– Епископу не обязательно знать об этом, – сказал Марлоу.

Калахан задумчиво посмотрел на него, но промолчал.

– В следующем году намечаются выборы, – продолжил Гарри.

– Как тому и следует быть, – кивнул Джим Калахан.

– Конечно, – согласился Марлоу, – и кандидат обычно нуждается не только в голосах, но и в финансовой поддержке.

– А я не рассказывал вам, как встретился с вашим отцом? – улыбнулся Джим.

– Нет, не рассказывали, но отец сам частенько упоминал об этом. Он не раз говорил мне, как вышвырнул вас из кабинета.

– Это правда, – кивнул Джим. – У вашего отца был бешеный темперамент, его даже принимали за ирландца. Я всего лишь попросил у него небольшую сумму для финансирования предвыборной кампании. Это было двадцать лет назад, тогда я работал в муниципалитете. И знаете, что он мне сказал в ответ? – Марлоу покачал головой. – Он поклялся, что если меня когда-нибудь выберут хоть на должность ловца бродячих собак, то он с семьей уедет отсюда. Ему бы очень не понравилось, узнай он, что вы решили участвовать в финансировании моей предвыборной кампании.

Но Марлоу оказалось не так просто сбить.

– Мой отец – это мой отец, и я его очень уважаю, – твердо заявил он, – но то, что я делаю со своими деньгами, не имеет к нему никакого отношения.

– У вас ведь есть дети? – заметил Джим Калахан.

– Мальчик, – быстро ответила Джеральдина, – ему восемь лет.

– Возможно, что когда-нибудь и женщины будут голосовать, – улыбнулся мэр. – Так что если эта девочка уедет отсюда, я лишусь, по крайней мере, одного голоса.

– Обещаю вам, господин мэр, что если такой день наступит, все женщины нашего дома отдадут свои голоса за вас, – уверила его Джеральдина.

Улыбка мэра стала еще шире.

– Слабость политиков заключается в том, что они всегда идут на сделки, – сказал он.

На следующий день секретарь мэра Тимоти Келли появился в банковском кабинете Марлоу, где ему был вручен чек на пятьсот долларов. Он предложил Марлоу переговорить с судейскими из муниципального суда. Удочерение было оформлено – быстро, тихо и вполне законно. Уходя, Марлоу оставил судье свидетельство о рождении на имя Катрины Остерлааг.

Взамен в кармане у него лежало свидетельство о рождении его дочери Рины Марлоу.

Джеральдина Марлоу сидела в парусиновом кресле под большим зонтиком, воткнутым в песок, и медленно обмахивалась веером.

– Не могу припомнить такого жаркого лета, – сказала она. – Сейчас даже в тени, наверное, около сорока. – Ее муж сидел в соседнем кресле, погруженный в «Бостонскую газету», которая приходила к ним с однодневным опозданием. – Ты что-то сказал, Гарри?

Гарри отложил газету и посмотрел на жену.

– Что Вильсон круглый идиот.

– Почему ты так говоришь, дорогой?

Гарри сердито схватил газету.

– Говорит, что поедет в Европу, посетит Лигу Наций, и мир будет обеспечен.

– А я думаю, что это очень хорошо, – мягко возразила Джеральдина. – Нам так повезло, что Рональд слишком молод для армии, в следующий раз все может быть иначе.

– Следующего раза не будет, с Германией покончено навсегда. Да и что они могут нам сделать? Они ведь находятся на другом берегу океана. Мы можем сидеть здесь и спокойно наблюдать, как они будут истреблять друг друга, если надумают начать новую войну.

Джеральдина пожала плечами.

– Тебе лучше сесть поближе под зонтик, ты же знаешь, как ты быстро обгораешь на солнце.

Гарри приподнялся, подвинул кресло и снова погрузился в газету. Внезапно перед Джеральдиной появилась Рина.

– После еды уже прошел час, мама, можно я пойду купаться?

Джеральдина посмотрела на Рину. Она очень выросла за это лето, и трудно было поверить, что ей всего тринадцать.

Рина была высокой для своего возраста и почти догнала брата, которому было уже шестнадцать. Ее волосы, выгоревшие на солнце, были абсолютно белыми, а лицо загорело настолько, что миндалевидные глаза казались на нем яркими пятнами. У нее были длинные красивые ноги, начавшие округляться бедра и налитые груди, выглядывавшие из купальника, который был уже ей явно мал.

– Ну можно, мама? – снова спросила Рина.

– Можно, – кивнула Джеральдина, – но будь осторожна, дорогая, не заплывай слишком далеко, не хочу, чтобы ты утомлялась.

Но Рина уже бежала по пляжу, и Джеральдина улыбнулась ей вслед. Она видела, что Рина не похожа на других девочек и не играет с ними, а плавает наперегонки с братом и его друзьями и часто обгоняет их. Целые дни она проводила на солнце и в воде, совершенно не заботясь о том, чтобы кожа сохраняла мягкость и белизну.

Гаррисон Марлоу снова оторвался от своей газеты.

– Завтра мне надо поехать в город, закончить дела со ссудой Стандиша.

– Да, дорогой, – машинально ответила Джеральдина и задумчиво добавила: – надо что-то делать с Риной.

– С Риной? – переспросил Гарри, – а что с ней?

Жена повернулась к нему.

– А ты разве не заметил? Наша маленькая девочка выросла.

– М-да, но она все равно еще ребенок.

Джеральдина усмехнулась. Об отцах правильно говорят, что они все свое внимание отдают сыновьям, но втайне любят дочерей.

– В прошлом году она уже стала девушкой, – сказала Джеральдина.

Гарри покраснел и уставился в газету. Он понимал, что имеет в виду жена, но они в первый раз открыто заговорили об этом. Гарри взглянул на воду, пытаясь отыскать Рину среди барахтающейся и кричащей ребятни.

– Может быть, позвать ее, опасно заплывать так далеко.

Джеральдина улыбнулась. Бедный Гаррисон, она умела читать его мысли. Конечно же, его беспокоила не вода, а мальчики. Она покачала головой.

– Нет, с ней ничего не случится. Она плавает как рыба. На лице его промелькнуло недовольство.

– Ты не думаешь, что должна поговорить с ней? Может быть, аккуратно что-нибудь объяснить, ну как я поговорил с сыном два года назад.

– Не будь глупцом, Гарри, – рассмеялась Джеральдина. – Мне уже нечего ей объяснять. Когда девочка становится девушкой, с ней можно уже говорить вполне откровенно. Я думаю, что переходный возраст пройдет для нее без каких-либо неприятностей. В ней совсем не чувствуется подростковой неуклюжести, а кожа у нее гладкая и чистая, никаких прыщей и угрей, как у Рони. И все-таки надо с ней что-то делать. По-моему, ей уже пора носить бюстгальтер.

Гарри молчал.

– Я думаю, что у нее грудь уже больше моей, – продолжала Джеральдина. – Надеюсь, она не будет слишком большой, Рина будет очаровательной.

– А почему бы и нет? – улыбнулся Гарри.

Джеральдина ответила улыбкой и взяла его за руку. Они оба поняли, что он имел в виду. Они никогда не думали о Рине иначе как о собственной дочери.

– Ты не будешь возражать, если я поеду в город вместе с тобой? – мягко спросила она. – Было бы здорово остановиться на ночь в отеле.

– Согласен, это будет великолепно, – ответил Гарри, пожимая руку жены.

– Молли присмотрит за детьми, а у меня в городе будет время сделать кое-какие покупки.

– Отлично. Я позвоню в отель и поинтересуюсь, будет ли готов мартини к нашему приезду.

– Развратник, – смеясь, воскликнула Джеральдина.

Рина плыла легко, резко выбрасывая из воды руки, устремив взгляд на качавшийся впереди плот. На плоту находились Рональд и его друг Томми Рандал. Она вылезла из воды прямо у их ног. Мальчики лежали на спине, подставив лицо и грудь жарким лучам солнца. Они заметили Рину, когда она уже вскарабкалась на плот.

Рональд был недоволен тем, что сестра обнаружила их убежище.

– Почему ты не осталась на берегу с девчонками?

– У меня такие же права на это место, как и у вас, – ответила Рина, переводя дыхание и поправляя бретельки тесного купальника.

– Да ладно, – сказал Томми, разглядывая Рину. – Пусть остается.

Рина покосилась на Томми краешком глаза и заметила его пристальный взгляд, устремленный на ее выпирающую из купальника грудь. Именно с этого момента она начала чувствовать себя женщиной.