Было без двадцати семь, когда Поздняков вышел на перрон и, бегло окинув стоявшие перед ним вагоны с красными крестами, нерешительно направился вдоль состава. Где искать? В голове состава? В хвосте?..
— Алеша!!
Поздняков не сразу отличил в толпе Ольгу. В синем армейском берете с маленькой звездочкой надо лбом, в туго стянутой ремнем гимнастерке и синей короткой юбочке, она поразила его своей неожиданной переменой, подтвердившей страшную догадку.
— Оля!.. Что это значит, Оля?..
— Здравствуй, Алеша. А я уже думала — не придешь… Кстати, ведь вы, кажется, знакомы? — Ольга озорно подтолкнула к нему стоявшего рядом с ней Лунева.
Поздняков едва пожал ему руку.
— Я уезжаю, Алеша. Ты же сам предлагал мне уехать, помнишь? Как видишь, я оказалась послушнее тебя…
Она еще шутит! А может быть, она не на фронт? Только съездит за ранеными?..
— Оля, куда ты едешь?
— Как куда? Куда все…
— Совсем?
— Ну, совсем — это не совсем точно. По крайней мере до конца войны… Яков Петрович… Яшенька, голубчик, я проголодалась, а до ужина еще неизвестно сколько ждать…
— Да-да, конечно… Я понимаю…. Я куплю вам бутербродов!.. — Лунев неожиданно просиял и чуть не бегом бросился к ресторану.
— Так вот, Алеша, ты просил решить. Я решила, Яков Петрович — мой жених… Ну-ну, только без сцены!.. Он будет ждать меня…
— Оля, это неправда!
— Это правда, Алеша! Я не хочу с тобой драться, Алеша, хотя я и офицер, — улыбнулась она своей лучистой улыбкой, — а быть твоей женой — это драться. Я злая, я эгоистка… да и ты эгоист хороший… Я чересчур трудная жена для тебя, Алеша. Давай лучше останемся друзьями…
Поздняков нервно вздохнул.
— Я очень рада, что ты пришел. Я прошу тебя, Алеша, не оставляй няню… совсем одну…
— Но ведь твой жених, Оля… — поймал ее на слове Поздняков.
— Ах, вот что! Конечно, если Яша уедет следом за мной. Но может быть, тебе трудно?..
— Нет, Оля, для тебя мне ничего не трудно.
Они пошли вдоль состава. Алексей осторожно взял ее руку. Протяжный паровозный гудок разорвал душу.
— Оля, может быть, это еще… изменится?
— Что? С Яшей? Никогда!.. — И вдруг резко повернулась к нему, — сказала горячо, с болью: — Алеша, поцелуй меня… в последний раз! — И, не дождавшись, когда Поздняков возьмет ее голову, сама прижалась к нему, целуя глаза, губы, щеки… И оттолкнула.
Тихо перестукивая буферами, двинулись зеленые краснокрестые вагоны.
— Иди, Алеша! Уходи, слышишь!?.
— Оля!..
— Ступай, ступай!.. И возвращайся к семье! Это моя последняя просьба!..
Ольга попятилась от Алексея, не спуская с него своих полных мольбы и страдания синих глаз, обернулась, вскочила на подножку вагона. С бутербродами в руках подбежал к движущемуся составу Лунев, сунул ей в руки покупку, зашагал рядом. А Ольга, стоя на подножке, смотрела в его, Позднякова, сторону: маленькая, недвижная, родная, и рядом с вагоном бежал этот высокий, узкоплечий, размахивая рукой, будто отталкивая нечто…
Глава пятнадцатая
1
Люди уходили на фронт. Уходили по призыву, уходили без призыва, добровольно.
Каждый день приносил Позднякову новые, порою, казалось, неразрешимые задачи: ушли добровольцами сразу три сменных механика автобазы, мобилизован единственный термист мастерских — беда и выручка, как называл его Скорняк, здание управления Северотранса отведено под военный госпиталь.
В конце июля в Иркутск прибыл эшелон списанных «ярославцев».
Поздняков приехал к эшелону в самый разгар разгрузки. Танхаев был тут же. Широкое загорелое лицо его покрылось мелкими бисеринками пота, лоб и щека выпачканы какой-то краской: парторг, видимо, только что потрудился вместе со всеми.
— Как идет разгрузка, Наум Бардымович?
— Тяжело, Алексей Иванович. Дорога с вагонами торопит, людей маловато. Гляди, какое добро вытаскиваем, — показал он на разбитую, полуразваленную машину, которую водители стаскивали с платформы. — А для Якуттранса новые пришли, сам видел. Золото!
— И мы для золотых приисков возим грузы, — сердито заметил Поздняков.
— Тресту, Москве виднее. Тце, тце, тце, — защелкал он, глядя, как, перевалив борт, «ярославец» тяжело рухнул в кузов прицепа, тяжестью своей сдавив ему обе рессоры. И снова повернулся к Позднякову: — У нас ничего еще, у строителей дела совсем плохи. Придется брать на буксир: женщины! Однако, взгляни, Алексей Иванович, как у них дело. Завод эвакуированный разгружают.
Поздняков отправился вдоль состава к тем, дальним вагонам, где работали строители, преимущественно женщины.
— Эй, кавалер хороший, ходь-ка к нам, враз жирок поубавим! — окликнула Позднякова курносая девушка в легкой косынке и, видимо узнав Позднякова, спряталась за соседку. Женщины прицыкнули на нее:
— Ну ты, веселая!
У другого вагона Позднякова едва не засыпали с головой какой-то едко пахнущей пудрой, хлынувшей из бумажного мешка с надписью «ликоподий».
— Клавдия Ивановна, давайте сюда со своей бригадой! Быстро!.. — прокричал чуть ли не в ухо Позднякову высокий человек, сложив рупором руки.
Поздняков мгновенно оглянулся в ту сторону, куда кричал человек. Прямо на него уже бежали девушки, пожилые женщины и среди них Клавдюша. Едва не налетела на него, остановилась, задохнувшаяся от бега.
— Леша?..
— Здравствуй, Клава.
Мимо них пробежала та самая курносая, в пестрой косынке, и, словно невзначай, зацепила Клавдюшу, плутовато глянув на Позднякова.
— Клавдия Ивановна, скорей!..
— Сейчас, Дуня… Ты как очутился здесь, Леша?
— Да вот смотрю, чем ты тут занимаешься.
— Клавдия Ивановна, где же вы там? — заорал, уже удаляясь, высокий. — Хватит вам разговаривать!..
— Иду!..
Клавдюша еще раз посмотрела на Алексея, бросилась догонять бригаду.
Поздняков закрыл рукой глаза, медленно провел по лицу вниз, к подбородку.
— Ну как у них? Идет разгрузка? — спросил неслышно приблизившийся Танхаев.
— Да-да, идет…
К Танхаеву подошел человек в соломенной шляпе.
— Вы начальник Северотранса?
— Вот он начальник Северотранса, — показал Танхаев на Позднякова.
Человек в соломенной шляпе отрекомендовался:
— Директор московского станкоремонтного завода. Очень приятно…
Поздняков назвал себя, без удовольствия пожал руку.
— Вот пришло последнее оборудование. Полмесяца проискали, где-то под Новосибирском застряло. Теперь, кажется, начнем. А это что вы сгружаете? Неужели в ремонт?
Позднякова заело. Не спрашивает же он: «Что вы там в ящиках получили?» Но ответил:
— Пополнение.
— Вы шутите? — улыбнулся директор.
— Нет, не шучу. В новых автомобилях нам отказали, вот прислали взамен.
— Ну, знаете, — возмутился директор, — я бы на вашем месте…
— А вы будьте на своем месте, товарищ, — невозмутимо перебил Поздняков.
Танхаев от удовольствия крякнул в кулак. Директор понял, что вмешался не в свое дело, замялся.
— Простите, я не хотел вас обидеть, но зачем же уж так по-сибирски сурово?..
— Вам что-нибудь надо, товарищ?
Последнее окончательно ошарашило директора завода. Он даже отодвинулся от Позднякова.
— Мне посоветовали обратиться к вам за помощью. Видите ли, мы еще не устроились да и с помещениями тесновато, а без чугунного литья нам зарез. У вас вагранка…
— Вагранка у нас одна, а дел много.
Директор удивленно посмотрел на Позднякова.
— Но мне сказали…
— Кто вам сказал? — снова перебил Поздняков.
— В райкоме… Не понимаю: если у вас даже одна вагранка — почему бы нам предварительно не договориться? Я готов помочь вам в свою очередь абразивами, инструментами…
— Я так не договариваюсь, товарищ. Вот когда познакомимся ближе, тогда и договоримся, — отрезал Поздняков. — Впрочем, поговорите с моим главным инженером. — И зашагал к эмке.
В управлении Гордеева не оказалось. Секретарь объяснила Позднякову:
