«Пяо Мейлин. Меня зовут Цзин Пуван, я из службы государственной безопасности. Мне пришлось потратить немало времени и сил, чтобы отыскать вас».

Это прозвучало как упрек.

«К счастью, мне удалось воспользоваться Сеткой, чтобы найти вас по рисунку роговицы, как только вы начали пользоваться очками. Нам необходимо срочно встретиться и побеседовать о вашем супруге…»

Мейлин почувствовала, что у нее пересохло в горле; она споткнулась. Маленький Сяоен, к этому времени уснувший, заворочался в слинге и сжал крошечные кулачки.

– Что… что случилось?

Ей пришлось говорить вслух, чтобы точно знать – очки ее услышат. Несколько прохожих удивленно посмотрели на нее: бывают же такие невоспитанные! Говорить вслух, беспокоя других в общественном месте? Ужас!

Однако у Мейлин не было даже микрофона в горле и выбирать ей не приходилось.

– Что у вас нового о нем?

«Никаких новостей, – ответил правительственный чиновник. – Я хочу обсудить с вами, как спасти его от дурного общества, в котором он оказался. Как вернуть его в объятия его любимого государства».

Мейлин, боявшуюся, что новости плохие, окатило волной облегчения. Отвернувшись к ближайшей кирпичной стене, она тихо ответила:

– Я… уже рассказала другим офицерам все, что знала. Машины и препараты подтвердили, что я не лгу. Не знаю, что я смогу добавить.

Мейлин говорила об этом без сожалений и не чувствовала себя предательницей. Сянбин сказал ей, что, если им будут интересоваться власти, она должна во всем сотрудничать с ними. Ведь ничего из того, что она скажет, для него не опасно. С той минуты, когда он уплыл с пингвином-роботом, и до настоящего времени не было никаких оснований считать, что он совершает что-то противозаконное.

«Да… – Мужчина на мгновение посмотрел в сторону, кивнул и снова повернулся к Мейлин. Она подумала: с какой точки он на нее смотрит? Хотя его изображение появилось на внутренней стороне ее очков, он, вероятно, использовал камеру на фонарном столбе, как раз над нею. – Мы бы хотели снова поговорить с вами, – объяснил он. – Нужно всего несколько минут, чтобы прояснить одно-два противоречия. После этого мы отвезем вас домой за счет государства».

Что ж. Перспектива, кажется, соблазнительная. Не придется брести через весь Восточный Пудун, таща покупки и малыша, который с каждой минутой становился все тяжелее.

– У меня есть контактный код инспектора Ву, которая допрашивала меня в последний раз. Позвонить ей, чтобы организовать встречу?

Цзин Пуван покачал головой:

«Нет. Мой отдел не может тратить время на прохождение через местные органы. Вопрос относительно незначительный, но его нужно решить немедленно, это приказ из столицы».

Мейлин с трудом сглотнула.

– Куда идти?

«Позвольте дать вам координаты ближайшего полицейского участка. Офицеры проведут вас в помещение для свиданий и предоставят освежающие напитки. Я отправлю к вам навстречу свой голоаватар. Потом машина отвезет вас домой».

Ее очки немедленно перестроились на пятнадцатый слой, пробежали цифровые коды, и перед Мейлин материализовалась желтая стрела, указывавшая, что ей нужно дойти до конца квартала и повернуть налево.

– Надеюсь, инспектор Ву довольна моим сотрудничеством, – сказала Мейлин, начиная путь в указанном направлении.

«Об этом не беспокойтесь, – заверил ее полицейский. – Скоро встретимся».

И его лицо исчезло.

Некоторое время, чувствуя тоскливое одиночество, Мейлин шла по стреле. Нехорошо привлекать к себе внимание властей – хотя инспектор Ву и ее технические специалисты были вежливы и ничем ей не угрожали во время разговора, когда на берег рядом с маленьким домом, который они построили вместе с Сянбином, опустился большой сверкающий вертолет.

Конечно, они хотели все знать о блестящем камне, который так походил на вашингтонский Артефакт. Когда ее спросили, почему муж не доложил правительству о своей находке, Мейлин очень искренне и правдиво объяснила, что они боялись разделить участь прежнего владельца кристалла.

«Ли Фанлю пал жертвой паранойи и коррупции того времени, – признала инспектор Ву. – Но тех, кто это с ним сделал, постигла та же судьба во время реформ, последовавших за катастрофой «Чжэн Хэ» и Великим Договором. Жаль, что ваш муж не принял это во внимание и не принес свою находку нам, на пользу народу».

Когда Мейлин возразила, что они с Сянбином чувствуют к великой родине только любовь и почтительность, инспектора Ву это устроило.

«Все в порядке. Я уверена, мы его найдем. И у него будет возможность доказать свою преданность».

С этими словами полицейский инспектор улетела от Мейлин, одурманенной наркотиками и нейрозондированием. Ей даже позволили оставить себе деньги робота-пингвина – скромное утешение, свободу от нужды, вызванной отсутствием Бина.

Может, другие чиновники, более высокого ранга, считают иначе? Подходя к указанному месту, Мейлин чувствовала, как натягиваются ее нервы. Но какой у нее выбор? Только выполнить указания властей. Они знают, где она живет. Они могут отменить береговой контракт, который так дорого обошелся маленькой семье. Эта встреча будет «чашкой чая, приправленного страхом».

Стрела указала новый поворот – на этот раз направо, через переулок с лотками розничных торговцев. Отвечая на прищуренный взгляд Мейлин, очки показали ей карту, свидетельствовавшую, что это кратчайший путь к бульвару Мифологии Бодрых Детей, знаменитому своими роботами, изображающими любимых детских героев из «Путешествия на Запад», «Белоснежки» и «Как становятся богами».

«Может, увижу по пути Пипи Лю, или Лю Сиси, или Шрека», – понадеялась Мейлин. Но сначала нужно сходить туда.

Она всматривалась в тусклый проход, по сторонам которого стояли старомодные открытые магазины, которые, казалось, уходят назад во времени, в те дни, когда такие улицы были в каждом городе и деревне. Особенно до революции: тогда четыре поколения семьи жили вместе в тесных комнатках над лавкой, экономя на всем ради того, чтобы один из сыновей смог выбиться в люди. Традиционное стремление подняться на новую ступень, которое высмеивается в старинной пословице:

Первое поколение – кули; экономь деньги, покупай землю!

Второе поколение – владельцы земли.

Третье поколение – земля отдается в залог.

Четвертое поколение – кули…

Но ведь издевательские стихи не должны относиться к нынешнему времени. С ними сто лет назад покончила революция. Мейлин кашлянула в кулак, совершенно точно зная одно: ее сын будет сообразительным, образованным, и она научит его мудрости! Если мы переживем трудные времена…

Она свернула в узкую улицу, и тут послышался голос:

– Почтенная матушка не должна туда идти.

Мейлин остановилась, огляделась и поняла, что матушка здесь только она. Посмотрев в ту сторону, откуда доносились слова, она увидела сидящую в глубине затененного дверного проема фигуру. Ее дешевые очки попытались улучшить изображение – получилось не очень, но она разглядела ребенка лет, пожалуй, двенадцати, в поблекшей зеленой парке и в очках, обмотанных проволокой и липкой лентой.

– Это ты мне?

В этом ребенке было что-то необычное. Он слегка раскачивался вперед-назад и, глядя на Мейлин, в то же время смотрел как будто куда-то за нее, на далекий горизонт.

– Матери – источник всех проблем и всех ответов.

Произнесенные негромко, эти слова звучали как афоризм или поговорка. Теперь Мейлин видела, что у него гнилые зубы, причем нижние выступают вперед, на шее непроходящая сыпь. Что-то с этим мальчиком неладно.

– Гм… прошу прощения?

Он встал и придвинулся к ней, по-прежнему не глядя ей в лицо.

– Цзя Цзюйпен, твоя мать велит тебе идти домой обедать.

Вот это выражение она уже слышала. Поколение ее родителей… люди говорили это друг другу и смеялись, хотя Мейлин не могла понять, что в этом смешного. Внезапно ей стало ясно: должно быть, этот ребенок – жертва эпидемии аутизма. Иными словами, кошмар современных родителей. Она машинально повернулась, своим телом защищая маленького Сяоена, хотя болезнь была незаразная.