Макс отбросил все сомнения. Он был сыном Красной Бороды и Канехи и переполнен чувством мести. Его нож засверкал на солнце, и когда он выпрямился, бандит молчал. Макс равнодушно взглянул на него. Глаза его были открыты, взгляд невидящий, но он не был мертв, а только потерял сознание. Веки были надрезаны так, что они уже не могли закрывать глаза, свежие рваные порезы тянулись от плеч до бедер.

Макс побродил в окрестностях, нашел муравейник, снял руками его верхушку и вернулся к бандиту. Он осторожно опустил муравейник ему на пупок, и через минуту мелкие красные муравьи расползлись по всему телу. Они заползали в свежие кровоточащие порезы, глаза, открытый рот и ноздри. Бандит закашлялся, застонал, заерзал. Макс молча наблюдал за ним. Такова была индейская казнь для вора, насильника и убийцы.

Бандит умирал три дня. Три дня палящее солнце жгло его открытые глаза и покрывало волдырями тело, усердно пожираемое муравьями. Три дня мучений от жажды, три ночи страданий от насекомых и москитов, привлекаемых запахом крови. Наконец он потерял сознание, и когда на четвертое утро Макс подошел к нему, он был мертв. Макс некоторое время смотрел на него, затем достал нож и снял скальп. Верхом на пони, ведя в поводу двух других лошадей, он направился на север к вигвамам индейцев.

Старый вождь – его дед – вышел из своего вигвама, когда Макс слезал с лошади. Он молча ждал, пока внук подойдет к нему.

– Я принес печальную весть к вигвамам моего народа, – сказал он по-индейски, глядя вождю в глаза. Вождь молчал. – Мои отец и мать мертвы.

Вождь продолжал молчать. Макс дотронулся до ремня, отцепил висевший на нем скальп и бросил его к ногам старика.

– Это скальп одного из убийц. И я приехал к вигваму моего деда – великого вождя, чтобы провести здесь дни скорби.

Вождь посмотрел на скальп, потом на Макса.

– Мы больше не можем свободно передвигаться по прерии. Мы живем на том месте, которое указали нам бледнолицые. Видел ли кто-нибудь из них, как ты приехал?

– Меня никто не видел, – ответил Макс. – Я приехал с другой стороны холмов.

Вождь снова посмотрел на скальп. Прошло много лет с тех пор, когда скальп врага висел на столбе перед его вигвамом. Сердце его наполнилось гордостью. Бледнолицые могут запереть тело, но они не могут запереть дух. Он поднял скальп, повесил его на столб и повернулся к Максу.

– У дерева много веток, – медленно произнес он. – И если одни из них падают или их отсекают, то на их месте должны вырасти новые ветки, и души прежних будут продолжать жить в них. – Он выдернул перо из своего головного убора и протянул его Максу. – Здесь есть одна девушка. Ее жених умер два солнца назад, упав с лошади. Но она уже взяла брачный фаллос и теперь должна жить одна в вигваме у реки, ожидая, пока его дух не перейдет в нее. Иди и возьми ее.

Макс посмотрел на старика.

– Сейчас?

Вождь вложил перо в его руку.

– Сейчас, – произнес он со всей мудростью своих лет. – Сейчас хорошее время: дух войны и мести бурлит в твоей крови. Это хорошее время, чтобы взять женщину.

Макс нагнулся, поднял поводья и направился через лагерь к реке. Индейцы молча следили за ним. Медленно, с высоко поднятой головой, он проследовал к излучине реки. Там, в отдалении от других, стоял одинокий вигвам. Макс подошел к нему, привязал лошадей к кустам, поднял полог и шагнул внутрь. Вигвам был пуст. Он снова поднял полог и выглянул наружу – там никого не было. Опустив полог, Макс прошел в заднюю часть вигвама и сел на постель из шкур, разложенную на полу.

Спустя некоторое время в вигвам вошла девушка. Она прижимала к себе платье, ее волосы и тело были мокрыми от речной воды. Раскрытыми от удивления глазами она смотрела на Макса, готовая в любую минуту выскочить наружу. Ей было четырнадцать, от силы пятнадцать лет. Внезапно Макс понял, почему вождь послал его к ней. Протянув девушке перо, он ласково сказал:

– Не бойся. Великий вождь соединил нас, чтобы мы помогли друг другу прогнать дьяволов.

Верхом на лошади Макс спускался позади последнего бычка по сходням железнодорожного вагона. Подождав, пока он войдет в вагон, Макс захлопнул ворота. Потом снял шляпу, вытер рукавом пот со лба и посмотрел на солнце.

Оно светило почти над головой, раскаляя песок скотного двора. Бычки устало легли, словно тоже понимали, что эта дорога наконец закончилась – долгая дорога из Техаса, приведшая их в Канзас-Сити на неминуемую гибель.

Макс снова надел шляпу, покосился на хозяина, который сидел возле изгороди с торговцами скотом, и подъехал к ним.

Фаррар повернулся к нему.

– Все здесь?

– Все, мистер Фаррар.

– Хорошо, – сказал хозяин и обратился к одному из торговцев:

– Все в порядке? Я насчитал тысячу сто десять голов.

– Я тоже, – ответил торговец.

Фаррар поднялся.

– За чеком я зайду к вам в контору сегодня после полудня.

– Он будет готов, – кивнул в ответ торговец.

Фаррар сел на лошадь.

– Поехали, малыш, – бросил он через плечо. – Доберемся до гостиницы и смоем дорожную грязь и вонь.

– Парень, – сказал Фаррар после ванны, – мне кажется, что я стал на двадцать фунтов легче.

– Я тоже, – ответил Макс.

Глаза Фаррара округлились, он удивленно присвистнул – на Максе были почти белые штаны и рубашка из оленьей кожи, начищенные до зеркального блеска ковбойские сапоги на высоком каблуке, шейный платок казался золотым на фоне темной загорелой кожи. Иссиня-черные волосы спускались до плеч.

– Парень, где ты взял такую одежду?

Макс улыбнулся.

– Это последний костюм, который мне сшила мама.

– В нем ты выглядишь совсем как индеец, – рассмеялся Фаррар.

– А я и есть индеец, – спокойно ответил Макс.

Фаррар резко оборвал смех.

– Только наполовину, малыш. Твой отец был белым и очень хорошим человеком. Для того ли я столько лет охотился с Сэмом Сэндом, чтобы слышать, что ты не гордишься им.

– Я горжусь им, мистер Фаррар. Но я все время помню, что его и маму убили белые люди.

Он взял со стула ремень с кобурой и надел его.

– Ты еще не отказался от мысли разыскать убийц?

– Нет, сэр, не отказался.

– Канзас-Сити большой город, – сказал Фаррар. – Как ты собираешься искать их?

– Если только они здесь, я их найду, – ответил Макс. – Один из них наверняка должен быть здесь. Потом я поеду в западный Техас и отыщу другого.

Фаррар помолчал.

– Но тебе надо быть настороже в таком наряде. Как бы он первым не узнал тебя.

– Надеюсь, не узнает.

Фаррар не вынес сверкающего взгляда юноши и, отвернувшись, начал надевать рубашку. Подождав, пока он закончит, Макс обратился к нему:

– Мистер Фаррар, могу я сейчас получить свои деньги?

– Вот они. – Фаррар взял со стола кошелек. – Восемьдесят долларов – заработная плата за четыре месяца, и шестьдесят долларов, которые ты выиграл в покер.

Не пересчитав деньги, Макс сунул их в задний карман.

– Благодарю, мистер Фаррар.

– А разве ты не пойдешь со мной?

– Нет, спасибо.

– Ненависть не должна переполнять твою душу, малыш. Это вредно для тебя.

– С этим я ничего поделать не могу. – Глаза Макса были пустыми и холодными. – Я не могу забыть, что этот ублюдок носит свой табак в кисете, сделанном из кожи той, которая вскормила меня.

Дверь за ним захлопнулась, и Фаррар в оцепенении уставился на нее.

Мэри Грэйди улыбнулась юноше.

– Допивай виски, – сказала она, – а я пока разденусь.

Юноша посмотрел на нее, допил виски и, закашлявшись, подошел к кровати. Стягивая через голову платье, она посмотрела на него.

– Как ты себя чувствуешь?

Юноша посмотрел на Мэри отсутствующим взглядом.

– Вроде ничего, но я никогда не пью так много.

Мэри подошла к нему, держа платье в руках.

– Ложись и закрой глаза. Через несколько минут все будет в порядке.