Мы как раз препираемся по этому поводу, когда раздается звонок в дверь.

— Ждешь кого-то? — Поправляя очки на переносице, Гейб смотрит в направлении входа, будто научился видеть сквозь стены.

— Нет вроде бы... — Я встаю из-за компьютера.

Гейб меня останавливает:

— Распечатай письмо и подпиши. Дверь я и сам могу открыть.

Поставив кружку на стол и прижав к груди Билли Смита, он шлепает босыми ногами по коридору. Повернувшись обратно к дисплею, слушаю вполуха, как Гейб кричит: «Небось опять цветочки приперли!» — и с хохотом открывает дверь. Курсор многозначительно мне подмигивает. Преисполнившись надежд, я быстренько закругляю послание. Как лучше: «Искренне ваша» или «С уважением»? Увы, я не знаток этикета. Впрочем, невелика разница! Наблюдая за тем, как листок выезжает из принтера, вдруг слышу:

— Хизер?

В дверях спальни стоит Джеймс и смотрит на меня, нахмурив темные брови, словно ждет каких-то объяснений.

— Джеймс? А ты здесь откуда?..

Мама дорогая! Романтический ужин. Как я могла забыть?

— Я ждал тебя. Уже начал волноваться.

В его голосе звучит настоящая обида. Застыв в кресле, я вижу себя со стороны: клетчатая застиранная пижама, вся в катышках, волосы забраны на макушке в неряшливый хвост, и голова смахивает на ананас. Сгорая от стыда, вскакиваю.

— Прости, я как раз… — Нет, не стану я рассказывать о поиске работы. — Ничего. Забудь. — Захлопываю ноутбук и в качестве извинения улыбаюсь. — Ты располагайся, будь как дома. А я приведу себя в порядок. — Опустив голову (на лице-то — ни капли косметики), я обвожу рукой комнату. Комнату, которая еще три секунды назад казалась мне вполне приличной. Но сейчас, когда я вижу ее глазами Джеймса — чистюли и аккуратиста, — с ужасом понимаю, что это самый натуральный хлев.

— Э-м-м…

Он стоит столбом и неуверенно улыбается. Только взгляд мечется туда-сюда и наконец упирается в пол — точнее, в мои стринги, со вчерашнего вечера вывернутые наизнанку самой интимной частью вверх. Как говорится, здравствуйте, гости дорогие.

Происходящее вызывает у меня две мысли:

а) черт, как я их не заметила, думала, что все уже постирала;

б) хочу умереть.

Я теряю дар речи. Да и что тут скажешь? Джеймс осыпает меня цветами и ради меня возится на кухне, а я забываю о нашем романтическом ужине и демонстрирую ему грязное бельишко. Поднимаю глаза. Красавец, гладко выбрит, со вкусом одет — бледно-голубая рубашка и джинсы, — благоухает изысканным парфюмом. Словом, как всегда, идеален.

А я выгляжу как огородное пугало. Я попросту не дотягиваю. Он заботливый, добрый, внимательный, он до такой степени безупречен, что рядом с ним я чувствую себя замарашкой и неблагодарной эгоисткой. У этого мужчины недостатков нет. У меня же их полный набор.

 моя жизнь — сплошной хаос

 у меня ничего не держится в голове, даже мелочи. Приходится писать напоминалки на десятках разноцветных бумажек. О которых я сразу же забываю

 я бросаю грязное белье на пол (или на стол)

 мой диван покрыт кошачьей шерстью

 я не пользуюсь зубной нитью

 у меня самая обычная зубная щетка, а не супер-пупер-модная с моторчиком

 к тому же я забываю покупать новую каждые полгода, поэтому в центре щетинки уже стали плоскими, а по краям торчат в разные стороны

 у меня нет пенсионного плана и ноль накоплений

 зато у меня есть нездоровое пристрастие к глянцевым журналам

 иногда мне неохота долго заниматься любовью, а просто хочется перепихнуться по-быстрому

 я с шумом прихлебываю чай

 мои чашки оставляют на столе мокрые круги, потому что подставок у меня отродясь не водилось

 этот восхитительный золотистый оттенок кожи — не от природы. Раз в месяц я посещаю салон красоты и за 25 фунтов получаю право постоять голой в бумажных трусах и шапочке для душа, пока ассистентка наносит автозагар из флакончика с распылителем. Нет, вы не ослышались. Из флакончика

 я ужасна, когда выпью

 а самое страшное — это когда я пою караоке

 я уже больше года не размораживала холодильник, и в морозилке нарос такой айсберг, что хватило бы потопить пару «Титаников»

 я понятия не имею, зачем нужно ароматизированное оливковое масло, и те бутылочки, что собирают пыль рядом с плитой, — просто для понта

 мои кулинарные навыки сводятся к тому, чтобы достать полуфабрикат из коробки, проколоть вилкой целлофан и забросить судок в микроволновку

 в кружке, что стоит рядом с моей кроватью, обитает плесень размером с гриб-дождевик

 шоколадного печенья мне всегда мало. Известны случаи, когда я в один присест съедала всю пачку. Ладно. Две пачки

 я не умею парковаться. Вот, я это сказала. И пусть феминистки меня отмутузят

 как правило, я не ношу кружевное белье. Предпочитаю хлопок с обычными резинками

 у меня не оплачен штраф за парковку. И не один

 я редко хожу в спортзал, а когда туда попадаю, то незаметно для себя оказываюсь в сауне — с маской на лице и журналом в руках

И последнее, но отнюдь не наименее стыдное признание.

 мне случалось ковыряться в носу

— Пожалуй, я лучше вернусь домой, пригляжу за ужином.

Очнувшись, вижу, как Джеймс пятится из комнаты в коридор. Я огорчена донельзя. Господи, Хизер, какая же ты идиотка.

И как раз когда я окончательно уверяюсь в том, что все безнадежно испортила и хуже быть не может… Джеймс наступает Билли Смиту на хвост.

С душераздирающим воплем мой кот встает на дыбы и впивается зубами и когтями Джеймсу в ногу. Дальнейшие события разворачиваются с бешеной скоростью. Джеймс с криками скачет по квартире на одной ноге; я кручусь рядом, попугаем повторяя идиотский вопрос «Ты в порядке?»; Гейб прибегает, испаряется, снова материализуется с тюбиком антисептика и оказывает первую медицинскую помощь. Чистой воды комедия, только вот ни капельки не смешно.

К счастью, через десять минут порядок восстановлен, и при ближайшем рассмотрении выясняется, что это просто царапина. Джеймс немного смущен из-за того, что наделал столько шума, но, как говорит Гейб, орал он скорее от шока, нежели от боли.

— Слава богу, с тобой все в порядке.

Мы втроем сидим в гостиной, и я наливаю Джеймсу бокал вина.

— Да, слава богу. — Он делает глоток. — Но когти у него, надо сказать, очень острые. Ты никогда не думала их удалить?

Цепенею с вином во рту.

— Удалить?

— Угу. — Джеймс преспокойно кивает.

— Но это жестоко! — Я прижимаю Билли Смита к груди, вроде хочу защитить его от всех напастей этого мира.

— «Чтоб добрым быть, я должен быть жесток», — и глазом не моргнув, цитирует Джеймс.

— О какой доброте речь?

— По отношению к твоей мебели, например. — Джеймс взглядом указывает на диванчик, ножки которого мой котище за эти годы безжалостно ободрал.

Я беспомощно пялюсь на изуродованные деревяшки, и мечта о том, чтобы жить вместе с Джеймсом долго и счастливо, сдувается как воздушный шарик.

— Подумаешь, диван-то доброго слова не стоит. Старье!

— Это заметно. — Джеймс пытается счистить с джинсов кошачью шерсть, но она пристала намертво — как железные опилки к магниту.

— Я так понимаю, кошек ты не жалуешь. — Гейб присаживается на корточки и подзывает Билли Смита. Тот моментально спрыгивает у меня с коленей и бежит к новому приятелю.

— Почему же, я люблю животных, — протестует Джеймс. — И они обычно отвечают мне взаимностью. — Он шлет мне игривую улыбку — А твой кот, должно быть, просто ревнует тебя к другому мужчине.

Почему-то комплимент, прозвучавший в присутствии Гейба, меня смущает. Мой жилец и мой новый возлюбленный видят друг друга впервые, и между ними чувствуется холодок. Или мне кажется?