– А кто собирается делать ребенка? – он попытался все обратить в шутку. – Просто я хочу немного любви.

– Тогда это еще хуже, – ее голос глухо прозвучал сквозь подушку. – Это грех, и я не хочу его брать на себя.

– Именно об этом и шепчут тебе твои священники? О том, что ты должна отвергать своего мужа? – Элен промолчала. Том ухватил ее за плечо и попытался силой повернуть к себе. – Это так? – резко спросил он.

– Священники ничего мне не говорили, это я сама решила. Я достаточно хорошо знаю Библию, чтобы отличить хорошее от плохого. И перестань кричать, ты разбудишь Дженни.

– Я перестану кричать, – ответил Том. Тепло ее плеча передалось его рукам, он задрожал, словно в лихорадке, и взял ее силой. Оргазм сотряс его тело, и Том замер, тяжело дыша и смотря жене прямо в глаза.

Она лежала молча, не двигаясь, совершенно равнодушная, как и все время, пока он насиловал ее. Тело его дернулось в последний раз, и тогда она заговорила. Ему показалось, что ее спокойный, бесстрастный голос, звучавший откуда-то издалека, был обращен вовсе не к нему.

– Ты выпустил всю эту мерзость в меня?

Том почувствовал боль внизу живота, посмотрел на жену и скатился с нее на свою половину кровати.

– Да, я кончил в тебя, – равнодушно ответил он.

Элен поднялась с кровати и опустилась на колени на маленький коврик перед Распятием. В темноте Том почувствовал, как она повернула к нему лицо.

– Я буду молить Богоматерь, чтобы твое семя не прижилось во мне, – хрипло прошептала она.

Том закрыл глаза и отвернулся. Вот что они сделали с ней, они разрушили их любовь. В нем волной поднялась ярость.

С тех пор он никогда не ходил в церковь.

В церкви было очень тихо. Элен стояла на коленях перед священной статуей, склонив голову и перебирая в руках четки. Она не молилась, в голове не было никаких мыслей – только спокойствие и пустота. Это позволяло ей полностью отключиться от того мира, который находился за стенами церкви.

Чувство собственной вины, которое постоянно терзало ее вне этих стен, как бы притуплялось здесь. Маленький Томми лежал в могиле и не упрекал ее за то, что она не уберегла его во время болезни. Ее не мучили воспоминания о том, как ее обнаженное белое тело извивалось от страсти и наслаждения, в то время как ее сын лежал мертвый в этой же комнате.

Казалось, что у него легкая простуда, которая часто бывает у детей и обычно проходит к утру. Откуда ей было знать, что в тот момент, когда она шептала мужу в ухо нежные слова, мокрота попала сыну в горло и перекрыла доступ воздуха в легкие. Когда Элен встала, чтобы поправить ему одеяло, как она обычно делала это перед тем, как уснуть, то обнаружила, что он похолодел и даже уже посинел. Откуда ей было знать тогда, что это наказание за ее собственные грехи?

Отец Хадли пытался утешить ее в горе.

– Не вини себя, дитя мое. Бог дал – Бог взял. Да свершится воля Его.

Но она чувствовала, что это ее вина. Мысль о том, что она наслаждалась во время греха, терзала ее все больше, и чтобы облегчить душу, Элен наложила на себя обет исповедаться тысячу раз. Однако ласковые, успокаивающие слова священников не приносили облегчения ее душе, потому что это была ее вина, и только она сама могла искупить ее. Здесь же, в тишине церкви, перед статуей Богоматери, она чувствовала спокойствие, опустошенность и забвение.

Джонни Борк скучал. Он последний раз затянулся сигаретой с травкой и швырнул окурок в канаву. Прыщавый подросток, стоявший рядом с ним, сказал:

– Пошли узнаем, не занята ли Тесси.

– Тесси всегда занята. А потом я слышал, что она наградила одного парня трепаком, так что я туда не сунусь. – Джонас достал очередную сигарету и прикурил. Глаза его нервно бегали, осматривая улицу. – Сегодня я предпочел бы девочку, которую еще никто не трогал.

– А как ты это сделаешь, Джонни?

– Есть много способов, Энди, – загадочно произнес Джонни, – есть способы.

Энди посмотрел на него с любопытством.

– Ты так говоришь, как будто знаешь их.

Джонни кивнул и сунул руку в карман.

– У меня есть кое-что, что поможет трахнуть любую девчонку.

– Правда, Джонни? – быстро спросил Энди. – А что это?

Джонни понизил голос.

– Шпанская мушка.

– Что-что?

– Шпанская мушка, болван. Я стащил немного, когда доктор попросил меня побыть в аптеке в его отсутствие.

Вот это да! – восхищенно произнес Энди. – И это подействует на любую девчонку?

Джонни кивнул.

– Конечно. Надо подсыпать порошка немного в питье, и она станет такая горячая, как бисквит из печки.

Из двери высунулся аптекарь.

– Джонни, побудь в аптеке, ладно? Мне надо на минутку подняться наверх.

– Хорошо, доктор.

Они посмотрели, как аптекарь скрылся за соседней дверью и зашли в помещение аптеки. Джонни встал за прилавок.

– Как насчет кока-колы, Джонни?

– Ишь ты, только не бесплатно, если уж я сейчас отвечаю за аптеку. – Джонни принялся лениво открывать и закрывать ящики под прилавком. – Эй, Энди, – позвал он. – Хочешь посмотреть, где доктор хранит презервативы?

– Конечно, – ответил Энди и тоже прошел за прилавок.

– Могу я выпить кока-колы, – прозвучал девичий голос со стороны автомата с кока-колой.

Вид у ребят был такой, словно их застали на месте преступления. Джонни быстро захлопнул ящик.

– Конечно, Дженни.

– А где доктор?

– Поднялся наверх на минутку.

– Она видела нас, – прошептал Энди, – и видела, что мы разглядывали.

Подойдя к автомату, Джонни взглянул на девушку. Возможно и видела. На лице Дженни была обычная приветливая улыбка. Он нажал рычаг автомата и стал наблюдать, как струя темной жидкости наполняет стакан.

– Как дела у чемпиона, Дженни?

Она пожала плечами.

– Мы собирались сегодня вечером пойти в кино, но он не вернулся из Беркли. Надеюсь, это не из-за занятий.

– Да что за него волноваться, – улыбнулся Джонни, – он ведь уже выиграл финальные соревнования.

Подошел Энди и прошептал дружку на ухо:

– А на нее это подействует?

Джонни понял его и внезапно осознал, что никогда по-настоящему не видел Дженни, так как не обращал внимания на девчонок из Школы Милосердия. Дженни поставила недопитый стакан и отошла от прилавка посмотреть журнал. Ему понравилось, как она выглядит в облегающем летнем платье. Джонни никогда не предполагал, что у нее такая большая грудь. Не даром Майк Халлоран ухлестывал за ней. Он резко сунул руку в карман, вытащил небольшой пакетик и высыпал порошок в ее стакан.

Дженни взяла со стенда журнал и вернулась к автомату. Джонни бросил взгляд на ее стакан. Остатки порошка еще плавали на поверхности. Он схватил стакан, добавил сиропа и пустил струю газированной воды. Подвинув стакан к Дженни, он посмотрел на часы.

– Тебе, наверное, пора домой, да?

– Сегодня суббота, – ответила Дженни. – В помещении было так жарко, что я решила прогуляться по воздуху. – Она бросила на прилавок монету в пять центов и взяла из вазы соломинку.

Джонни напряженно наблюдал за тем, как она пьет.

– Нормально?

– Пожалуй, чересчур сладко.

– Я добавлю немного газировки, – быстро сказал Джонни. – Ну как теперь?

Дженни отхлебнула.

– Отлично. Спасибо.

Он взял монету, подошел к кассе и бросил ее туда.

– Я видел, что ты сделал, – прошептал Энди.

– Заткнись.

Дженни медленно листала журнал и потягивала напиток. Ее стакан наполовину опустел, когда вернулся аптекарь.

– Все в порядке, Джонни?

– Конечно, доктор.

– Спасибо, Джонни, хочешь кока-колы?

– Нет, спасибо, доктор. До завтра.

– Зачем ты это сделал? – спросил Энди, когда они вышли на улицу. – Теперь мы не узнаем, как порошок действует.

– Узнаем, – ответил Джонни, заглядывая в окно аптеки.

Дженни допила кока-колу и слезла со стула. Вернув журнал обратно на стенд, она вышла на улицу. К ней подошел Джонни.