— Я нашёл её, — сказал Адам, — но пользы от этого никакой.

Ему нужно было, чтобы Гэнси сказал, что всё было хорошо, хотя всё было не хорошо, Гэнси собрался с голосом и произнёс:

— Ты сделал всё, от тебя зависящее. Кайла рассказала по телефону. Она тобой гордится. Сейчас лучше не станет, Пэрриш. Не жди этого.

Освобождённый Адам несчастно кивнул и посмотрел себе в ноги.

— Где Блу?

Адам моргнул. Он явно не знал.

— Я пойду внутрь, — сообщил Гэнси, и Ронан присел на ступеньку рядом с Адамом. Когда Гэнси закрыл за собой дверь, он услышал, как Адам сказал:

— Я не хочу разговаривать.

И Ронан ответил:

— О какой херне я бы говорил?

Он нашёл Кайлу, Джими, Орлу и двух других молодых женщин, которых он не узнал, на кухне. Гэнси собирался начать с «сожалею о вашей потере» или с чего-то вежливого, чего-то, что имело смысл снаружи этой кухни, но в данном контексте всё это чувствовалось больше лживым, чем нормальным.

Вместо этого он заявил:

— Я собираюсь в пещеру. Мы собираемся.

Это было невозможно, но больше это не имело значения. Всё было невозможно. Он ждал, что Кайла скажет, будто это плохая идея, но она не сказала.

Маленькая его часть всё ещё желала, чтобы она так сделала: часть, которая могла чувствовать маленькие ножки, что поползли по загривку.

Трус.

Он потратил много времени, обучаясь убирать это чувство подальше в мозг, и делал это сейчас.

— Я иду с вами, — произнесла Кайла, сжав крепко костяшки пальцев вокруг стакана. — Достаточно этой самостоятельной чепухи. Я так зла, что могла бы...

Она швырнула стакан на кухонный пол, тот разбился в ногах у Орлы. Орла смотрела на него, а потом на Гэнси, выражение её лица было извиняющимся, но Гэнси достаточно долго жил с горем Ронана, чтобы его опознать.

— Вот! — заорала Кайла. — Вот на что это похоже. Просто уничтожить без цели!

— Я достану пылесос, — сказала Джими.

— Я достану валиум, — сообщила Орла.

Кайла вылетела на задний двор.

Гэнси отступил и, крадучись, поднялся по лестнице в телефонную/швейную/кошачью комнату. Это было единственное помещение, где он был на втором этаже, и единственное место, где, он знал, следует искать Блу. Её там, тем не менее, не было, не было её и в смежной комнате, которая точно оказалась её спальней. Он нашёл её в комнате в конце коридора, которая, казалось, принадлежала Персефоне: тут пахло ею, и всё в ней было странно и умно.

Блу сидела рядом с кроватью, агрессивно отковыривая лак со своих ногтей. Она подняла глаза на него; дневной солнечный свет остро и ярко светил на матрац рядом с ней, заставляя её жмуриться.

— Прошла вечность, — сказала она.

— У меня телефон был выключен. Прости.

Она сковырнула ещё немного лака на мохнатый ковёр.

— Думаю, в любом случае, не было никакого смысла торопиться.

Ах, Блу.

— Мистер Грей здесь? — поинтересовалась она.

— Я его не видел. Слушай, я сказал Кайле, что мы собираемся в пещеру. Искать Мору. — Он поправил на более формальное: — Твою мать.

— Ох, серьёзно! Не надо тут мне Ричарда Гэнси! — огрызнулась Блу, а затем тут же начала плакать.

Это противоречило правилам, но Гэнси присел около неё, одной ногой уткнувшись ей в спину, другой — ей в колени, и обнял её. Она свернулась в его объятиях, руки смяв у него на груди. Он почувствовал, как горячая слеза скользнула в изгиб его воротника. Он закрыл глаза от солнца, светящего в окно, обжигающего его в свитере, нога онемела, локоть вдавился в металлический каркас кровати. Блу Сарджент прижималась к нему, и он не двигался.

«На помощь», — подумал он. Он вспомнил, как Гвенллиан говорила, что это было начало, он чувствовал, как разматывающийся всё быстрее и быстрее клубок ниток поймали на ветру.

Начало, начало...

Он не мог сказать, кто кого утешал.

— Я часть бесполезного нового поколения, — наконец, заговорила Блу, слова звучали прямо на его коже. Желание и страх расположились совсем рядом друг с другом в его сердце, одно обостряло другое. — Компьютерного поколения. Я продолжаю думать, что могу нажать на кнопку сброса и начать заново.

Он отодвинулся, морщась от покалываний в конечностях, и дал ей лист мяты, прежде чем снова усесться спиной к каркасу кровати рядом с ней. Когда он поднял взгляд, то понял, что в дверном проёме стояла Гвенллиан. Было невозможно сказать, как долго она там стояла, её руки были вытянуты вверх по косякам двери, как будто она старалась удержаться, а её толкали в комнату.

Она ждала, пока не стала уверена, что Гэнси смотрит, и тогда запела:

— Королевы и короли,

Короли и королевы.

Синяя лилия, лиловая синь.

Короны и птицы,

Мечи и вещи, 

Синяя лилия, лиловая синь.

— Ты пытаешься меня разозлить? — спросил он.

— Ты злишься, о, рыцарствующий? — сладко ответила Гвенллиан. Она прижалась щекой к руке, раскачиваясь вперед-назад. — Я привыкла мечтать о смерти. Я пела каждую песню, что знала, так много раз, пока лежала в той коробке лицом вниз. Каждый глаз! Каждый глаз, до которого я могла дотянуться, я просила искать меня. И что я получила, кроме глупости и слепоты!

— Как ты использовала глаза других людей, если ты как я? — спросила Блу. — Если у тебя нет никаких собственных экстрасенсорных сил?

Рот Гвенллиан принял самую презрительную форму из всех возможных.

— Это вопрос! Будто спросить, как ты можешь забить гвоздь, если ты не молоток.

— Плевать, — сказала Блу. — Это не имеет значения. Меня, правда, не заботит.

— Артемус научил меня, — сообщила Гвенллиан. — Когда он не работал над раз-два-три для моего отца. Вот загадка, любовь моя, любовь моя, любовь моя, что растёт, любовь моя, любовь моя, любовь моя, от тьмы, любовь моя, любовь моя, любовь моя, к тьме, любовь моя, любовь моя, любовь моя.

Блу сердито вскочила на ноги.

— Не надо больше игр.

— Дерево ночью, — произнёс Гэнси.

Гвенллиан прекратила раскачиваться на руках и изучала его, всё ещё сидящего на полу.

— Много от моего отца, — сказала она. — В тебе много от моего отца. Это Артемус, то дерево ночью. Твоя мать ищет его, синяя лилия? Ну, тогда тебе следует разыскать моего отца. Артемус будет к нему настолько близко, насколько сможет, пока что-нибудь не помешает ему. Лучше шептать.

Она плюнула на половицы около Гэнси.

— Я и ищу его, — признал Гэнси. — Мы идём под землю.

— Прикажи мне сделать для тебя что-нибудь, маленький королевич, — обратилась она к Гэнси. — Давай посмотрим на твою королевскую горячность.

— Вот так твой отец убеждал людей делать что-нибудь для него? — поинтересовался он.

— Нет, — Гвенллиан выглядела этим раздосадованной. — Он их просил.

Даже сквозь всю неправильность и невозможность это согрело Гэнси. Так было правильно: Глендовер должен был править по желанию, не по команде. Вот такого короля он искал.

— Ты пойдешь с нами? — попросил он.

Когда Колин Гринмантл вышел на крыльцо своего ретроспективного фермерского домика и взглянул на поле, раскинувшееся впереди, то увидел стадо коров неподалёку и двоих молодых мужчин, стоящих очень близко.

По правде сказать, это были Адам Пэрриш и Ронан Линч.

Он посмотрел на них сверху вниз.

Они на него снизу вверх.

Ни одна из сторон не произнесла ни слова. Оба парня сбивали с толку – в частности, у Адама Пэрриша было любопытствующее лицо. Не в том смысле, что он был любопытным человеком. Но в чертах его лица присутствовала некоторая особенность. Он был инородно красивым образцом видов, населяющих западную Вирджинию; тонкие кости, впалые щёки, красивые и едва заметные брови. Он был одичалым и костлявым, словно сошедший с портретов времён Гражданской войны. Брат сражался с братом, пока их дома превращались в руины...