– Переехать? – удивленно спросила Рина.

Он кивнул.

– Но если тебе здесь не нравится, я подыщу другую квартиру.

– Но я не могу, как же Пегги?

– А что Пегги? – пожал плечами Жак. – С ней все кончено.

– А разве мы не можем просто встречаться здесь? Я буду приходить сюда, когда тебе захочется.

– Ты хочешь сказать, что не будешь переезжать?

Она покачала головой.

– Я не могу. Что будет с Пегги? Без моей помощи она не сможет снимать квартиру. Да и мой отец если узнает, то убьет меня.

– Однако его не волнует, что ты живешь с этой... с этой лесбиянкой, – с горечью произнес Жак.

– Ты не знаешь моего отца. Там, в Бостоне, у него даже и мыслей подобных возникнуть не могло.

– А кто же, он думал, она такая?

– Кем и была всегда, – ответила Рина. – Моя учительница и компаньонка.

Жак коротко рассмеялся.

– Да, она твоя учительница.

– О, Жак! – с укоризной воскликнула Рина. – Не надо сейчас все портить. Почему мы не можем просто так встречаться?

– Значит, ты не хочешь переезжать?

– Я не могу. Ну как ты не понимаешь? Не могу.

Жак поднялся, подошел к туалетному столику, застегнул последнюю пуговицу на рубашке и повязал галстук.

– Не вижу в этом никакого смысла, – сказала Рина. – В конце концов ты женат. Как ты думаешь, сколько времени ты сможешь проводить здесь?

– Это совсем другое дело, – холодно ответил он.

– Другое? – сердито воскликнула она. – Для тебя это другое дело, а для меня нет?

– Мужчина может изменять жене, а она ему. Но мужчина никогда не изменяет любовнице, и она не должна изменять ему с другим любовником.

– Но Пегги не мужчина!

– Конечно, нет, – улыбнувшись, сказал он. – Она хуже мужчины.

Рина гордо подняла голову и посмотрела на Жака.

– Это твое условие? – тихо спросила она.

Она села на кровати, выпрямив спину, ее обнаженная грудь величественно вздымалась, сквозь кожу проступали ребра. Жак подумал, что никогда в жизни не видел такой красоты.

– Если ты хочешь, то это мое условие, – сказал он.

Рина молчала.

– Сейчас мне трудно все взвесить, – сказала она, посмотрев на Жака. – Дай мне лучше платье.

Этот странный разговор произошел несколько месяцев назад, но они все еще оставались друзьями. Рина поднесла бокал с перно к губам и осушила его.

– А теперь мне действительно пора, – сказала она. – Я обещала Павану, что буду у него в студии в три.

Жак удивленно поднял брови.

– Паван? Ты что, берешь уроки ваяния?

Рина покачала головой.

– Нет, я позирую ему.

Жак знал, как работает Паван. Для одной скульптуры он использовал множество моделей, стремясь создать идеал. Однако, это ему пока не удавалось.

Рина поймала вопросительный взгляд Жака, обращенный на ее грудь.

– Нет, это не то, что ты думаешь, – рассмеялась она.

– Что же тогда?

– Он говорит, что они слишком большие.

– Сумасшедший, – быстро сказал Жак, – хотя, впрочем, все художники сумасшедшие. И все-таки, что он лепит с тебя?

– Лобок, – сказала Рина, поднимаясь.

Впервые за время их знакомства у Жака не нашлось слов для ответа. Рина рассмеялась.

– Но почему, – наконец выдавил он.

– Потому что это самая высокая горная вершина, которую мечтают покорить мужчины, и в своем старании покорить ее их погибнет больше, чем сорвалось с Эвереста. Он так говорит. – Она улыбнулась и нагнулась к Жаку. – Но мы ведь не скажем ему, что ты уже покорил ее?

Рина быстро поцеловала его в щеку, повернулась и вышла на улицу. Жак следил за ней, пока она не смешалась с толпой, затем окликнул официанта.

– Пожалуй, я выпью еще.

Поздоровавшись, Рина торопливо прошла мимо консьержки и преодолела три узких лестничных пролета. Она задержалась в студии дольше, чем предполагала, так что оставалось совсем мало времени, чтобы приготовить обед до прихода Пегги.

Рина прошла через маленькую гостиную в кухню, зажгла одной спичкой газовый нагреватель для воды и плиту и убавила пламя до минимума. Затем достала небольшого готового цыпленка, которого только что купила на углу в закусочной, бросила его на сковородку и поставила сковородку на плиту. Быстро нарезала длинный батон, положила его на тарелку рядом с куском сыра и начала накрывать на стол. Через несколько минут все было готово.

Она взглянула на часы. Если вода нагрелась, то, пожалуй, можно успеть принять ванну. Она потрогала бак – вода была чуть теплая, но если не наливать полную ванну, можно обойтись и такой.

Рина вернулась в гостиную, расстегивая на ходу блузку. Послышался звук открываемой двери. Рина обернулась.

– Ты что-то рано сегодня, – сказала она.

Закрывая дверь, Пегги холодно посмотрела на нее. Рина пожала плечами. У Пегги бывали заскоки. Она могла быть веселой, ласковой, и вдруг замыкалась. Потом это пропадало.

– Если хочешь перекусить перед обедом, то на столе вино и сыр, – сказала она, направляясь в ванную.

Пегги схватила ее за плечо.

– Я ведь говорила тебе, чтобы ты больше не встречалась с Дешаном.

Рина посмотрела на нее. Так вот в чем дело. Кто-то видел их в ресторане и рассказал Пегги. Странно, что Пегги не ревновала ее ни к одному из знакомых мужчин, за исключением Жака. Молодые мужчины не пугали ее, но Жак, с его обаятельной улыбкой и висками, тронутыми сединой, всегда расстраивал Пегги.

– Я просто встретила его, и он пригласил меня на ланч. – Ее не пугала ревность Пегги, просто не хотелось ссориться. – Было бы невежливо отказать ему.

– А где ты была весь день? В школе искусств тебя не было, дома тоже. Я звонила в оба места и уже начала волноваться.

– Мне что-то не хотелось идти в школу, – ответила Рина.

Пегги буквально буравила ее взглядом.

– Но в любом случае ты не была у него дома?

– Нет, не была.

– Около четырех его видели – он входил в свой подъезд с блондинкой.

Рина удивленно подняла брови. Да, Жак не терял времени даром.

– Я не единственная блондинка в Париже.

– Он не отвечал на телефонные звонки, – с подозрением сказала Пегги.

– Не могу сказать, что осуждаю его за это, а ты?

– Ты врешь! – Пегги хлестнула Рину по лицу. Рина прижала руку к лицу и посмотрела на подругу. Пегги ударила ее по другой щеке, схватила за плечи и начала трясти. – Я хочу знать правду!

– Я сказала тебе правду, – закричала Рина, набрасываясь на нее с кулаками.

Пегги упала, ошеломленная таким натиском, гримаса боли исказила ее лицо.

– Почему ты так обращаешься со мной, ведь ты знаешь, как я люблю тебя. – Впервые Рину охватило отвращение – сначала к Пегги, потом к себе. Пегги встала на колени и обхватила Рину руками за бедра. – Пожалуйста, пожалуйста, дорогая, не смотри на меня так. Не сердись, прости, я обезумела от ревности.

Щеки у Рины горели и болели. Вдруг она почувствовала страшную усталость.

– Не смей больше никогда делать этого, – слабым голосом сказала она.

– Не буду, не буду, – воскликнула Пегги. – Просто меня преследовала мысль, что этот развратник опять тянет к тебе свои грязные руки.

– Он не развратник, он мужчина, – сказала Рина и посмотрела на Пегги. В ее голосе прозвучало легкое презрение. – Настоящий мужчина, а не подделка.

– Я дала тебе больше, чем все мужчины в мире.

Внезапно Рину ошеломило первое слабое ощущение правды о себе. Холодный испуг охватил ее. Она посмотрела на темноволосую голову, прижатую к ее юбке.

– Это-то и страшно. Ты так стремилась показать мне любовь и научить любви, но это все наносное. Почему ты не можешь научить меня чувствовать любовь, дарить любовь? – Она медленно отстранила Пегги, упала на колени и, уткнув лицо в ее грудь, заплакала.

– Плачь, любимая, плачь, – шептала Пегги. – Выплачь все, что наболело, я всегда буду заботиться о тебе. Для этого и существует любовь.