Второй претендент, Юрий Скоков, был также много лет связан с ВПК, — вначале на Юге России, затем в Москве. Возглавлял крупное военно- промышленное объединение. Был народным депутатом Верховного Совета СССР. В 1990 году Иваном Силаевым был приглашен на должность своего первого заместителя. Человек несомненно способный, самостоятельный, хорошо знающий экономику, производство. На голову выше и Гайдара, и Чубайса, и Федорова, и Черномырдина. Однако — склонный к интриге. Он, в частности, активно поддержал Бурбулиса, Полторанина и Шахрая, когда они травили Силаева, добились его “согласия” на уход с должности российского Премьера после августа 1991 года. (Добивались “согласия”, поскольку Силаев мог обратиться в Парламент за поддержкой — и, скорее всего, получил бы ее. Поэтому им надо было, чтобы Силаев дал “согласие” на переход в союзное ведомство — межреспубликанский Комитет по управлению, который заменил Совет Министров СССР).

Тем не менее, Юрий Скоков Премьером не стал — “остался за бортом”. Хотя Ельцин твердо обещал ему этот пост Премьера.

Кстати, помнится, в ночь открытия V Съезда народных депутатов (ноябрь 1991 года), где должен был решаться вопрос о Премьере, часов в 11 вечера мне позвонил Ельцин и спросил, поддержу ли я Скокова? Я ответил согласием. Но на самом Съезде, как известно, Ельцин, вопреки Конституции, провозгласил самого себя Премьером.

C тех пор Юрий Скоков как бы ушел в тень — был советником Президента, затем секретарем Совета национальной безопасности. С ним считались в Верховном Совете, его знали наши “региональные вожди”. Он мог серьезно претендовать на должность Премьера.

Виктор Черномырдин также был заместителем Премьер-министра, но известностью (кроме как в газовой промышленности) похвастаться не мог. Занимал одно за другим места руководителей предприятий газовой промышленности, работал в аппарате ЦК КПСС. С должности генерального директора “Газпром” неведомые силы вознесли его в кресло заместителя Премьер-министра.

На совещании с лидерами депутатских групп и фракций в ходе VII Съезда народных депутатов Ельцин сообщил, что он предложит Съезду избрать Премьера из следующих господ: Е.Гайдара, А.Каданникова, Ю.Скокова, Г.Хижи, В.Черномырдина.

При этом Ельцин сказал, что если при первом голосовании никто не наберет требуемого числа голосов, он предложит избрать того, кто наберет голоса c большим разрывом. Совещание приняло эту информацию одобрительно, при этом, как мне кажется, каждый уходил к своим депутатам с уверенностью, что в конечном счете Премьером будет Юрий Скоков.

На первом туре со значительным разрывом “вырвался” Скоков, за ним следовали Хижа и Черномырдин, после — Гайдар и Каданников. На второй тур голосования Ельцин предложил не Скокова, не Хижу, а Черномырдина, нарушив данное им ранее слово. Но депутаты, хотя и предпочитали Скокова, были довольны уже тем, что им перестали выворачивать руки и головы, навязывая Гайдара. Позже я узнал, что фракция “Демократическая Россия” и “Радикальные демократы” устроили Президенту скандал, обвиняя в “предательстве”, настаивали на новом выдвижении Гайдара, добились согласия не выдвигать Скокова, полагая, что он не захочет делить с Президентом (а,следовательно, и с ними) власть по управлению страной. Их меньше всего заботили интересы страны, способности Премьера — им важно было иметь “своего человека”.

Так в декабре 1992 года Черномырдин стал Премьером России. Надо отдать ему должное: приблизительно месяца два Виктор Степанович стремился налаживать отношения с Верховным Советом. Это ему удалось — ведь с нашей стороны не было препятствий к нормальному сотрудничеству и ранее. По-видимому, это обстоятельство необычайно встревожило Ельцина: 20 марта он в телевизионном выступлении объявил о введении “особого порядка управления страной” (ОПУС). Это была первая попытка осуществить государственный переворот и опрокинуть демократический, конституционный строй в России.

Как известно, тогда был созван внеочередной VIII Съезд народных депутатов, где Ельцин чуть было не лишился президентской власти (не хватило, кажется нескольких голосов). Мартовская попытка Кремля совершить государственный переворот не прошла, поскольку министры обороны, внутренних дел, безопасности, генеральная прокуратура заняли позицию поддержки Конституции и закона. Но позиция самого Черномырдина, его тогдашние действия остались в тени.

Во всяком случае, с апреля 1993 года наметился отход Черномырдина от прежней позиции по конструктивному сотрудничеству с Верховным Советом. Злые языки утверждали, что он подвергался сильному давлению со стороны Кремля, при этом якобы были использованы сведения о многомиллионных доходах Черномырдина по зарубежным операциям с нефтью и газом через “Газпром”.

Кто его знает, как было в действительности, но, так или иначе, Премьер, вместо того, чтобы заниматься экономикой, находящейся в глубоком кризисе, вдруг начал утверждать, что ему тоже мешает ... “плохая конституция”.

Его активное участие в Конституционном Совещании, являвшееся орудием конфронтации Кремля с Парламентом, основательно подорвали позиции Черномырдина и в обществе, и в Парламенте. Показали, что он не может быть сильным политическим лидером. Его судьба как Премьера была бы завершена на очередном съезде народных депутатов. Черномырдину и его Правительству, в отличие от гайдаровского, пришлось действовать в несравненно лучших условиях. К примеру, отношение в Парламенте к нему, вплоть до его легкомысленных политических выступлений по Конституции, участия в “Конституционном Совещании”, было очень лояльным. Однако проходило время, а Правительство оказывалось не в состоянии разработать ни план корректировки реформ, ни программу приватизации, ни бюджет. Все эти коренные вопросы, намечаемые к обсуждению в Верховном Совете, бесконечно отодвигались на более поздние сроки по инициативе В.Черномырдина. Сам он предпочитал не появляться в Парламенте. Его откровенная боязнь Парламента стала бросаться в глаза уже всем. Мне приходилось давать объяснения, оправдывая Премьера. Анатолий Милюков предпринимал неоднократные попытки объяснить Черномырдину, что его опасения беспочвенны... Но, увы, все было напрасно.

В марте 1993 года Правительство представило в Верховный Совет наименования проектов законов, которые оно намерено разработать в течение 1993 года и предложить принять Верховному Совету. Их было около 60 — к июлю были представлены 11, но плохого качества. Тем не менее, мы их доработали и приняли. Банкротство Премьера становилось очевидным. Он плохо управлял своими “замами”. Всем запомнилась моя раздраженная реплика, брошенная в ходе VIII Cъезда народных депутатов: “Вы не совсем искренни, Виктор Степанович, я не знаю, сколько в Вашем Правительстве премьеров...” Поэтому, когда “заработал” “Круглый стол” Черномырдин увидел в нем в определенной мере “спасательный круг” — поддержал. Но стоило “нажать” Кремлю — отступил. Видимо, выторговал какие-то дивиденды взамен отступничества, — может быть сохранение премьерства (после “успешного” переворота).

Поэтому полноценное сотрудничество в рамках “Круглого стола”, реализация его рекомендации по формированию Правительства национального согласия на основе коалиции, что должно было произойти, грозило ему лишением портфеля Премьер-министра. Наверное, он учитывал все это, когда решил поддержать конфронтационный, антиконституционный путь, избранный Президентом страны.

Политическая обстановка с самого начала 1993 года оставалась нестабильной. Ельцинисты очень боялись возможного сближения Парламента и Правительства, а для этого имелись все предпосылки. Ельцин уже с конца января стал говорить о “ненужности” высшего законодательного органа. С другой стороны, официальная пропаганда взяла крен в сторону превращения грядущего референдума, назначенного VII Съездом народных депутатов на 11 апреля, на попытку “окончательного решения вопроса “кто-кого?” Это сильно обеспокоило общественное мнение страны, региональные власти все сильнее выражали свою озабоченность растущим ужесточением борьбы вокруг референдума.