Каверга вскоре, сославшись на неотложные дела, исчез.

Князь и мурза остались одни. Сперва с удовольствием вспоминали прошлое: Эдигеев стан, рязанскую окраину, прогулки в лесу. Ширин-Тегиня показался Юрию Дмитричу не тем, которого помнил. Тот настороженный, оглядчивый, рассуждавший, хотя и самоуверенно, однако же очень трезво. Этот, убаюканный властью, купающийся во всеобщем повиновении, рассуждающий тоже самоуверенно, однако слишком поспешно. Подбородок вскинут, взор насмешлив.

   - Я давно всё знаю через твоего человека. - При этих словах князь мысленно похвалил: «Молодец Лисица!» - Я говорил с саин-ханом, - небрежно молвил Тегиня. Он величал Улу-Махмета саином, то есть хорошим, мудрым. - Суд будет в твою пользу. Но не скоро. Покуда Сын Неба занят другими делами. У него появились соперники Саид-Ахмад и Кучук- Махмед. Хотят разорвать Великую Кыпчакию на куски. Ничего, как вы, русские, говорите, им скоро покажут, где раки зимуют. Пусть твой племянник Василий пока проедается в Кокорде. Потом получит отказ. Какой толк от мальчишки нашему саин-хану? Ты - человек проверенный, я тебя знаю, этого достаточно.

   - Нужно уважать заветы отцов, - начал было приводить доводы в свою пользу Юрий Дмитрич.

   - Зачем тебе проедаться в Больших Сараях? - перебил Тегиня. - Мы завтра отправляемся в солнечную Тавриду. Лучшее место на земле: такого ты не видел. Мне нужно поддержать тамошнего правителя, своего родственника, Ширина. Бывший таврический хан Давлет-Берди, убежавший в Литву, хочет снова захватить город Крым, харалуг[100] ему в печень! Ты же, мой друг, отдохнёшь, как горный барс на вершине. Старший брат долго держал тебя в напряжении, а теперь - племянник. Надо отдохнуть. Ой как надо!

Задушевная беседа продолжилась и за полуденной трапезой, и далее, после княжеского краткого сна, и за вечерей. Тем временем, судя по приказам, отдаваемым Тегиней, шли сборы в дорогу. Юрий Дмитрич не противоречил мурзе, положился на его опыт в делах ордынских. Велено ждать, подождём. Велено исчезнуть до урочного часа, стало быть, нужно, - исчезнем.

Во дворе Тегини не было деревьев: везде - камень. Гулко отдавался в гранитных стенах крик муэдзина. Князю показалось, что уловил слабый звук колоколенки из русской слободы.

Засыпал с мучительными думами о Настасьюшке. Две грамотки послал ей со степных постояний. Ответа, конечно же, ещё нет.

С утра началась невообразимая скачка. Коней меняли чуть ли не на бегу. Юрий Дмитрич, мастак в верховой езде, быстро стал сдавать: не равняться ему со степняками-ордынцами. Грудь сдавливало, сердце рвалось наружу, горло душила незримая рука.

   - Тебе плохо? - придержал скакуна мурза.

   - Ничего, - едва выдавил Юрий Дмитрич.

   - Нет, ты как обожжённый. Не привык ты ездить по-нашему. - Тегиня пояснил: - Поселения здесь не частые, а в голой степи - не отдых, вот и скачем от юрта до юрта.

На стоянках, в душных мазанках, лёжа бок о бок на кошме, князь слушал рассказы о юге:

   - Таврида - край лазури и изумруда, где земля обнимается с морем. В незапамятные времена там жили тавры, народ дикий, жестокий и кровожадный. В жертву своей богине-деве приносили пленников и пловцов, выброшенных бурей на берег или собственной волей приставших к нему. Сохранились курганы со скорченными, окрашенными красным костяками и грубыми глиняными горшками. Затем пришли азиатские племена, частью пастухи, частью пахари. Построили первые города. С ними стали торговать греки, создавшие здесь свои поселения. Шли века. Возникали и рушились царства. Полуостров подпадал под влияние то греков, то персов, то римлян. Из Азии продолжали приходить новые народы: пал Рим, Тавриду заняли готы, их сменили сарматы, а тех аланы, и наконец, пришли гунны. А шестьсот лет назад почти весь край захватили хазары. Соседи стали его называть Хазарией.

   - Однако хазар давно нет, - вставил князь.

   - Четыреста лет тому назад, - уточнил Тегиня, - их вытеснили печенеги, которые торговали здесь русскими пленными.

   - Потом пленные стали завоевателями, - проявил свои познания Юрий Дмитрич. - Одно время даже Чёрное море именовалось Русским, а Таврида - Таврикией.

   - Ты осведомлен, - похвалил друга Тегиня. И дополнил: - Русское влияние на полуострове уничтожили половцы, по- нашему говоря, кыпчаки.

   - Что осталось от половцев? Великая Кыпчакия? - вздохнул князь.

   - Мы совсем позабыли про венецианцев и генуэзцев, - не пожелал Тегиня вступать в спор. - Они тоже проникли с торговлей на прекраснейший полуостров.

   - А потом пришли вы, - попытался завершить рассказ Юрий Дмитрич.

   - Да, - охотно подтвердил Тегиня, - наш полководец Субудай овладел Тавридой. Одно время Ногай пытался создать здесь самостоятельную Орду: при нём был построен город Салхат или Крым. Сейчас это столица всего тамошнего улуса с мечетями, медресе, караван-сараями, дворцами, банями...

Князь сонно перебил:

   - Что такое Крым?

   - Ну, - стал объяснять Тегиня, - это большой и глубокий ров, выкопанный вокруг Солхата. Есть в соседней долине ещё один крупный город Эски-Юрт...

Мурза не стал продолжать, ибо заметил, что утомлённый Юрий Дмитрич спит крепким сном...

Утром путешествие продолжилось, но уже не показалось князю столь трудным. Населённость степи стала гуще, а стоянки чаще. Однако князь не мог взять в толк, где тут может быть «лучшее место на земле», обещанное Тегиней. Глядя на скучные, выжженные солнцем равнины, солончаковые пятна, до боли напрягая глаза в поисках хотя бы единого деревца, можно было счесть обещание близкого земного рая весьма легкомысленным.

В короткие часы отдыха мурза делился с русским другом сокровенными мыслями. Ему очень хотелось выговориться. Чаще всего ругал бывшего хана Девлет-Гирея, по его выражению «литовского выкормыша», сбежавшего опять-таки в Литву, когда престол захватил близкий родственник Тегини - Ширин. Родственник, настолько близкий, что, посвящая князя в государственные дела полуострова, Тегиня говорил о тамошнем правителе не «он», а «мы».

   - Мы договоримся с оттоманскими турками. Мы возьмём Кафу[101] и прогоним оттуда греков и генуэзцев. Мы создадим независимый улус Крым. У нас своя тамга - гребень или трезубец, а в Великой Кыпчакии - стремя. Мы обособимся. Пусть собака Девлет сунет нос, с головой откусим!

Юрию Дмитричу показалось, что его покровитель втайне боится возвращения изгнанника из Литвы, оттого и ругается. Хотя князю до всего этого не было никакого дела. Он потерял счёт дням, когда, наконец, увидел вдали невысокие горы.

   - Перевал, - объявил Тегиня.

Каменистая дорога резко пошла вверх. И вот уже князь на гребне гор. Стал и замер. Он видел не раз в своей жизни бесконечную необъятность лесов. Созерцал степь без конца и края, ровную, как стол. Но никогда и нигде не видел необозримую, во всю ширь, гладь воды. Издали она голубела, будто небо сходилось с небом. Сверху чуть светлее лазурь, снизу чуть-чуть темнее.

Князь до того растерялся, что невольно спросил:

   - А тот берег есть?

   - Персидский берег, - кивнул мурза. - Недавно захвачен турками. Очень далеко, ничего не видать.

Стали спускаться в край непостижимой, невиданной, ни единым стебельком не родной, растительности.

   - Ива, - показал Тегиня.

Князь взглянул и... отшатнулся: сказочно богатырские зелёные водопады!

   - Вавилонская ива, - уточнил мурза. Ткнул пальцем в другую сторону: - Мамонтово дерево.

Юрий Дмитрич пожал плечами:

   - Мамонтову кость видел. Покупал чётки из неё. А вот дерево...

Поместили гостя в белом каменном тереме. Из огромного, пробитого без учёта зимних холодов, окна было видно Чёрное море. Князь вдосталь полюбовался им, потом чудной зеленью берега под окном и задал себе вопрос:

   - Ужель здесь, среди этой ненаглядной красоты, жили грубые, жестокие тавры? Не могли занять на земле более подходящего для себя места?