Княгиня дала терпеливое разъяснение:

   - Государь, твой брат, ждёт сына-наследника. Не хиленького, что умирали младенцами. Крепкого, чтоб ему жить и княжить!

Часть третья. НЕ ПО ОТЧИНЕ, НЕ ПО ДЕДИНЕ

1

  хозяйском рабочем покое сидели два брата, - второй по старшинству и самый младший. Стол по отцову обычаю был совершенно чист, - ни груды перьев, ни писчих листов, ни книг. Юрию спокойно работалось без лишних предметов. Беседа продлилась запоздно. Константин барабанил пальцами по пустой столешнице. Неровным, дёрганым вырос младыш, не видящим в будущем для себя ничего такого, о чём можно мечтать, чего можно желать. Так и остался безудельным князем по нерадению государя-братца. В свои Тошну с Устюжной не наведался ни разу, дабы не сыпать на рану сиротства соль братней несправедливости. Юрию Константин был близок. Андрей с Петром сидели в своих уделах, а тут - частые встречи, искренние беседы, одинаковые взгляды. Недавний великокняжеский наместник во Пскове по возвращении в Москву сходил с Юрием в Вознесенский монастырь на могилу матуньки, потом долго поведывал о псковских делах. Бедный младыш! Его ли было посылать в эту бучу? Псковичей донимала Литва. Молили новгородцев: «Пойдёмте, господа, с нами мстить за кровь христианскую!» А те Витовта боятся: «Нас владыка не благословил идти на Литву. И Господин Великий Новгород нам не указал. Идемте лучше на немцев». «Тьфу», - рассердились псковичи, пошли одни и возвратились с добычей.

«Как меньший брат воюет?» - удивлялся Юрий. Тот объяснял: «Поплывёшь, коли попадёшь в воду, повоюешь, коли окажешься в битве, среди дерущихся не постоишь без движения!» В Москве передышка была, как короткий сон. Теперь предстоит наместничество в бурливом по-псковски Новгороде. Государевой волей, словно заговорённый, попадаешь то туда, то сюда: то в большой полк, то в передовой, то в засадный. Где убьют, Бог ведает. Где-нибудь да убьют.

И вот - прощание.

   - Ты бы как-нибудь изощрился остаться дома, - запоздало посоветовал Юрий.

   - Дома? - поднялся Константин озабоченно, ибо ему чуть свет - в путь. - Пётр изощрился, сидит теперь в своём Дмитрове. Мне в Новгороде место освободил. Что ж, я бездомный. Не в Тошну же, как в болото! Вот, пребывая в твоём дому, греюсь от святой зависти: и княгиня - любо-дорого посидеть с ней, поговорить, и дети - троица соколят, гладь по головкам да радуйся за свой род, - трое Юрьичей! А мне женитьба не по мошне, стало быть, и потомство заказано.

   - За службу Василий должен добром воздать, - предположил Юрий.

Оба уже вышли в переход, направились к сеням. Константин остановился, взял старшего брата за плечо, перешёл на шёпот:

   - Догонит да ещё воздаст! Знаешь, что наедине было сказано государем-братцем намедни? До сих пор слова - занозой в груди!

   - Что? - вздрогнул Юрий.

   - Ждёт наследника! - напомнил Константин, как о грозящей беде. - И вот требует подписать договор: считать неродившегося племянника вместо отца, видеть в нём будущего своего государя. Ну, пока что не подписать - согласиться только.

Приобняв брата, Юрий вернулся с ним в рабочий покой.

   - Сие требует рассуждения. Мне он не предлагал подобного.

   - Завтра предложит, - пообещал Константин. - А рассуждения тут несложные: если родится сын, может сесть на отцовский стол в недозрелом возрасте. Васильев лекарь сказал: старший брат наш не крепок грудью.

   - Неужто? - испугался Юрий.

Константин вздохнул:

   - То-то и оно. Слышал ведь о малолетнем великом княжении татуньки. Говорят, люди в те года были не чета нынешним. А теперь кто станет править? Ванька Всеволож да Ванька Кошкин? Татунька ошибся, передав стол не по дедине. Был бы государем не Василий, а Владимир Храбрый, мы б не затевали брани с Витовтом на усладу Орде. Неумение Васильево поладить с тестем может дорого стать русским землям. Уже сейчас почти по самую Москву литвин хапнул всё.

   - Да, - подтвердил Юрий, памятуя о недавнем разделении Одоева[67]. - Дядюшка мудрее братца, потому что старше.

Константин продолжил:

   - После Василия ты станешь старшим в роде князей московских. Так будь мудрее: ежели не нынче - завтра государь потребует того же, что и от меня, не соглашайся.

Вспомнилась Юрию распря татуньки с Серпуховским:

   - Пожалуй, можно потерять удел.

Константин усмехнулся:

   - Я с уделом теряю всё, и то стою на своём. Ты же, отдав Звенигород, приобретёшь Великое княжество Московское.

Оба снова вернулись в сени, на прощание обнялись. Юрий оповестил:

   - Завтра мне с утра до вечера быть в златоверхом тереме. Государь устраивает пышный приём новых друзей. Будут южнорусские князья, явившиеся на нашу службу.

   - Знаю, - молвил Константин. - Пока братец с Витовтом хранил дружбу, все, недовольные союзом Польши и Литвы, молчали. Теперь зять стал враждебен тестю. И недовольных потянуло на Москву: ярмо латинских государей тяжельше, чем православного.

Юрий сообщил главную новость:

   - Нынче узнал: сам Свидригайло, Ольгердов сын, стал нашим служником. Завтрашнее торжество будет его чествованием. Василий рад до небес. Мне же литовский выходец прислал сказать особое расположение. Сам удивляюсь, почему.

Брат-младыш пояснил уверенно:

   - Всё потому же. Не надеется, что ссора зятя с тестем будет прочной. С тобой ждёт иметь дело, как с будущим московским государем. Ведь его мечта занять место Витовтово. А ты, - погрозил пальцем Константин, - будь осторожнее. Ещё во Пскове слыхал: Свидригайло и двоемыслив, и хитёр, и ненадёжен. Разгляди зло под личиной добряка.

Выйдя на крыльцо за отъезжающим, Юрий произнёс:

   - Без тебя я тут Аника-воин. Одинок, как лаз полуслепого.

Константин, прыгнув в седло, ответил уже сверху:

   - Мне грозит то же. Только не в Москве, а в Новгороде.

Юрий слушал удалявшийся цокот копыт и дивился мысли: он с меньшим братом говорил как с равным, несмотря на возрастную разницу в пятнадцать лет.

Только попав на женскую половину терема, князь вполне понял Константиново одиночество. Анастасиюшка в своём рабочем покое заканчивала рукоделие, отсылала помощниц. Нянька Милана привела сыновей проститься перед уходом на ночь. Старший Василий старался держаться по-взрослому, а получалось, будто бы с вызовом. Средний Дмитрий взглядывал с потаённой, однако легко угадываемой, мыслью: знаю, мол, чего хочу, и добьюсь! Дмитрий Красный взирал открытым, ничем не затуманенным взором. Отец провёл рукой по жёстким волосам старшего, по взъерошенным среднего, по кудряшкам младшего и невольно вспомнил Константиновы речи: младышу некого приголубить! По уходе детей княжеская чета прошла в спальню, осталась наедине. Анастасия сбросила летник, представ пред мужем в праздничной красной нательной рубашке. Ему нравилось это её тонкое спальное одеяние, легко облегающее спелую женскую плоть. Коснулся устами обнажившегося плеча и снова подумал о меньшем брате: бедный Константин!

Гася светильник, укрывая жену и себя шёлковым покровом, спросил:

   - Скажи, душа моя, не было бы у меня удела, не владел бы ничем, был бы, что называется, гол как сокол, пошла бы за меня, не смутилась?

Жаркий шёпот Анастасии прозвучал у его лица:

   - Ах, если бы да кабы! С тобой горе мыкать для меня - счастье. Без тебя на сундуках с серебром, - как на угольях.

Заснули, довольные друг другом. Пробудились от шума в Кремле: будто чужая рать проникла в Каменный город и празднует одоление. Спали жаркой ночью при открытом окне, потому посторонние звуки царили в спальне.

   - Кричат, слов не разберу, - встал в исподнице князь и с высоты третьего этажа выглянул на свет Божий. - Всадники заняли все улицы. Движутся к Великокняжеской площади. Должно быть, столпотворение у златоверхого терема. Не наши доспехи, не наши стяги.