к нему. - Так мы все его зовем. Если хочешь знать больше, спроси его сам.

Потянувшись к остывшему очагу, она бросила в Раджкумара пригоршню пепла.

- С чего ты взял, что можешь сидеть тут и болтать всё утро, калаа-недоумок? А ну марш за работу.

Ни в эту ночь, ни на следующую Сая Джон не появился.

- Ма Чоу, - спросил Раджкумар, - что случилось с твоим учителем? Почему он больше не приходит?

Ма Чоу сидела у очага, поджаривая баяждай.

- Он уехал, - отрезала она, уставившись на горячее масло.

- Куда?

- В джунгли.

- В джунгли? Зачем?

- Он подрядчик. Поставляет припасы в лагеря заготовщиков тика. Основную часть времени проводит в разъездах.

Внезапно половник выпал из ее рук, и Ма Чоу закрыла лицо руками.

Раджкумар нерешительно подошел к ней.

- Почему ты плачешь, Ма Чоу? - он погладил ее по голове, выражая неуклюжим жестом сочувствие. - Ты хочешь выйти за него замуж?

Она потянулась за полой его истрепанной лонджи и промокнула слезы собранной в охапку тканью.

- Его жена умерла год или два назад. Она была китаянкой из Сингапура. У него есть сын, малыш. Он говорит, что никогда снова не женится.

- Может, он поменяет свое мнение.

Ма Чоу оттолкнула Раджкумара одним из своих резких гневных жестов.

- Ничего-то ты не понимаешь, дубина калаа. Он христианин. Каждый раз, когда он ко мне приходит, потом ему приходится идти в церковь, молиться и просить прощения. Думаешь, я хочу выйти замуж за такого человека? - она подхватила половник с земли и затрясла им в сторону Раджкумара. - А теперь возвращайся к работе, или я поджарю твою черную рожу в масле.