Первым побуждением Умы было потянуться к дверце.

- Что ты делаешь? - закричала Долли. - Остановись.

- Мы должны помочь, Долли. Мы не можем просто оставить его на улице.

- Ума, ты сошла с ума? - зашикала Долли. - Если выйдешь из машины, тебя тоже убьют, - она толкнула Уму на пол машины. - Спрячься, Ума, нельзя рисковать, чтобы тебя увидели, - Долли заставила Уму лежать тихо и сдернула чехлы с заднего сиденья Паккарда. - Я накрою тебя этим. Лежи тихо и молчи.

Ума положила голову на пол и закрыла глаза. Перед ней появилось лицо рикши, она снова увидела, как его голова откидывается назад. В то мгновение, когда обезглавленное тело еще стояло, еще двигалось вперед, она заметила взгляд этих белых глаз, висящих на позвоночнике, он был направлен в машину, прямо на нее. Ума почувствовало, как к горлу подступает рвота, а потом она вылилась изо рта и носа, испачкав коврик.

- Долли.

Стоило Уме начать поднимать голову, как Долли резко ткнула ее локтем. Машина внезапно остановилась, и лицо Умы замерло в нескольких дюймах от покрытой рвотой циновки. Где-то наверху Долли с кем-то разговаривала, с группой людей, что-то объясняла по-бирмански. Разговор занял не больше пары минут, но казалось, что прошла вечность, прежде чем машина снова сдвинулась с места.

Беспорядки длились несколько дней, и жертвы исчислялись сотнями. Их стало бы еще больше, если бы не бирманцы, многие из которых спасали индийцев от толпы и прятали в своих домах. Позже выяснилось, что беда началась со столкновения между бирманскими и индийскими рабочими в доках. Подверглись атаке многие предприятия, которыми владели индийцы и китайцы, среди них и лесной склад Раджкумара. Трое его рабочих погибли, несколько десятков получили ранения.

Когда начались беспорядки, Раджкумар находился дома. Ни он, ни кто-либо другой из семьи не пострадал. Нил, к счастью, оказался за городом, а Дину проводил из школы домой его друг Маунг Тиха Со.

Несмотря на потери, Раджкумар был как никогда тверд в намерении остаться в Бирме.

- Я прожил здесь всю жизнь, здесь находится всё, что у меня есть. Я не настолько труслив, чтобы бросить всё, ради чего я работал, при первых же признаках неприятностей. И вообще, почему вы думаете, что в Индии нам окажут более радушный прием, чем здесь? В Индии постоянно происходят беспорядки, откуда вам знать, что там с нами не случится то же самое.

Ума увидела, что Долли вот-вот свалится от упадка сил, и решила остаться в Рангуне, чтобы помочь ей со всем этим справиться. Неделя превратилась в месяц, а потом еще один. Каждый раз, когда она заговаривала об отъезде, Долли просила ее остаться еще ненадолго.

- Еще ничего не кончено, я чувствую что-то в атмосфере.

Тянулись недели, и город охватывало всё большее беспокойство. Происходили и другие странные события. Поговаривали о несчастье в рангунском приюте для душевнобольных, где после беспорядков нашли пристанище несколько тысяч бездомных индийцев. В городской тюрьме заключенные подняли мятеж, подавление которого стоило многих жизней. Ходили слухи о еще более серьезном восстании в ближайшее время.

Однажды Долли остановил на улице незнакомец.

- Это правда, что вы работали в мандалайском дворце во времена короля Тибо?

Когда Долли ответила утвердительно, незнакомец улыбнулся.

- Приготовьтесь к новой коронации. Нашелся принц, который освободит Бирму.

Через несколько дней они узнали, что и впрямь неподалеку от Рангуна состоялось нечто вроде коронации: целитель по имени Сая Сан провозгласил себя бирманским королем с соблюдением всех традиционных обрядов. Он собрал пестрый воинский отряд и приказал ему отомстить за пленение короля Тибо.

Эти слухи напомнили Уме о событиях, которые предшествовали индийскому восстанию 1857 года. Тогда тоже задолго до первого выстрела на севере индийских равнин появились первые признаки беды. От деревни к деревне начали передаваться чапати [34], самая привычная ежедневная пища, словно в предупреждении. Никто не знал, откуда они взялись и кто их передает, но люди каким-то образом поняли, что грядут беспорядки.

Предчувствия не обманули Уму. Восстание началось во внутренней части округа Таравади, где были убиты представитель тиковой компании и два деревенских старосты, на следующий день мятежники атаковали железнодорожную станцию. В погоню за повстанцами послали роту индийцев. Но неожиданно мятежники оказались везде: в Инсейне, Ямтине и Пьяпоне. Они появлялись из леса словно тени с таинственным рисунком на телах. Они дрались как одержимые, бросаясь голыми телами под огонь из винтовок, нападая на аэропланы с помощью катапульт и копий. Тысячи крестьян присягнули на верность будущему королю. Колониальные власти дали отпор, послав в подкрепление индийские войска, чтобы вырвать мятеж с корнем. Войска заняли деревни, сотни бирманцев были убиты, а тысячи ранены.

Для Умы восстание и его подавление стало кульминацией месячного кошмара: словно она собственными глазами лицезрела осуществление своих самых ужасных страхов, индийских солдат снова использовали для укрепления империи. Никто в Индии, похоже, не знал об этих событиях, никому до них не было дела. Ей казалось необходимым, чтобы кто-нибудь взял на себя задачу рассказать об этом соотечественникам.

Голландская авиакомпания КЛМ как раз установила авиасообщение через цепочку городов от Батавии до Амстердама. Теперь между Мингаладоном, новым аэродромом Рангуна, и Дум-Думом в Калькутте летали регулярные рейсы. Поездка из Рангуна до Калькутты занимала около шести часов - просто ничто по сравнению с пароходом. Ума пребывала в таком смятении, что не могла предпринять четырехдневную поездку на пароходе, Раджкумар купил ей билет на КЛМ.

Сидя в Паккарде по пути на аэродром Мингаладон, Ума заплакала.

- Не могу поверить в то, что здесь видела - всё та же история, индийцев используют, чтобы убивать для империи, драться с людьми, которые должны быть их друзьями...

Ее прервал Раджкумар.

- Ума не говори чепуху.

- Ты о чем?

- Ума, ты можешь хоть на мгновение остановиться и спросить себя: а что случилось бы, если бы не использовали этих солдат? Ты была здесь во время беспорядков и видела, что происходит. Как ты думаешь, что бы эти повстанцы сделали с нами - со мной, с Долли, с мальчиками? Разве ты не видишь, что эти солдаты защищали не только империю, но и нас с Долли?

Гнев, который Ума сдерживала со времен Морнингсайда, выплеснулся наружу.

- Раджкумар, ты не в том положении, чтобы высказывать свое мнение. Это такие, как ты несут ответственность за эту трагедию. Ты когда-нибудь думал о последствиях, когда привозил сюда людей? То, что сделал ты и люди вроде тебя, гораздо хуже, чем худшие деяния европейцев.

Как правило Раджкумар никогда не спорил с Умой по политическим вопросам. Но теперь он тоже находился на грани и сорвался.

- У тебя всегда есть точка зрения на то, в чем ты не разбираешься, Ума. Я уже много недель слышу, как ты критикуешь всё, что попадается тебе на глаза: состояние Бирмы, отношение к женщинам, условия жизни в Индии, злодеяния империи. Но что ты лично сделала, что позволяет тебе судить? Ты что-нибудь построила? Дала хоть одному человеку работу? Улучшила чью-либо жизнь? Нет. Ты никогда ни во что не вмешиваешься, будто чувствуешь себя выше всех нас, и только критикуешь и критикуешь. Твой муж был одним из лучших людей, которых я встречал, а ты довела его до смерти своим ханжеством.

- Да как ты смеешь? - закричала Ума. - Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Ты, жадное животное, которое стремится забрать всё, сколько бы это ни стоило. Думаешь, никто не знает о том, как ты ведешь себя с людьми, которые от тебя зависят, с женщинами и детьми, которые не могут себя защитить? Ты не лучше, чем рабовладелец и насильник, Раджкумар. Может, ты и думаешь, что тебе никогда не придется отвечать за всё, что сделал, но ты ошибаешься.