– Начинай хоть прямо сейчас.

– Но мне показалось, что вы не согласны с городскими медиками, – сказал я. – Подумал, что велите отдыхать.

– Да, я не согласен с ними, – ответил доктор. – Но уж раз ты выходишь и с этим ничего не поделаешь, то давай гуляй. В лежании нет никакого смысла.

Он захлопнул саквояж, выпрямился и пошел к двери. Потом повернулся и посмотрел на меня.

– Какая чудесная девочка твоя дочь.

– Моя дочь? – я удивленно посмотрел на него.

– Да, когда я увидел ее с этой прической, то подумал, что не видел прежде, чтобы девочка была так похожа на отца. Вылитый ты в детстве.

Я смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова от удивления. Старый идиот, наверное, рехнулся. Все знали, что Джо-Энн не моя дочь.

Доктор внезапно рассмеялся и хлопнул себя рукой по бедру.

– Никогда не забуду, как ее мать пришла ко мне. Тогда она, конечно, еще была твоей женой. В жизни не приходилось мне видеть такой большой живот. Я подумал, что именно в этом и кроется причина твоей поспешной женитьбы, что она уже давно беременна. – Доктор посмотрел на меня и улыбнулся. – Но я думал так, пока не осмотрел ее. Каково было мое удивление, когда я обнаружил, что у нее всего шесть недель. Так уж протекала беременность. Но ее это очень огорчало, она нервничала, что ее разнесло, как воздушный шар. Я даже на всякий случай проверил по газетам дату вашей свадьбы. И даю голову на отсечение, что вы зачали дитя через две недели после свадьбы. И тут я должен сказать тебе, сынок, что если ты трахаешь, то попадаешь в точку. – Продолжая смеяться, доктор вышел.

Я почувствовал в горле твердый комок и опустился на диван. Все это время, все эти годы я был неправ. Внезапно я понял, о чем хотел поговорить со мной Эймос перед полетом. Он видел, как я был взбешен в тот вечер и обернул мою собственную ненависть против меня. И Моника ничего не смогла поделать.

Какое сочетание – Эймос и я. Но для него, по крайней мере, история не была загадочной. И он, хотя никто его не упрекал, все-таки хотел предпринять попытку все уладить. А я, я даже не дал себе труда повернуть голову, чтобы рассмотреть правду. Мне доставляло удовольствие быть одному, обвиняя весь мир в собственной глупости. Я не ладил с отцом, потому что думал, что он не любит меня. Какая страшная ирония!

Теперь я мог понять правду. Это не в его любви я всегда сомневался, а в своей. В глубине души я всегда понимал, что никогда не смогу любить его так же, как он меня. Я посмотрел на Неваду, который по-прежнему стоял, прислонившись к стене, но уже не улыбался.

– Ты тоже знал?

– Конечно, – кивнул он. – Все знали, кроме тебя.

Я закрыл глаза. Теперь все встало на свои места. Тогда, в больнице, посмотрев на себя в зеркало, я увидел лицо отца. Это же сходство я увидел в Джо-Энн, когда мне почудилось в ней что-то знакомое. Лицо ее отца. Мое собственное лицо.

– Что мне делать, Невада? – застонал я.

– А что, собственно, тебя беспокоит, сынок?

– Я хочу, чтобы они вернулись.

– Ты действительно этого хочешь?

Я кивнул.

– Тогда верни их, – сказал он и посмотрел на часы. – До отхода поезда еще пятнадцать минут.

– Но как? Мы ведь не успеем.

– Вот телефон, – Невада кивнул на стол.

Я схватил телефонную трубку, позвонил в кабинет начальника станции в Рино и попросил пригласить к телефону Монику. В ожидании, пока ее позовут, я смотрел на Неваду. Я вдруг испугался. А когда в детстве я пугался, то всегда искал защиты у Невады.

– А что, если она не захочет вернуться?

– Она вернется, – уверенно произнес он и улыбнулся. – Она все еще любит тебя. Об этом тоже знают все, кроме тебя.

Когда Моника взяла трубку, я услышал в ее голосе тревогу:

– Джонас, что случилось? У тебя все в порядке?

Некоторое время я не мог говорить, потом наконец произнес:

– Моника, не уезжай.

– Но я должна ехать, Джонас. В конце недели меня ждут на работе.

– Брось все, ты нужна мне. – В трубке повисла тишина, и я уже подумал, что Моника положила трубку. – Ты слышишь?! – переспросил я.

В трубке послышалось ее дыхание.

– Слышу, Джонас.

– Я был неправ все эти годы, я не знал о Джо-Энн, поверь мне. – Снова молчание. – Прошу тебя, Моника!

Она заплакала, а потом я услышал ее шепот:

– О, Джонас, я никогда не переставала любить тебя...

Я бросил взгляд на Неваду, он улыбнулся и вышел, закрыв за собой дверь.

И вдруг голос Моники наполнился теплом и нежностью!

– Когда Джо-Энн была ребенком, ей так хотелось младшего братика...

– Тогда давай быстрей домой, я постараюсь! – крикнул я.

Моника рассмеялась, и в трубке раздался щелчок. Я продолжал стоять и держать в руках смолкшую трубку, ощущая близость Моники. Подняв голову, я посмотрел на фотографию отца на столе.

– Ну что, старик, – сказал я, впервые в жизни спрашивая его одобрения, – теперь я все правильно сделал?