– Да, но где же здесь логика? Я хочу сказать, что их собственные цивилизации существовали, когда выпускали волну этих…

Пол замолчал, покачав головой. Все вспомнили, что произошло с планетой существ-нетопырей, как раз когда запускали этот зонд. Все на Земле понимали: то, что Гаванский артефакт едва избежал гибели в ядерной катастрофе, никак не счастливый исход.

В недели, минувшие после показа этой сцены по телевидению, множество радио– и оптических телескопов отыскивали следы планеты-источника. Пока они ничего не обнаружили – даже шума статики, какой могла бы порождать скромная промышленность, – хотя были разработаны и торопливо производились новые модели сенсоров и космических приборов, которые дали бы возможность смотреть внимательнее.

– Для технологической цивилизации выжить – все равно что перейти обширное минное поле, – продолжала Анна. – В пути поджидает слишком много ошибок и провалов – неудачный выбор места и времени или неизбежное самоуничтожение. Говорят, технологическая цивилизация редко живет больше тысячи лет. Этого едва довольно, чтобы научиться делать вот такое, – она указала на мировой камень, – и разослать много копий «писем счастья»!

«Что ж, – думал Бин, – даже тысяча лет не помешала бы. Мы, люди, живем при высоких технологиях всего одно или два столетия и, кажется, уже запутались».

Анна покачала головой; говорила она покорно и как-то отчужденно.

– Если все так безнадежно, может, стоит принять их предложение. Пусть научат нас, как делать миллионы сосудов для бегства, и мы отправимся в путешествие среди звезд.

После долгого общего молчания Бин решился заговорить.

– Посланник Осторожности – посланец из нашего мирового камня – утверждает, что чужаки в Вашингтоне лгут.

– Совершенно верно! – воскликнул Пол, не выпуская из рук свой аниматронный крест. В последнее время он стал охотнее обращаться с Бином как с членом команды, иногда даже коротко кивал, признавая его присутствие. – Они могут не говорить нам правды. Вдруг они используют эту историю, чтобы подтолкнуть нас к отчаянию и саморазрушению? Именно о таком сценарии предупреждает наш посол.

Ян Шэнсю согласился, перейдя с разговорного китайского, которым все пользовались, на английский.

– Это выше наших сил. Нам следует свести эти ужасные камни. Пусть поспорят перед всем миром!

Все посмотрели на доктора Нгуена, ученого из Аннама, который все последние дни был задумчив и молчалив. Сейчас он оперся локтями на стол из тика, переплел пальцы, теряясь в догадках, и, наконец, покачал головой.

– Я отвечаю перед консорциумом, – сказал он наконец, вернув разговор к безупречному языку мандаринов лишь с легким налетом меконгского выговора. – Мне предложили для начала выслушать рассказ и определить, насколько этот рассказ отличается от того, о чем говорит Гаванский артефакт. Обе эти цели достигнуты.

Увы, второе по важности задание не вызывало сомнений: любой ценой раздобыть технологии, дающие преимущество. С помощью вопросов. Или рассечения. А также выяснить, есть ли ценная информация, которую от нас утаивают.

Пол Менелауа, мрачно поджав губы, кивнул. Тем временем Бин и остальные испытали потрясение разной степени.

– «Дающие преимущество», – возразила Анна, – предполагает, что мы обнаружим нечто такое, что неизвестно исследователям в Вашингтоне, – технологии, которые дадут преимущество нашему консорциуму.

Но мы уже видели, что наша цель та же, что у гостей. Более того, все предпосылки истории, рассказанной существами из Гаванского артефакта – все их повествование вращается вокруг обещания дать человечеству возможность делать больше таких камней. Вот причина того, что они пролетели столько световых лет! Какой мотив они могут утаивать? Это, несомненно, означает, что мы ничего не выиграем, разрушив…

– Не обязательно, – не согласился Пол. – Если Посланец прав, у них может быть тайная программа. В этом случае они могут утаивать многое. Конечно, они научат человечество делать хрустальные копии. Но что они предлагают на самом деле? Возможности этих посланцев из камня как будто не намного опережают наши современные возможности. Теперь, когда мы видели, как работают их ир и какова технология копирования, вероятно, сможем дублировать все, кроме их суперлазеров-двигателей, – и без всякой помощи – через тридцать лет. Или даже раньше.

Нет, нас должна беспокоить та возможность, что у них помимо того, о чем они нам говорят, есть еще очень многое. Только, поскольку Гаванский артефакт – достояние общественности и показан публике, его никогда не подвергнут допросу с пристрастием.

– А наш камень мы можем расспросить настойчивее, потому что за нами не следит общественность? – В голосе Анны звучало откровенное недоверие. – Вы слышите себя? Если Посланец говорит правду, только он может разоблачить ложь первого камня. Однако поскольку мы ему верим и имеем возможность и дальше действовать втайне, то начнем вытягивать из него сведения с помощью лазеров и сверл?

– Эй, послушайте, я просто сказал…

Она обернулась.

– Вы, Сянбин, несколько дней назад сказали, что какая-то группа или группы уже завладели такими штуками. Либо целыми, либо их частично действующими фрагментами. Они тоже могли услышать какой-то вариант того, что рассказал Гаванский артефакт…

– Надеюсь, нет никаких камней, которые скрывают, – перебил ее Пол. – Не могу представить себе большего преступления, чем когда эгоисты замалчивают такую загадку, не делясь ею с миром.

– Быть может, не рассказывать миру и было лучше всего. Милосерднее и мудрее, – сказал Ян Шэнсю. – Лучше пусть люди и дальше живут в блаженном неведении, если все наши усилия окажутся тщетными. Если человечество просто обречено на окончательную неудачу…

Пол Менелауа бил кулаком по столу. Его крест вздрагивал в такт ударам.

– Я не принимаю этого! Мы можем действовать, чтобы спастись. Гаванские чужаки могут лгать! Тот камень надо разобрать, а не этот.

Снова напряженное молчание. Ян Шэнсю как будто не был уверен, чем счесть крик Пола: проявлением неуважения или только культурных и личных различий. Наконец ученый пожал плечами.

– Давайте вернемся к теме.

– Конечно, – сказала Анна. – Сомневаюсь, что какая-нибудь группа будет скрывать активный камень из чистого альтруизма. Люди всегда ищут выгоды, доказывая себе при этом, что желают всеобщего блага. – Она говорила иронически, не глядя на доктора Нгуена. – Если у любой другой группы уже есть такой камень, разве они уже не увидели новые технологии, аналогичные… аналогичные…

Она замолчала, словно поняв, что будет дальше.

Пол закончил за нее:

– Аналогичные преимуществам, которые вы извлекали в последние сто лет из индустрии игр и развлечений? Как я сказал, мы и без того активно используем эти возможности. Даже военные проекты не развивались с такой быстротой, как симуляционная техника Голливуда. Методы продвинутой визуализации, реалистичные роботы-аватары, способные выдержать тест Тьюринга…

– …и все это может стать нарастающим процессом, подгоняемым рынком, поп-культурой и человеческой изобретательностью, – заметил доктор Нгуен. – Вы можете назвать в стремительной, но естественной череде изобретений и желаний хоть один прорыв, который не наступил бы сразу за другими? Разве не надоевший штамп утверждать, будто все наши собственные умные изобретения объясняются вмешательством извне, как египетские пирамиды якобы могли построить только НЛО? Неужели надо вернуться к тем мрачным россказням о тайных лабораториях, где орды безликих технических специалистов анализируют трупы инопланетян и «летающие тарелки», ничего не сообщая общественности? Я думал, мы переросли подобный вздор.

Все посмотрели на руководителя, и Бин видел, что они думают об одном и том же.

Разве мы в этой комнате не делаем то же самое?

«Во всяком случае, – добавил он мысленно, – если кто-нибудь знает о другом, тайном камне, то только он».