Шофер вылез из-под машины и, осмотрев ключ, со злостью швырнул его под ноги Позднякову.
— Прости, пожалуйста. Вгорячах. Видишь, инструмент какой, гайки отвернуть нечем. Разве это работа?
— Это не работа, — согласился Поздняков. — Что же, все машины у вас такие старые да плохие?
— Машины-то еще не старые, да и не плохие машины, а вот начальство у нас… Меняют их, меняют, а все хрен редьки не слаще. Вот, говорят, опять нового начальника управления из Москвы прислали. Своих, видишь ты, нету. А старого по шапке, в Москву отзывают, а там опять куда… Аристократы! Что ж — не гож, а раз попал в начальники — так им и сдохнет… Вот опять, кажись, заболтался. Когда дело не ладится, завсегда злость сорвать хочешь…
Шофер, сидя на корточках против Позднякова, достал кисет и, свертывая цигарку, протянул его Позднякову.
— Закурите?
— Благодарю, не курю.
— Воля ваша. А для нас это большое дело — покурить. Вроде как и на душе легче становится. Особенно когда сутки, а то и трое в гараже вот так протолкаешься. Вы-то сами иркутский?
— Нет, с Урала. Впрочем, теперь тоже буду иркутским.
— Ишь, откуда занесло. В Качуг, что ли, назначили? Или еще куда дальше?
— Нет, не в Качуг, — уклонился Поздняков от прямого ответа. Положение инкогнито ему начинало претить. Он встал. Встал и водитель. — Всего хорошего, товарищ. — Поздняков пожал собеседнику руку и пошел к выходным воротам.
Водитель посмотрел ему вслед и, сообразив, что наговорил лишнего, махнул рукой и отправился за инструментом.
4
Почему же все-таки мешает зима? Вот и сторож: «Машин-то ноне не густо». Чем собирается удивить его завтра Перфильев?..
В проходной Позднякова задержал тот же вахтер.
— Стой, гражданин хороший! Стой, говорят! — Старик подхватил ружье и, проворно выбежав в коридорчик, встал перед Поздняковым. — Его, как доброго, к диспетчеру посылают, а он по гаражам…
— Я — начальник управления.
— Второй час, никак, пошел, а он по цехам шарит! Видано дело, чтоб начальство в одноих по ночам шастало! Там разберутся, какой ты есть начальник…
— Где там?
— Чего?
— Где — там, спрашиваю?
— Там-то? А где следовает, вот где! Там скажут.
И необычная подвижность старичка, и его неожиданная бдительность и активность удивили и несколько озадачили Позднякова. Смешно и нелепо торчать под направленной в лоб пусть даже разряженной одностволкой. Это, видимо, понял и вахтер: ствол сочувственно опустился, уперся в пол.
— Так и будем стоять? Я же сказал вам, что я — начальник управления…
— Не знаю я. И знать не хочу! И бумаги твои глядеть не стану, все одно ни бельмеса в их. Вот дождусь кого…
— Тогда уж я лучше сяду.
Поздняков открыл дверцу и, пройдя за барьер, уселся на лавке. Парадокс: в автопункте ему готовят чуть ли не парад, а в проходной держат, как за решеткой. Вахтер, мучительно соображая, бойко поглядывал то на
ПРОПУЩЕНЫ СТРАНИЦЫ 32–33
Сидоров поглядывал на часы, шариком раскатывался по цехам и гаражам пункта, заглядывал в смотровые ямы, за ящики с песком и даже попробовал, есть ли вода в пожарном кране. Кто знает, за что может ухватиться новый хозяин. У каждого из них своя тактика — не угадать. Прошлый раз из треста один приезжал, так тот перво-наперво на пожарников налетел. Сразу же и команду подал: «Профилактика горит! Крыша горит! Туши, ядрена палка! Живо!» Хвать, а в крану воды нет. Пока за водой, за бочками, а тот и вовсе благим матом орет: «Ферма горит! Фонари горят!..» Будь те пусто! Едва открутился. А потом из крана целый пук тряпок вытащили: набила «концов» какая-то падла.
И Сидоров на всякий случай заглянул в горловину крана.
В медницкой Сидоров застал технорука и нескольких водителей и рабочих, окруживших житовскую новинку. Начищенный по указке Сидорова, подкрашенный станок для заливки подшипников явно был причиной такого сборища и дебатов. Однако при появлении начальника пункта все немедленно смолкли и расступились.
— Чего собрались? Чего расшумелись?
Житов, взволнованный, покрасневший, подошел к Сидорову.
— Зачем вы это сделали? Почему запретили работать на станке?
Сидоров щадил молодость инженера, при всяком случае подхваливал его за ученость, но унижать себя в глазах подчиненных мог позволить разве что директору автобазы да высшему руководству управления и райкома. Медвежьи глазки его налились гневом.
— А ну, кому делать неча.
Люди, тихо отругиваясь, покинули помещение.
— И ты поди, прохладись малость, — уже спокойнее приказал он оставшемуся у горна меднику.
— Ты, технорук, на меня принародно голос не подымай, — заговорил Сидоров, когда они остались наедине с Житовым. — Я его сам подымать мастер. Ты свое дело сделал — и молодец. Хвалю, сам знаешь. Остальное — моя забота.
— Так какая же это забота?..
— А ты постой, имей уваженье. Ты другое пойми, ученая твоя голова, что в хозяйстве ты еще зелен, теорию там всякую изучил, а в настоящем деле пока не смыслишь, понял? Ты думаешь, я не механик, не спец, так и не вижу: что к чему? А я нюхом чую все, нюхом! И тебя, милый человек, враз прознал: что ты и как ты. И шоферня тебя вся прознала. Пустое место ты у нас покудова, потому как опыту у тебя еще нету. Это я без обиды тебе чтоб, начистоту, понял? Я ведь, ядрена палка, сам промежду имя волком вою, потому как не спец я по машинам-то, а за службу болею…
— Так и откажитесь от меня! Отправьте меня в мастерские!
— Не могу. Игорь Владимирович назначили, они только и могут. И не о том речь. Я тебе про дело твое толкую. Ведь ты кто — технорук. Технический руководитель ты всего нашего хозяйства, ядрена палка. А ведешь ты себя, не в обиду сказать, хуже Нюськи. — Сидоров как-то особо глянул на покрасневшего разом Житова. — Она девка, а больше твоего шоферней командует. Загубил слесарь инструмент — поди сунься к ней за другим, попробуй. Так отчешет, что в другой раз и ломать охотку отобьет. Да ее любой слесарь больше боится, чем тебя, технорука. А какие у нее такие права? Браковочную написать? Да тебе же на подпись дать? А к тебе, милый человек, кто поласковей или позубастей — тому ты и рессорку лишнюю со склада даешь и в ремонт лишний разок поставишь — я ведь вижу… Постой, постой, а почему? В людях ты разобраться не можешь, вот почему. Я в технике ни бельма, а ты в людях. И получается, что оба мы с тобой — одно званье. А вот механизация твоя… Про твою заливку весь Качуг узнал. Вчера из Заготтранса были, станок твой поглядеть. Вот это уже гвоздь! И тебе слава, и нам, и всему нашему коллективу. Из Иркутска еще обещали наведать. Приедут, а мы: вот он, красавчик, пожалуйте! Обмен опытом и так далее… А что в дело его не даю, так пока это. Наглядятся, еще и в газетку фотографию тиснут, — тогда и валяй, крути его на здоровье. И разобьют — другой смастерить можем… Молод ты еще, технорук, после, обвыкнешь, все поймешь. На ногах тебе еще удержаться…
Сидоров смолк — в медницкую вбежала посыльная от диспетчера.
— Степан Лукич, начальство приехало! Вас кличут!
Сидоров наглухо застегнул стежонку, стряхнул приставший к рукаву острый виток стальной стружки и поторопился к начальству.
Легковой ЗИС-101, поблескивая черным кое-где облупившимся лаком, стоял на улице рядом с диспетчерской пункта.
«Ишь ты, с диспетчерской начал, — опасливо подумал Сидоров. — Опять новая тактика. Вот и угадай».
В диспетчерской было людно. Кроме Перфильева, Гордеева и нового начальника управления, которого Сидоров сразу же определил по тому, что именно на нем было сосредоточено внимание всех присутствующих, в диспетчерской находились механики и шоферы. Увидав Сидорова, Перфильев представил его Позднякову.
— А вот, Алексей Иванович, и начальник качугского автопункта товарищ Сидоров. Познакомьтесь, пожалуйста.
— Очень приятно, очень… — начал было Сидоров, поймав протянутую ему руку, и вдруг осекся: лицо нового хозяина показалось ему страшно знакомым. Что за притча? Где он его видел?.. И, уже обращаясь к Перфильеву, негромко спросил:
