Мы должны прекратить поставлять информацию и никак не проверять возможности Артефакта, пока эти существа не решат утихомириться, не перестанут так яростно соперничать друг с другом и не начнут связно разговаривать с нами.
– Вынудить их организоваться и перестать вести себя как дети без присмотра, – одобрительно кивнула Акана. Ей, по-видимому, понравилась мысль научить чужих дисциплине.
– А как же остальные возможности? – спросила Эмили, указывая на матрицу вероятностей. – Одна теория предполагает, что эффект толпы – обман. Сходство с неуправляемой толпой может быть деланным, разыгранным, словно по ролям. Все это буйное разнообразие может быть порождением одного мозга. Сознания мерзкого, или безумного… или спящего?
«Ну что ж, – ответила женщина-кошка с трехмерного экрана. – Во всяком случае, этот план кажется лучшим. Он покажет, что мы настроены серьезно. Что пора прийти в себя и сосредоточиться. Прекратить притворство».
Джеральд вздрогнул. Все эксперты настаивают на том, что эрзац-личности вроде Тигрицы не обладают самосознанием или разумом – они лишь запрограммированы на создание такого впечатления. Но разве разница между этим не становится нелепой, даже глупой?
Рамеш покачал головой.
– Они… оно… Артефакт и так уже много о нас знает. Если мы попробуем составить заговор в этом отношении, это назовут блефом и решат, что мы долго не продержимся. Ведь на нас смотрят миллиарды людей, и все ожидают от этого контакта невообразимых прибылей. Требования публики – и наших хозяев-политиков – установят временные рамки подобного эксперимента. А этой штуке опыта и терпения не занимать.
И все же, – пожал он плечами, – похоже, это лучшая из наших идей.
Когда пришло время голосовать, Джеральд поднял руку за. Но одну мысль он придержал при себе…
…метод кнута и пряника может работать в обе стороны. Иногда тот, кто считает, что дрессирует… оказывается тем, кого дрессируют.
ПИОНЕРЫ
Ладушки, это опять я, Славек. Меня повысили из гида до руководителя рекламной службы. Да, я еще ребенок. И что? Если вам не нравится получать указания от четырнадцатилетнего ди-пи, идите к столу регистратора и попросите Дарью Садибекову записать вас в другую команду. Или расскажите доктору Бетсби о своих проблемах, если он согласится вас выслушать. А, да… его нет в городе!
Послушайте, мне все равно, что вы прямо сейчас прибыли из Внешней Слобовии, или что ваш гуру биорегулирования велит вам по двадцать часов в день медитировать, или что у вас все еще судороги Дня ужаса. Все работают. Таково правило, если вы хотите жить здесь, под Серебряным Куполом.
На самом деле некоторые рабочие отряды заняты очень забавными делами. Охотятся на фазанов и собирают одичавший виноград в одичавших пригородах или сносят брошенные дома и извлекают из развалин последние остатки металлов. Простукивают стены в поисках спрятанных сокровищ.
Простите, но сегодня мы этого не делаем.
Мы будем нырять в канализацию под одним из рекламационных участков под Детройтом. Мы – это жители Серебряного Купола, который дарован нам для жительства штатом Мичиган. При условии, что мы улучшим условия жизни в штате.
Да, верно. Канализационные работы. И что? Почему вы морщитесь? Здесь почти никто не живет, поэтому и отходов не много. И у нас есть микропорные маски. Так что вонять не будет. Не очень.
Одна из причин этого моего предварительного инструктажа – вы должны познакомиться с заданием и примитивной картой того, что там внизу. Наша задача – установить чипы-регистраторы через каждые полметра вдоль всех труб и магистралей, до которых мы сможем дотянуться, чтобы эта часть подземного мира могла присоединиться к Всемирной сети. Сейчас внизу очень темно! И без связи можно заблудиться. По-настоящему заблудиться! Так что помните, какая система у вашего приятеля.
Мы должны двигаться быстро, ведь сразу за нами пойдет другая команда, которая будет прикреплять полоски подачи данных к крыше канализационных ходов. Стартап-компания хочет конкурировать с поставщиками кабельных и телефонных линий. Полагает использовать канализационные трассы, чтобы провести линии связи в каждый туалет… я хочу сказать, в каждый дом… в Америке. (Захватывающая идея! Я уже вложил в нее средства.)
Наконец, каждому из вас выдадут бутылку и мешок. Мы покажем вам, как находить в канализации низкие места, где за последние пару столетий могли собраться лужи ртути. Слейте эти небольшие отложения в бутылки. Мешок – на случай если по дороге вы заметите кристаллы селитры. Или монеты. Там еще десятки сокровищ, которые нужно искать, и это еще одна причина внимательно отнестись к тому, что я говорю.
Цены на фосфор выросли, и вы сможете продать найденное, заработать на полет в цепе или на легкий душ, когда вернетесь в наш большой дом-купол.
30
Авеню внутри
Шунт причинял особую боль. Худшую с тех пор, как взрыв цеппелина превратил ее тело в жареную оболочку.
Даже само слово «шунт» стало по-своему болезненным, потому что обманывало. Как и другие журналисты нового поколения, Тор не любила слащаво-сентиментальной неточности корреспондентов прошлого, их склонности к сверхупрощениям и чересчур вольных метафор. Говоря точнее, шунт, который врачи и техники установили в ее мозгу, не был одной трубкой или проводом. Он состоял из десяти с лишним тысяч отдельных проводящих путей, которые выходили из крошечных дырочек, просверленных в ее черепе.
По этим проводам внутрь, продвигаясь очень осторожно, проникли крошечные следопыты-автоматы. Они минимизировали повреждения хрупких аксонов, дендритов и нейронных кластеров, где проходят потоки ионов кальция и движутся электрохимические потенциалы, внося свою лепту в образование обширной стоячей волны, представляющей сознание человека. По возможности обходя все это, миниатюрные машины прокладывают себе дорогу внутрь с помощью гигантских звездчатых клеток, используя их как коридоры с жировыми стенами, и каждый маленький ползун тянет за собой микроскопически тонкий провод, пока не достигает цели: какого-нибудь точно отмеченного центра связи, зрения или контроля моторики – всего того, что лежит впереди.
Тор оценила отсутствие болевых рецепторов в человеческом мозгу. Или то, что тихими голосами утверждали на этот счет врачи, которые исследовали остатки ее слухового аппарата – те его части, что не сгорели при взрыве цеппелина. Вообще-то ползание нанороботов не должно было вызывать никакой реакции в сознании, когда они проникали в заранее намеченные участки зрительного центра, мозжечка, левой височной доли и в массу других жизненно важных узлов, рассеянных по всему невообразимо сложному мозгу Тор. Они оставались незаметными, пока не начинали свою истинную работу – проверять и испытывать, наносить на карту старые соединения и создавать новые, которые – возможно – позволили бы ей снова видеть, и слышать, и даже по-своему говорить…
…а то и – да позволит наука – двигаться, ходить и…
Но, казалось, не стоит слишком прикипать к этой надежде. Тор предпочитала с интересом клинициста рассматривать, что творится у нее в голове. Армию вторгшихся машин воображение рисовало как пронзающие иглы – или напавших клещей, – которые неумолимо ползут внутрь, прокладывая дорогу через все преграды в святилище, которое когда-то было совершенно недоступно. Во всяком случае, недоступно настолько, насколько это возможно в современном мире.
А потом, попав в назначенное место, каждый маленький робот начинал тыкаться! Хватать и цеплять края избранных дендритов, иногда ничего не достигая, иногда вызывая мгновенную реакцию – искорку «света»… тик в большом пальце левой ноги… запах горящих сосновых шишек… неожиданное желание снова увидеть любимого в детстве ретривера Даффи.
Отзываясь на это потерей ориентации, даже тошнотой, Тор вскоре ощутила теплое противоположное течение – несомненно, это были лекарства, которым полагалось сохранить покой ее тела и внимание мозга: врачи начали формулировать свои требования, проверять ее сенсомоторные рефлексы.
