— Сколько дней потребуется, Павел Ксенофонтович? — спросил директор шахты.

Спросил в надежде, что Зацепин за тот отрезок времени, как встретился с ним и представил подробный план работы комплекса, может переменить сроки монтажа. Но Зацепин твердо ответил:

— Две недели. Так спокойнее.

— Как вы считаете, Леонтий Михайлович? — обратился Кучеров к Ушакову.

— Будем стараться, Семен Данилович, — ответил Леонтий и взглянул на Зацепина: правильно ли сказал?

Он еще никак не мог избавиться от неприятного чувства, которое возникло при первой же встрече с начальником пятого участка. Даже непонятно, отчего. Или оттого, что Зацепин был ему незнаком, или оттого, что не приглянулся его внешний вид, уж слишком начальственный; серьезность и строгость подчеркивали очки в тонкой золотой оправе. А может быть, больше всего оттого, что вел тот себя сухо, сдержанно, осторожно. «Или он хитрый, или не уверен в себе», — подумал о Зацепине Леонтий Ушаков. И не знал, как себя вести с этим человеком. На всякий случай решил, что лучше будет, если, он станет прислушиваться к мнению Зацепина, соглашаться с ним. «А там... там увидим», — успокоил себя Леонтий.

— Не будем торопиться, — поддержал начальника участка Алексей Иванович, — посмотрим, как первая смена пройдет.

— Что ж, посмотрим, — согласился Кучеров.

...И вот она, первая смена. В шахту спустилось звено Михаила Ерыкалина. В него вошли все пятеро, которых отобрал Леонтий Ушаков из прежней своей бригады, двое — Потапов и Бородкин — из бригады, которая работала здесь, на пятом участке, и еще новичок — Сергей Наливайко. На участок он пришел сам в тог момент, когда уже все звенья были сформированы, а Леонтии Ушаков стал сквозным бригадиром. Это значило, что теперь в его обязанности входило больше всяких неотложных дел и что на протяжении суток он обязан знать все о работе всех звеньев, о состоянии лавы и поэтому вправе был спуститься в шахту в любое время — утром, днем, вечером... Это было непривычно, сложно, а самое главное заключалось в том, чтобы вовремя почувствовать, в какую смену он необходим в лаве.

— Надо вам, Леонтий Михайлович, помощника себе подыскать, — посоветовал Зацепин. — Давайте подумаем вместе: кого?

В раскомандировку вошел секретарь партбюро Жильцов, за ним — парень-крепыш. Жильцов молча присел на скамью, а парень выступил вперед и выпалил на одном дыхании:

— Здравствуйте. Я Сергей Наливайко. Возьмите меня в бригаду. Очень прошу, возьмите...

И отступил чуть назад: вот, мол, я какой, весь на виду. Был он ростом невысок, но плечист, и все у него было крупное, как бы чуть увеличенное, — и лицо, и руки, и грудь. Стоял он прочно, и Ушаков подумал, что такого крепыша не просто сдвинуть с места. И только глаза не соответствовали этой грубоватой фигуре. Были они нежно-голубые, беззащитно-просящие.

Леонтий посмотрел на Жильцова, как бы спрашивая: «Как быть?» Алексей Иванович молча кивнул: соглашайся, не мучай парня. А вслух сказал:

— С часу дня дожидается.

Леонтий вопросительно взглянул на парня: неужели с часу?

— Я с утра здесь, только не решался. Вот к Алексею Ивановичу сначала зашел... посоветоваться. Понимаю, такое дело... ответственное...

И опять в упор — эти глаза, голубые, беззащитно-просящие.

— А кем вы хотите быть? — спросил парня Зацепин.

— На любую должность согласен. Я горный техникум окончил, слесарем работаю в механическом цехе. Комбайн для новой лавы готовил. В общем, испытать себя хочу, на что я способен. А то все слесарем да слесарем... Я на большее могу сгодиться.

Сергей Наливайко сделал шаг вперед, еще один, вот-вот притиснет Леонтия к стене. Такого и впрямь не сдвинешь. Можно подумать: упрямец, напролом лезет. Но только вот эти глаза... Удивительно, что они принадлежат такому крепышу.

Но что сказать? Взглянул на Зацепина, а тот плечами пожал: «Сам решай. Ты бригадир». На Алексея Ивановича посмотрел, а Жильцов, будто сговорился с начальником участка, тоже плечами пожал. Значит, его, бригадира, испытать решили?

— Ладно, Наливайко, — Леонтий руку поднял, — обговорим мы тут сначала...

— Я подожду, — торопливо сказал Сергей и выскользнул из кабинета.

И опять такого проворства не ожидал Леонтий, с удивлением и растерянностью посмотрел на дверь. Подошел к нему Алексей Иванович, руки положил на плечи, легонько повернул к себе.

— Что скажешь, бригадир? Отчаянный парень? Не правда?

— Слишком, — буркнул Леонтий и скорее наугад, чем догадываясь, добавил: — Не с вашего ли разрешения, Алексей Иванович?

— С моего, — согласился Жильцов. — Едва уговорил. Такой стеснительный... А парень он, по-моему, сто́ящий. Как вы считаете, Павел Ксенофонтович?

— Я не возражаю. Что бригадир скажет?

«И здесь осторожничает», — с неприязнью подумал Леонтий.

— Я его в помощники возьму! — И внимательно посмотрел на Зацепина: как среагирует начальник участка?

Но на лице Зацепина ничего не отразилось — ни растерянности, ни удивления.

— Так и сделаем, — спокойно, как уже о чем-то решенном заранее, сказал Зацепин.

Зато Алексей Иванович свое радостное чувство выказал тотчас же. Он крепко пожал руку Леонтию, горячо заверил:

— Правильно решил, бригадир, правильно.

Вместе со звеном Михаила Ерыкалина в шахту спустились начальник участка, главный инженер Борисов и секретарь партбюро Жильцов. Всю дорогу шли молча, лишь инженер Борисов изредка перебрасывался несколькими словами то с Жильцовым, то с Зацепиным. Словно сговорившись, все разом остановились перед «козлами», на которых лежали громоздкие секции. Отсюда путь до лавы был совсем близок, но каждый сознавал, что пройти его будет нелегко. Ведь каждая секция — это двести килограммов железа. Тут и лебедка не всегда поможет, придется силу приложить. Даже страшновато подступиться.

Первым к «козе» подбежал Андрей Чесноков. Поплевал на ладони, хмыкнул и щупленьким телом навалился на тележку.

— Так ведь это же не мотоциклетка, Андрюха! — предупредил Михаил Ерыкалин.

— Пусть силушкой поиграет!

— Давай, Андрюха, жми!

— Эх, дубинушка, ухнем!

Сгрудились ребята, всех любопытство разобрало. Улыбнулся Алексей Иванович, подошел поближе. Только Зацепин и Борисов остались поодаль, но и они с интересом ждали, что будет дальше.

— Забодает, Андрюха! — откровенно засмеялся Родион Устьянцев и подмигнул своему брату Трофиму. Оба они как бы незаметно для Андрея подошли к «козе». Рядом с Андреем братья Устьянцевы как великаны из сказки — высокие, плечистые, грудастые.

— Ничего, ничего! — весело откликнулся Андрей и, поплевав на ладони, снова попытался сдвинуть с места прикипевшие к рельсам колеса тележки, нарочито закряхтел.

Братья Устьянцевы как бы нечаянно прислонились с двух сторон к «козе». Та стронулась с места и, поскрипывая, тихонько покатилась вперед. Андрей, словно не замечая помощи братьев, восторженно закричал:

— Ага, поехала, контра!

— Ну, Андрюха, не ожидал! — Михаил притиснул к груди Андрея и легонько приподнял его. — Ура!

— Ура! — дружно вскричали остальные.

— А теперь за дело, — поддержал веселый тон бригады Леонтий. — Потапов и Бородкин — затяжки таскать, Родион и Трофим — сгружать с «коз» секции, Чесноков и Ерыкалин — устилать дорожку...

Всем место нашел, никого не забыл и себе тоже работу дал:

— Ну, а я, ребята, между вами вертеться буду! Не возражаете?

— Вертись! — охотно согласились ребята. — Только не шибко, а то голова закружится!

— Это уж как сможем! — засмеялся Леонтий, который был рад, что так быстро и легко снято общее напряжение, и весело посмотрел на подошедшего к нему Зацепина: «Ну как, Павел Ксенофонтович, прав я или неправ?»

Зацепин с одобрением отметил, что Леонтий Ушаков парень шумный, но деловой, всех так распределил, что никто не возразил, и для себя самое правильное решение принял: делом будет занят и всю бригаду до последнего человека в поле зрения станет держать. «Что ж, для начала неплохо, молодец», — подумал Зацепин, а вслух сказал: