– Хорошо, договорились, – сказал он, взглянув на Берни.

Выходя в сумерках из офиса, Невада обратил внимание на то, что лицо его агента Пирса было мрачным.

– Может быть, зайдем ко мне в контору? – спросил он. – Нам надо многое обсудить.

– Подождет до завтра, – сказал Невада. – Дома меня ждет целая компания с Юга.

– Ты можешь не потянуть это дело, – сказал Пирс.

– А по-моему, самое время рискнуть, – ответил Невада, направляясь к машине. – Нельзя сорвать куш, не рискуя.

– Но ты можешь потерять все, – кисло заметил Дэн.

Невада подошел к белому автомобилю и похлопал его, словно лошадь, по дверце.

– Мы не можем проиграть.

Пирс покосился на него.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мне просто не нравится, когда вдруг заявляется Норман и всю прибыль обещает нам. Что-то тут нечисто.

– Твоя беда, Дэн, заключается в том, что ты агент, а все агенты подозрительны. Берни был вынужден придти к нам, если не хотел потерять меня. – Невада открыл дверцу. – Я буду у тебя завтра в десять утра.

– Хорошо, – откликнулся Пирс, направляясь к своей машине. – Да, вот еще что, – он замедлил шаг, – это звуковое кино начинает меня беспокоить. Пара компаний уже объявили, что переходят на звуковые фильмы.

– Бог с ними, – ответил Невада. – Это их головная боль. – Он включил зажигание, и мотор заработал. – Это всего лишь сомнительная новинка; когда выйдет наш фильм, люди забудут про звуковое кино.

На небольшом столике у постели мягко зазвонил телефон. Рина подошла и сняла трубку. Это была последняя французская модель телефонного аппарата, которую она впервые видела после возвращения из Европы. В центре телефонного диска, где обычно помещался номер телефона, были выгравированы знакомые ей инициалы.

– Алло? – В трубке раздался голос Невады. – Как дела, дружок? Ты устроилась?

– Невада?! – воскликнула Рина.

– Что за сомнение? Разве у тебя появились другие друзья?

– Я еще не распаковала вещи. К тому же я поражена.

– Чем?

– Всем, это какая-то сказка, я не видела ничего подобного.

– Подумаешь, пустяки. Но я зову это домом.

– О, Невада, не верю своим глазам. С чего вдруг тебе пришла в голову мысль построить такой сказочный дом. Он вовсе не похож на тебя.

– Да это просто декорация, Рина, как большая белая шляпа, пижонские штаны и яркие ботинки. Без этих чудачеств невозможно быть звездой.

– Как, и без инициалов на каждой вещи?

– Вот именно. Не обращай внимания, в Голливуде без этого нельзя.

– Мне надо так много сказать тебе. Когда ты придешь домой?

– Домой, – расхохотался он, – да я уже дома, жду тебя внизу в баре.

– Я спущусь через минуту. Но как, Невада, я найду бар? В твоем-то лабиринте...

– Для этого мы держим индейцев, чтобы указывали дорогу. Я уже послал к тебе одного.

Рина положила трубку и подошла к зеркалу. Едва она накрасила губы, как раздался стук в дверь. Рина распахнула дверь. На пороге стоял Невада.

– Простите, мэм, – сказал он с шутливой почтительностью, – я обошел все владение, и можете мне поверить, оказался здесь единственным индейцем.

– О, Невада. – Рина очутилась в объятиях Невады и прижалась к самой надежной на свете груди. На его вечернем костюме появились две дорожки от слез.

Под правым крылом показались огни Лос-Анджелеса. Я посмотрел на База, сидевшего рядом в кабине.

– Мы почти дома.

Его курносое лицо расплылось в улыбке. Он взглянул на часы.

– Думаю, что мы опять установили рекорд.

– Да черт с ним, с рекордом. Главное – получить почтовый контракт.

– Теперь-то мы его точно получим. – Он протянул руку и похлопал по приборной доске. – Эта игрушка обеспечила его для нас.

Я сделал широкий разворот над городом и направил машину на Бербанк. Если мы получим контракт на перевозку почты из Чикаго в Лос-Анджелес, то сможем вскоре охватить всю страну. Следующим будет маршрут Чикаго – Нью-Йорк.

– Я читал в газетах, что Форд работает над трехмоторным самолетом, который сможет перевозить тридцать два пассажира, – сказал Баз.

– И когда он будет готов?

– Года через два-три.

– Да, – ответил я, – но мы не можем дожидаться Форда. Тем более, что на самом деле это будет лет через пять, а нам надо быть во всеоружии уже через два года.

– Два года? Но как мы это сделаем, это невозможно.

– Сколько у нас сейчас летает почтовых самолетов? – спросил я.

– Тридцать четыре.

– А если мы заключим новый контракт?

– Понадобится в два, а то и в три раза больше. Что будем делать?

– Производители самолетов заработают на нашем почтовом контракте больше, чем мы.

– Если ты думаешь о собственном авиационном заводе, то это глупость, – сказал Баз. – Одно строительство займет два года.

– Зачем же, мы купим готовый завод, – ответил я.

Баз задумался.

– Локхид, Мартин, Кертисс-Райт – они все в деле, они не продадут. Единственный, кто мог бы продать, так это Уинтроп. У него плохо пошли дела после того, как сорвался армейский контракт.

– Верно рассуждаешь, молодец, – улыбнулся я.

Баз посмотрел на меня.

– Но я работал у старого Уинтропа, и он клялся, что никогда не продаст.

Мы находились уже над территорией аэропорта Бербанк. Я сделал разворот над южной оконечностью летного поля, где располагался завод Уинтропа, и накренил машину так, чтобы Базу было хорошо видно.

– Посмотри-ка вниз, – сказал я. На черной крыше завода, освещенная двумя прожекторами, была видна надпись, сделанная гигантскими буквами:

КОРД ЭРКРАФТ ИНКОРПОРЕЙШН

Как только мы выпрыгнули на землю, нас обступила толпа репортеров. Свет от вспышек резал глаза, и я зажмурился.

– Вы устали, мистер Корд? – закричал один из них.

Я потрогал небритые щеки и усмехнулся.

– Свеж, как маргаритка. – Под ногу мне попался камень, я повернулся к самолету и крикнул Базу: – Эй, кинь мне ботинки.

Он рассмеялся и бросил их вниз, а репортеры защелкали фотоаппаратами, запечатлевая, как я обуваюсь.

Баз присоединился ко мне, и мы двинулись к ангару, а репортеры все продолжали снимать.

– Как вы чувствуете себя дома? – крикнул один из них.

– Хорошо.

– Очень хорошо, – добавил Баз.

И это действительно было так. Пять дней назад мы вылетели из Ле-Бурже под Парижем. Ньюфаундленд, Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес – пять дней.

Теперь репортеры вытащили блокноты.

– Сам по себе перелет Чикаго – Лос-Анджелес – рекордный, не говоря уже о том, что за весь полет вы установили еще пять рекордов.

– По одному рекорду в день, – усмехнулся я, – грех жаловаться.

– Значит ли это, что вы получите почтовый контракт?

Позади репортеров у входа в ангар я увидел Макаллистера, приветственно махавшего рукой.

– Это уже деловой вопрос, – ответил я. – Господа, я оставляю вам своего партнера, он все объяснит.

Я быстро вышел из толпы, сомкнувшейся вокруг База, и подошел к Макаллистеру. На лице его было волнение.

– Я думал, ты не прилетишь вовремя.

– Я же сказал, что буду в девять.

Он схватил меня за руку.

– У меня здесь машина, поедем-ка прямо в банк. Я сказал, что привезу тебя.

– Минутку. – Я вырвал руку. – Кому сказал?

– Представителям группы синдикатов, которые согласились с твоей ценой на лицензию на высокоскоростное литье под давлением. В этот раз приехал даже представитель Дюпона. – Он снова схватил меня за руку и потащил к машине.

Я снова вырвался.

– Подожди, я не был в кровати пять дней, я разбит. Повидаюсь с ними завтра.

– Завтра? – вскричал он. – Но они ждут тебя сейчас.

– Ну и черт с ними, подождут.

– Но они дают тебе десять миллионов!

– Они мне ничего не дают, могли бы с таким же успехом приобрести патент, как это сделал я. В то время они все были в Европе, но поскупились. А если им теперь понадобилась лицензия, то могут подождать до завтра.