— Пьяный он. — Слезы снова закапали на пол. — Пьяный. Ударил вот, — добавила она, всхлипывая. — Помоги, Федя, к тебе пришла.

Федор рассказал обо всем, что было сегодня, потом выслушал Ольгу.

— Неужели все-таки Шаров? А если не он? Кто еще?

Федор ходил по маленькой, тесной комнате крупно, размашисто.

— Коротков? Но при чем тут Коротков? Разве только на мотоцикле подвозит.

— На мотоцикле? — удивилась Ольга. — Он и про это не говорил... Ничего не понимаю...

— Как, он не вспоминал о начальнике? Ни разу?.. И о мотоцикле? — в свою очередь удивился Федор. — Да, амплуа...

— Может, мне сходить к Першину?

— Да, конечно. После работы вместе с тобой пойдем. Завтра же! — Федор загорячился. — А если все-таки Шаров? Ну, его-то я выведу на чистую воду, выведу...

— Пойду я, Федя... Спасибо... Чуть полегче стало.

— Ну что ты, Оля... Зачем?

Они вышли в темноту прохладной ночи. Безлюдно, гулко раздаются шаги по деревянному тротуару. Почти во всех окнах погашены огни.

— Я провожу тебя.

— Спасибо, сама пойду...

— Может, мне зайти?

— Нет, Федя, я сама приду завтра в быткомбинат. Там и встретимся... Спасибо...

— Ладно тебе, заладила, — он махнул рукой. — Буду ждать.

От углового окна на дорожку продолговатым квадратом падал яркий свет. Когда Федор вступил в него, свет погас, и Ольга, смотревшая вслед парню, вздрогнула: только что отчетливо видевшаяся фигура Федора была внезапно поглощена темнотой.

— Ах, сука, он бить меня вздумал! Бить! — негодовал Шаров, которого хмель после удара Ивана Кузьмина совсем не брал. — Ну, ладно, погоди, я схлопочу тебе по шее, узнаешь.

Но встретился со строгим взглядом Короткова — притих. Подумал про себя: «Черт с ним, в другой раз рассчитаемся. Сполна уж, на всю катушку».

А когда остался один, обида опять вползла змеей, и пальцы сами сжались в кулак. Давно уж не помнил, чтоб его, Шарова, по лицу, как мальчишку, били...

И не удержался. Вечерком, как стемнело, двинулся к дому, в котором жил Иван Кузьмин. Сам не мог понять, почему именно сейчас идет, ведь навряд ли выйдет на улицу Кузьмин: храпит, поди, из пушки не разбудишь. Но шел и чем ближе к дому подходил, тем сильнее распалял себя, и почему-то неспокойно на душе становилось, будто беду предстоящую нюхом чувствовал. Или уж по привычке так? Но тревога росла, подталкивала его: смотри в оба, смотри.

Вовремя успел: угол обогнул, глядь — Ольга. От сараюшки шла пошатываясь, платок на плечи сбился. «Неужто рассказал! Вот сука, вот». Думал, что Ольга в подъезд войдет, заторопился, но та навстречу ему повернула. Едва успел в тень дерева отступить. Выждал и за ней пошел, как волк по свежему следу.

Так и есть, догадалась, к Федору пошла. Сорвался было, но притаился еще чуток за деревом, дождался, когда свет зажжется в комнате Федора Мельника.

«Все пропало», — и, спотыкаясь, кинулся в темноту ближайшего переулка. И в ту минуту, когда простилась Ольга с Федором, Шаров, задыхаясь от быстрого бега, хрипло выдохнул вмиг отрезвевшему Короткову: — Наследил, гад, наследил!..

Иван не дождался Ольги. Уснул за столом, сидя на стуле. Он решил, что она ушла к подружке, но когда в середине ночи проснулся и дошел до постели, то наткнулся на мягкое, теплое тело жены. «Вернулась, она вернулась. Оля, милая...» Иван долго смотрел в спящее лицо жены. Даже во сне оно выглядело уставшим. Боясь потревожить ее, он лег на сундук, бросив в изголовье пальто. Лежать было неудобно, но уснуть Иван не мог не по этой причине. Он много думал, и все — об Ольге. Где она была? У подружки? А может, нет? Может, ходила по улицам поселка? И как вела себя, увидев его за столом? Почему не разбудила?.. Задремал лишь на рассвете.

Разбудила его Ольга. Он открыл глаза. Она тотчас же отошла, не задерживаясь. Иван оделся, умылся, подошел к жене, стоявшей у печи:

— Прости, Оля, за вчерашнее.

— Завтракай, Ваня, а то опоздаешь.

Она прятала лицо от него.

— А ты почему не садишься?

— Мне еще рано.

«Не простила, да и почему она должна простить. Но ведь она не знает всего и не спрашивает, почему я пришел пьяный». Он сунул руку в карман — денег не было. «Может, Ольга взяла? А если нет? Если она ни о чем не догадывается? Спросишь, а она скажет: «Какие деньги, откуда они у тебя?» Что я отвечу?.. Может, я выронил их или куда положил? Наверно, так и есть. Иначе бы Ольга сказала, не стала бы так упорно молчать».

Это его немного успокоило, но легче не стало... Ушел, впервые не поцеловав жену.

У конторы все было как раньше. Резались в домино, обсуждали последние новости, ждали наряда. Мотоцикл Короткова стоял у стены. Шарова среди рабочих не было. Не увидел Иван и Федора Мельника. Нургалеев достал коробок спичек, предложил:

— Закуришь?.. Не забыл?.. А чего запоздал? Видишь, без тебя прикатил?

Закурить Иван не успел. На крыльцо вышел Коротков, по правую руку от него встал, как часовой, Шаров. Ивана оттеснили в середину, да он и не сопротивлялся. Не поднимая головы, слышал только ровный, спокойный голос Короткова.

— Мельник Федор! — выкрикнул начальник склада.

Иван вскинул голову и увидел напряженно-деловое лицо Короткова.

— Мельник Федор, — повторил Коротков. — С Шаровым пойдешь... на разгрузку вагона.

«Как это — с Шаровым? — встрепенулся Иван. — Что он еще задумал?»

Приподнялся на цыпочки, рукой придерживаясь за плечо Максимова, вокруг посмотрел. Федор стоял с краю. Не волнуется, не возражает, о чем-то перешептывается с Нургалеевым.

— Пусти, — сказал Максимову. — Мне пройти надо,

— Успеется, — проворчал Максимов. — Не суетись.

— Нужно.

— Раз нужно — кричи отсюда, — посоветовал Петриков и усмехнулся: вспомнил вчерашний бунт Ивана Кузьмина.

Иван присмирел, но Федора из виду не упускал. «Надо его предупредить, надо сказать ему, чтоб не шел он вместе с Шаровым».

— Кузьмин. На распиловку. Пойдешь с Дергачевым. Максимов...

«Что еще задумал, что?» — лихорадочно думал Иван. И хотелось крикнуть, но чувствовал, что крик его будет бесполезен: не поймут, посмеются...

Как только закончился наряд, Иван протиснулся туда, где стоял Федор, но тот уже уходил. Вот он уже скрылся за углом конторы. Иван подбежал к нему, дернул за рукав.

— Не ходи с Шаровым!

— А почему?.. Меня оберегаешь?

— Не надо.

— Нет, надо, Ваня, надо! — твердо ответил Федор и, не оборачиваясь, быстро зашагал к вагону.

Иван собрался догнать, но его уже перехватил Дергачев, закричал:

— Мне надоели все эти выкрутасы! Я жаловаться буду!.. Пошли работать.

— Не кричи.

— Тебе легко сказать — не кричи! А у меня семья — пять ртов... Подхожу к Короткову перед нарядом, говорю про вчерашнее: так и так. А он мне ехидно заявляет: «В санаторий захотел, в дом отдыха «Березка»?» Понял я: нечего соваться, все решено. Да и Федор рядом стоял, настаивал, чтоб с Шаровым его послали.

— Как — настаивал?

— Просто... Ему хорошо: передовик. Навстречу пошли... Ну, чего встал, пошли... Время идет...

Работа отвлекла Ивана от тягостных мыслей. Он забылся на какое-то время. А следующая мысль, которая пришла к нему, неожиданно успокоила его, придала надежду, встряхнула из забытья. Он уцепился за нее, потом начал верить: «Не будет приставать Коротков, не станет посылать с Шаровым. Понял, что ничего не выйдет... И пройдет день-другой, и все наладится, и все пойдет по-старому, и снова придет воскресенье, и проведут они его с Ольгой в поле, недалеко от чистого озерца...»

К обеду успели вместе с Дергачевым сложить целый штабель распиленных стандартных стоек. И Иван подумал с радостью: «Эти в шахту пойдут».

— Пойду попью, — сказал Дергачев. Еще до обеда разрешил он себе такую роскошь — взять и отлучиться. — Не хочешь? А то вместе сходим. Ну, смотри.

Иван присел на бревно. Солнце стояло в зените. Было душно, как вчера. Дождя так и не намечалось. На небе ни облачка, властвует одно расплавленное солнце.