Юрий не находил, что сказать. Стоял, склонив голову. Потом тихо молвил:

   - С младенчества преследует твоя правота. Вот и сейчас кажусь ещё незначительнее перед братним величием. Воистину ты мне вместо отца. Одно прошу: чтоб незримый тын, разделяющий нас, исчез, дозволь соединиться с Анастасией.

Василий встал. Положил брату руку на плечо. Сказал дружески:

   - Ещё потерпи время малое. Смоленский князь Юрий Святославич, шурин Витовтов и его ставленник, только что помогал Кейстутьеву сыну взять Витебск. Сейчас он в Рязани у своего тестя Олега. Чую, скоро будет в Москве. Не знаю, почему, но имею такое предчувствие. Дождёмся его, зашлём сватов, и летописец запишет: «В лето такое-то индикта[40] такого-то князь Юрий Дмитриевич на Москве оженился у князя Юрия Святославича Смоленского, поя за ся дщерь его именем Настасию».

   - Твоими бы устами! - просиял будущий жених.

Василий отошёл на полшага, вскинул голову:

   - А теперь внимай сказанное моими устами. В своё время ты славно исполнил услугу: доставил из Пскова ценность государственной важности. - Василий подмигнул: сам, мол, знаешь, какую. - Сегодня, - продолжил, возвысив речь, - тебе предстоит поручение много горше. Заутро отбудешь из Москвы в Нижний Новгород. С тобой поедут ханов посол князь Улан, наш воевода Дмитрий Александрович Всеволож, герой Донского побоища, его сын Иван, бояре Александр Белевут, Иван Кошкин и...

   - Семён Фёдорович Морозов, - с надеждой подсказал Юрий.

Он рассчитывал справиться с любым щекотливым делом при помощи знатока таких дел, своего учителя. Однако не представлял всей тяжести нового поручения.

   - Какой ещё Морозов? - насторожился Василий. - А, - догадался, - как хочешь. - И твёрдым голосом продолжил: - По приезде предстоит свесть с великого княжения нижегородского Бориса Константиновича.

   - Что? - смутился Юрий. - Мы же ему внучатые племянники! Он же матунькин дядя!

   - Он мой соратник по азиатскому походу в Тохтамышевом войске, - сурово напомнил Василий. - И тем не менее ты сместишь его, заключишь в оковы, разведёшь всю семью по разным городам в тесное заточение.

   - Не смогу! - взмолился Юрий. - Недостанет духу!

   - Сможешь! Приду следом со всей знатью. Улан возложит на мою главу нижегородский венец. Ты и только ты будешь ответствен за сие, благое для Московской Руси, действо. - Так говорил уже не старший брат, но государь.

   - Да, - сцепил зубы Юрий. - Будь спокон, Василий!

Василий, уходя, приобернулся под низким сводом:

   - Думай в пути не об Анастасии, а о Руси!

Юрий в шутку запустил в него поспешно скомканным полотенцем, расшитым «милому ангелочку» незабвенной Домникеей. Дверь тяжело захлопнулась.

Начались сборы. Был срочно призван дядька Борис. Негодовал, что остаётся в Москве: без него, дескать, юный господин не сладит с двуродным дедушкой Борисом Нижегородским, как не вырвет коренной зуб. Князь отмалчивался, боялся себе признаться в дядькиной правоте. Даже начинал жалеть, что избрал в сопутники всезнающего учителя, а не всеведущего приспешника.

Лёг заполночь. Увидел во сне медведя и, пробудясь, успокоился: помнится, Домникея говаривала: приснившийся медведь - враг богатый, сильный, но до смешного не умеющий сделаться страшным и опасным.

Утром стая всадников в окружении мощной охраны покинула Кремль, устремилась на северо-восток. Солнечный, тёплый октябрь надумал оканчиваться ветрами и ранним снегом. Перед Гороховцем кони уже утопали в снегу по бабки. На стоянке корчмарь предвестия: оттепели не будет.

   - Это ладно, - рассуждал опытный воевода Дмитрий Александрович Всеволож, когда все отдыхали в воеводской избе за чашками горячего взвару.

   - Ладына, ладына, - передразнил князь Улан. - А как, бачка, будешь Бориса бить? Войска нету!

За отца отвечал сын Иван:

   - Зачем бить, Улан-бек? Сам сойдёт со стола.

Татарин провёл под носом ребром ладони, недоверчиво сморщился:

   - Сам никак не сойдёт. Стол бога-а-а-атый!

За Гороховцем стоянка была в местечке Волчья вода, уже на подступах к Нижнему. Юрию отвели покой в доме местного купца Гавриила Шушеры. Тот вёл торговлю дёгтем и запах в его жилье был дегтярный. Князь долго не мог заснуть.

Морозов, что разделял с ним опочивальню, тоже ворочался на широкой лавке.

   - Отчего не спишь, Юрий Дмитрич? Вонь мешает?

Юрий вяло ответил:

   - Вони у нас повсюду столько, что она ни в чём никому не может мешать. - Помолчав, добавил: - Семейная пря гнетёт сердце. Гадаю, смогу ли выполнить государево повеленье.

Семён Фёдорович откликнулся:

   - Будь в деда и прадеда.

Племянник Гордого, внук Калиты сел в постели:

   - А что дед? Что прадед?

   - Учитель лёг поудобнее, повёл спокойную речь:

   - Около ста лет тому, Даниил Александрович, самый младший из сыновей Невского, владетель маленького Московского княжества, сумел приобресть Переяславль и Дмитров.

   - Как приобрёл? - спросил Юрий.

   - Покуда ещё мирным путём, по наследству. А через год сын Даниила, твой одноименец, Юрий взял город Можайск уже силой и пленил князя его, Святослава Глебовича.

Ученик снова прервал учителя:

   - Зачем нужны были моим предкам лишние города? Уж-ли причина - алчность?

   - Не мысли худо о своих предках, - остерёг Семён Фёдорыч.

   - Плох князь удельный, не мечтающий о великом княжении. Для этого нужно много денег и войска. То и другое дают новые волости, города. Татарам удалось одолеть Русь раздробленную, где каждое княжество блюло независимость, а высшая власть не имела силы. Новое поколение князей видело выход из-под ига Орды в объединении всей земли под одним началом.

   - Поумнели? - засомневался Юрий.

   - Не все, - уточнил Морозов. - Просто несколько княжеств выделились и стали сильнее других: Тверское, Московское, Суздальско-Нижегородское, Рязанское. О главенстве же мечтали в Твери и Москве. Рязань с Суздалем старались лишь сохранить себя. Мелкие князья или продавали уделы, или стремились под крыло сильных. В конце концов сошлось так, что два володетеля объявились наследниками великого княжения Владимирского: Михаил Тверской и Юрий Московский. Первый - дядя, второй - племянник. Прав больше у того, кто старейший в роде.

   - Так было, - перебил Юрий. - Ныне не так.

   - Ныне! - усмехнулся Семён Фёдорыч. - Ныне - слово нестойкое. Завтра может сызнова объявиться вчерашнее. Да и не в этом суть. А в том, что каждый дерётся за свою правду. Князья-соперники умчались в Орду. На Руси между их сторонниками разгорелась пря. С великокняжеским ярлыком вернулся Тверской. Московский же пробыл в Больших Сараях несколько лет, пытаясь изменить положение в свою пользу, даже женился на ханской дочке Кончаке. Вернулся, как царский зять, тоже с ярлыком да к тому же с татарским войском. Пошёл смирять Тверь в паре с темником Кавгадыем. Тверичи встретились с москвичами у села Бортнова. Михаил одержал победу. Кавгадый и Кончака оказались в плену. Юрий убежал в Новгород.

   - Для чего ты об этом рассказываешь? - спросил Юрий-потомок, недовольный Юрием-предком.

   - Для того, - пояснил учитель, - чтоб знал: ведь ты завтра довершишь то, что началось век назад.

   - Что началось? - не понял Юрий. - Мой двуродный прадед бежал...

   - В жизни порой кажется, всё кончено, - продолжил Морозов. - Ан, нет! Конец - оборотень начала. В тверском плену умерла Кончака. Эта смерть, - как ушат ледяной воды. Отравлена! Московскому Юрию ох как был выгоден такой слух!

   - Хочешь обвинить прадеда? - насторожился потомок.

   - Боже упаси! - взмолился Морозов. - Хочу подвести к тому, что всем пришлось сызнова отправляться в Орду, дабы оправдаться в смерти столь высокой особы: и Кавгадыю, и московскому Юрию, и... Жаль, Михаил Тверской поехал не сам, послал юного сына на свою погибель.

   - Почему гибель? Татарскую княжну отравили?