Как оказалось, офицеры “Альфы”, обеспечив выполнение основного своего обязательства — сохранение нам жизни, не сумели выполнить в полном объеме данное мне и Руцкому обещание — вывезти людей из Парламентского дворца в безопасное место — к станциям метро. Многое, оказывается, делалось до последней минуты для того, чтобы настроить офицеров “Альфы” против нас. Так, прицельным снайперским выстрелом был убит капитан этого подразделения. Узнав об этом, Коржаков сказал: “Теперь “Альфа” пойдет”. Но офицеры быстро установили, что выстрел произведен не из Парламента, и не пошли на штурм.

Расправа началась сразу же после того, как меня и Руцкого арестовали и в сопровождении бронетранспортера повезли в “Лефортово”. Прибывшие тогда же к “Белому дому” Коржаков и Барсуков отстранили от руководства операцией “Альфу”, и все дальнейшие действия исходили уже исключительно от них. Следовательно, это два наиболее приближенных к Ельцину должностных лица знали, чего хочет их “хозяин”, и действовали согласно его воле и распоряжениям. А людей начали жестоко избивать, выхватывая небольшими группами, и уводя в какие-то тупиковые дворы, специально приготовленные помещения, отделения и участки. Многих пристреливали — не случайно ведь до наступления темноты держали людей. Побоище началось страшное. Оно описано во множестве газет. Это было немотивированное, умышленное убийство многих людей и их избиение. Зверски избили моего заместителя Валентина Агафонова. Когда его начали избивать, на помощь бросился офицер отдела охраны — его омоновцы буквально искалечили, а когда упал, стали топтать ногами. Избивали всех — депутатов, служащих, мужчин, женщин, журналистов - -кто попадался под руку и в зависимости от настроения палачей. Им были отданы “хозяином” жизни всех этих наших (и моих!) людей — и они убивали и избивали. Они мстили за то, что не смогли выполнить приказ "хозяина", сказавшего: "В капусту всех!"

...После переговоров с офицерами “Альфы” было решено выйти из здания. Я вместе с другими офицерами охраны был рядом с Русланом Имрановичем, когда его уводили. Он кинул на нас прощальный взгляд и ушел. Тяжело было все это переносить.

После того, как увели Хасбулатова, уже вечером при выходе из горящего “Белого дома” меня забрали в отделение милиции вместе с Сергеем Личагиным. Когда делали досмотр, один из офицеров заглянул ко мне в сумку, где лежали грязные вещи, туалетные принадлежности. Этот “офицер” взял туалетные принадлежности себе, а мне приставил автомат к груди и говорит: “Они тебе уже не понадобятся.” Его остановил стоящий рядом майор, сказав: “Отдай, пусть идет в отделение...”

...Там снова личный обыск. Часа три-четыре держали взаперти, потом выпустили. И начались мои новые приключения. Не успев выйти из отделения милиции, я попал в оцепление. Меня заставили раздеться (прямо на улице), поставили к стенке лицом, там внизу было написано слово “Ельцин”. Заставили кланятся этому слову, а сами начали бить дубинками по спине. Я упал на колени — приказали встать. Встал. Подошла крытая машина, меня бросили в нее и повезли. В машине находилось еще несколько человек. Нас вывезли на пустырь, тех отпустили, а меня держали под автоматом. Поставили ствол автомата к подбородку, и сержант говорит: “Сейчас мы тебя здесь прикончим и бросим в траншею. Ты веришь нам, “козел”?” Я прошептал: “Верю.” Подошел один из офицеров, протянул мне мое удостоверение личности офицера и говорит: “Ну-ка, бегом отсюда!” Я взял сумку и побежал. Оглянулся, они прицелились, но не выстрелили. Я выскочил на Садовое кольцо рядом с метро. Через улицу шли БТРы и стреляли по окнам домов. Я забежал в метро и никак не мог прийти в себя...

...Когда после этих событий меня вызвали в центральные кадры МВД, один из высокопоставленных офицеров задал мне вопрос: “Почему ты не ушел из “Белого дома” раньше 4 октября?” Я ему ответил: “Честь офицера, совесть гражданина, личная ответственность и воинский долг — присяга, не позволили мне уйти и оставить Председателя Верховного Совета Российской Федерации — Человека, Гражданина и Патриота России, для которого Честь, Совесть, Закон и Конституция превыше всего и даже жизни.” А он выслушал и говорит: “Не вешай мне лапшу на уши. Ты захотел стать генералом. Если бы все закончилось в вашу пользу...”

Я никогда не забуду этого, ведь в средствах массовой информации, да и сам Ельцин обозвал нас “бандитами”. Всех тех, кто находился в “Белом доме”. Вот мы какие “бандиты” — те, кто стоял на страже Закона, Конституции, выполняя свой служебный долг и не убив ни одного человека. Мы — “бандиты”. А те, кто убивал женщин, детей, добивал раненых, отдавал преступные приказы. Эти у нас называются — “герои России”.

Я преклоняюсь перед Председателем Верховного Совета Российской Федерации ( для меня он остался им) Русланом Имрановичем Хасбулатовым — человеком, который своим примером показал мне и моим товарищам, что такое Честь, Совесть и Закон.

Спасибо ему большое...

Юрий Гранкин,

офицер,

начальник охраны

Председателя Верховного Совета Российской Федерации

Конечно, Ельцин “победил”. Проиграл народ. Ельцин получил самый большой “приз” — бесконтрольную власть. Именно бесконтрольную, поскольку по-иному править Ельцин оказался не в состоянии.

Открылась блистательная возможность запугивать общество близкой опасностью “кроваво-красно-коричневого террора”, “миллионов жертв”, “превращения страны в огромный концлагерь” и т.п.

В стране, где привыкли постоянно переписывать историю, ее могут изобразить, как угодно правителям. Имеется богатейший исторический опыт. Опять же Ельцин подтвердил свой статус “спасителя демократии” во внешнем мире — там очень хотели, чтобы Ельцин выступал именно в амплуа “спасителя Российской демократии”. Удалась ли ему эта роль? Лишь на короткий отрезок времени, приблизительно октябрь-декабрь 1993 года.

Выиграло и президентское “сотоварищество” — этот “коллективный Распутин”, ельцинисты у власти. Они заставили всю страну принять их правила игры — пойти на парламентские выборы по тем избирательным законам, которые они сами (под себя) придумали. После “победы” избирательная машина закрутилась с огромной скоростью. В выборах согласилась участвовать даже оппозиция, даже “красно-коричневые”, причем на явно невыгодных для себя условиях. Они “подарили” Ельцину ту Конституцию, которую он желал, но народ отвергал. Практически Конституция была отвергнута: за нее проголосовали не четверть избирателей, как сообщила комиссия Рябова, а менее одной пятой (19,5 %). Но все, кто очень хотел получить депутатский мандат, вопреки воле народа, в том числе коммунисты, сделали вид, что Конституция “прошла”. Но она ведь “не прошла”!

Выиграли и сторонники создания “новых” общественно-политических структур, активно поддерживающих Кремль и контролируемых его сторонниками. Они нашли способ пробудить политическую активность определенной части граждан страны — в первую очередь “пассивных ельцинистов”, давно уже (как и большинство населения России) впавших в пессимизм и апатию. После “победы” появилась возможность раздувать истерию, строиться в колонны, создавать, наконец, какие-то партии и избирательные блоки. Появилась надежда на то, что пассивные и колеблющиеся сторонники Ельцина придут на избирательные участки — не потому, что они вновь поверили в мессианство Ельцина, а потому, что они вновь испугались “теней 30-х годов”, не понимая, что они — и не тени, а живые образы уже правят страной, применяя те же методы, правда, немного “либеральнее”.

Выиграло Правительство Черномырдина, которое уже было обречено пасть в силу обнаружившегося банкротства, и вообще прогнившая насквозь исполнительная власть. Ельцин, как давно заметили наблюдатели, боится “отчетов о проделанной работе”. Все эти этапы своего политического возвышения он прошел, не отчитываясь о сделанном: из кресла секретаря обкома без отчета — в кресло секретаря МГК, оттуда без отчета — в Госстрой, из Госстроя без отчета — в кресло Председателя Верховного Совета, затем без отчета — в кресло Президента. Получал дополнительные полномочия — о результатах не отчитывался, возглавлял Правительство — опять же не отчитывался.