Мы с ним и с Виктором Садковым все время ставили себя на место следователей. “Как они намерены написать обвинительное заключение? Ведь доказательств — никаких. Надо быть авантюристом, чтобы “заслать такую липу в суд”, — сомневались адвокаты.

— Зашлют, — говорил я. — Не следователи авантюристы, а те, кто командует ими. Посудите сами: если они осмелились расстрелять Парламент, бросить меня и Руцкого сюда, — от них можно ждать всего. Пошлют дело в суд. Процесс будет тянуться: месяцы, месяцы. а затем годы... Сколько проживет режим — столько и будет тянуться. А я буду сидеть в тюрьме.

— Да, — соглашаются адвокаты. — Не исключено...

...Получал я в тюрьме посылки от граждан, от наших простых людей — продукты, книги, религиозную литературу. От совершенно мне не известных людей. Но они знали меня. Знали, за что меня посадили. Знали, что я их защищал. Знали, что я хотел государство преобразовать таким образом, чтобы оно служило нашим простым гражданам. Знали, что я хотел таких в нем изменений, чтобы они не боялись ГОСУДАРСТВА, чтобы ГОСУДАРСТВО было их государством, формируемым самими гражданами. Чтобы государство не лепило граждан так, как того хотят кремлевские правители, чиновничество и нувориши, в один день “накопившие” богатства (а каким трудом?) и теперь охраняющие именно их. Да, эти люди знали, почему посадили Хасбулатова...

...Тоскливо. Платон: “Никто не знает, что такое смерть и не есть ли она величайшее для человека добро. И, однако, все ее страшатся. Как бы в сознании, что она — величайшее зло!”. Семь шагов... — к двери, семь — обратно, семь шагов ... обратно...

...Откуда пошло искривление исторического пути развития России? С опричнины Ивана Гозного? Или, может быть, с реформ Петра Великого, так много сделавшего для величия России и так ненавидимого всем русским обществом за подражательство Западу и истощившего жизненные силы его до такой степени, что целых 50 лет после его смерти государство едва дышало? Или, может быть, — “неотмененность” крепостного права, задержавшего естественную “капитализацию” огромной страны? Не была ли революция 1917 года уже естественным вскрытием тех противоречий, которые как раз и накопились в ходе задержания полурабского состояния 80 процентов населения? И что могли сделать так хвалимые ныне ублюдочные реформы посредственного саратовского губернатора Столыпина, исходящие из идеи линейного, спокойного развития общества на протяжении 15 лет, пока он “замыслил” свои “великие преобразования”? А какую роль с точки зрения “приближения” революции сыграл злой гений Романовых Григорий Распутин? Или те, кто его убил? А может быть, все эти предположения вообще химеры, и главная причина искривления истории России в войне, начавшейся в августе 1914 года? Большевики у власти в России — мог ли кто-либо об этом помышлять до начала этой войны. Судя по тогдашним политическим анализам — никто, даже сами большевики.

Отчаявшийся в войне, голодный, нищий народ смирился с политическим режимом, объявившим себя народным правительством. Как он смирился с взбунтовавшимся Ельциным, сообщившим этому же самому народу, что “выше его, Ельцина, никого нет, кроме Бога”. Может быть, подумав, он завтра скажет, что и Бога-то нет выше его? И народ смирится. Почему? Можем ли мы сказать, что другой народ смирился бы аналогичным образом? Смирится ли народ? Пока смирился. Народ безмолвствует...

В итальянских городах-государствах расцвела и дала яркие плоды культура, поражающая грандиозностью и величием. Современники назвали ее ВОЗРОЖДЕНИЕМ (Renovatio, Rinaseimento), желая подчеркнуть преемственную связь с античной культурой и обновлением, привносимым ею в развитие средневековой культуры.

Термин “ренессанс”-возрождение был принят последующими поколениями и прочно вошел в научную литературу. За более чем 100 лет после Я.Буркгардта, положившего начало научному осмысливанию итальянского Возрождения, были написаны тысячи и тысячи работ. Общепризнана историческая заслуга итальянского Возрождения, открывшего простор творческой мысли во всех областях знания и восстановившего почти исчезнувшую в средние века преемственную связь с античной культурой.

Большинство исследователей согласно с тем, что развитие (расцвет) культуры в ту эпоху стало возможным только благодаря быстрому экономическому развитию итальянских городов, достижению высокого уровня материальной обеспеченности абсолютного большинства населения городов- государств, приобщения простолюдинов к участию в управлении делами городов, через развитие коммунального строя.

Гуманизм же как сущностная, стержневая сторона культуры итальянского Возрождения, придал универсальный характер Возрождению, позволил пронизать обновлением все поры общественной и индивидуальной жизни общества, не оставляя для застоя никаких пустых ниш. Условия же экономического подъема городов-государств Италии той эпохи неразрывно связаны с ограничением власти феодальных синьоров, папы, императора, появлением и укреплением коммун, установлением и закреплением закона, уравнивающего в правах простолюдина-пополана и потомственного аристократа. То есть развитием понятия экономической свободы личности, торжеством закона перед произволом.

Этапы эпохи Возрождения: начало — примерно вторая половина XIII — начало XIV веков, конец — окончание XVI — начало XVII столетий.

Понятие. Если определение “Возрождение” вбирает в себя комплекс явлений культуры, знаменующих особую эпоху, то определение “гуманизм” выражает наиболее характерную, содержательную сторону этой культуры, ее мировоззрение, ее идеологию, сердцевину этой культуры. Сам термин “гуманизм” (humanis studia humanitas) тогда означал блок, комплекс знаний о человеке, его роли и месте в природе и обществе. Часто гуманизмом называют период расцвета гуманитарных знаний в Италии в XIV-XV вв. В новейших исследованиях гуманизм понимается как идейная сторона итальянского Возрождения. Стало традиционным искать идейно-философские истоки гуманизма в античном мировоззрении, в греческой и в римской философии, гармонически вписывающей человека в общую картину мироздания и наделявшей его способностью к самопознанию и познанию окружающей среды, подчеркивающей огромные, безбрежные миры в сознании человека. В сознании никем и ничем не ограничиваемой, свободной близости гуманизма к античному мировоззрению, которое было свободным от ограничений политической реальности, и в оптимистической идеологии, и рациональной философии, и особенно в этике (культ разума, то есть культ свободы как важнейшей добродетели, но не абсолютной индивидуальной свободы, а такой свободы, которая подчинена задачам обеспечения безбрежной свободы для всех свободных членов общества, а также культ знания как мерило мудрости) и в эстетическом восприятии деятельности, свойственном не только искусству, но и науке. Таким образом, идеология Возрождения покоилась на сочетании таких сложных, комплексных сторон, как: культура, мудрость, знание, наука, этика, эстетика, подчиненные свободе, равенству, уважению, добродетели и т.д. В средние века, когда церковная идеология отвергла античное наследие и утвердила религиозный способ мышления в качестве универсального и всеобъемлющего, они рассматривались как антипод и античности, и Возрождения. Соответственно, идеология Возрожения формировалась как альтернатива церковной, узкоограничительной идеологии, освободающая разум человека от ничтожной рабской субстанции. Таким образом, речь по сути шла о Возрождении самого Человека, его чести и достоинства. Участие, к ХIV веку уже более чем двухсотлетнее, в коммунальном движении, когда пополаны- простолюдины уже осознали себя политически, облегчало эту задачу.

Новые элементы в средневековом мировоззрении, предвосхитившие гуманистические идеи, становятся заметными уже в ХII-ХIII веках (как мы видели, не случайно). Пути к широкому освоению античности и отделению науки от теологии начали прокладывать философы Шартрской школы и парижские просветители. Абеляр сделал первую попытку воскресить достоинство человеческого разума, сведенного почти на нет теологией. В них — уже начало гуманистического мировоззрения, а вовсе не в изучении Фомы Аквинского, который использовал все свои необычайные дарования и широкие знания для обоснования тезиса о ничтожности человеческой сущности. Хорошо зная классиков античности, Абеляр, ученые Шартрской школы, в особенности Иоанн Солсберийский, многое сделали для пропаганды Аристотеля, Платона, Вергилия, Овидия, Ювенала, Лукиана, Горация. (В том числе — и при дворе императора Фридриха II). Качественный перелом в осмыслении философии античности происходил постепенно (в мировоззрении Данте видно, что этот перелом тогда у него еще не произошел. Точнее не у него, а в том обществе). Он происходил в ХV-ХVI веках.