— Я думал, у тебя сегодня дела.

— Я уже освободилась.

Пауза.

— Все хорошо?

— Отлично! — вру я. Вряд ли внезапно бросить отца, прыгнуть в такси и объявиться на пороге у потенциального любовника в приступе сексуальной горячки — так уж хорошо, правда? — Можно войти? — спрашиваю напрямую, не совсем четко выговаривая слова. Возможно, коктейли были крепче, чем мне казалось.

— Разумеется.

Щелкает замок, я открываю дверь и нащупываю выключатель. Большая медная люстра заливает светом коридор, и я скачу вверх по лестнице через две ступеньки. Сердце в груди бухает, кровь бежит по венам с бешеной скоростью, рассудок мутится, в паху ноет.

Завернув за угол, вижу Джеймса, который ждет меня на пороге своей квартиры. Видение неземной красоты в белом махровом халате, из тех, что выдают на память в шикарных отелях. Он сводит брови:

— Хизер, что случилось? Ты как будто…

Я закрываю ему рот поцелуем и засовываю язык чуть ли не в горло. Сопротивляться он не пытается — да это и бесполезно. Я пьяная, сексуально озабоченная женщина, которая не занималась любовью почти год. У бедняги просто нет шансов.

— И вот тут-то он мне говорит: «Джессика, рядом с тобой мне хочется стать лучше».

Утро вторника. Мы с Джесс на занятиях йогой. После бесконечных «приветствий солнцу» (сущая пытка для человека, неспособного дотянуться до пальцев ног без предварительной получасовой разминки) я отдыхаю в так называемой «позе ребенка». Другими словами, ничком, носом и взмокшим лбом в ковер.

Глубокий вдох. Боже, какая жара. Закрыв глаза, пытаюсь вообразить, что я на пляже в Гоа или в корнуолльском садике. Короче, где угодно, только не в «Центре священного движения», под завязку набитом потными телами. В довершение всего мне в ухо ввинчивается голос Джесс.

— По-моему, это из какого-то фильма, — откликаюсь я.

Джесс позвонила рано утром, прочирикала, что вернулась из Сиднея, и напомнила, что я еще несколько недель назад обещала сходить с ней на бикрам-йогу («Это обалденно, солнце мое, зал прогревают до тридцати двух градусов, так что запросто принимаешь всякие немыслимые позы»). Я и впрямь обещала, но в тот момент почувствовала, как мои чакры завязываются узлом. Упражняться? В тридцатиградусной жаре? На протяжении двух часов? Да только подумав об этом, я ощутила полный упадок сил.

— Извини, в три часа у меня тюдоровское венчание в Хэмптон-корте.

Невероятно, но я испытала облегчение при мысли о том, что мне предстоит фотографировать жениха и невесту, наряженных под Генриха Восьмого и Анну Болейн. Теперь вы понимаете, до какой степени я ненавижу йогу?

Джесс, однако, мое «нет» не приняла, пришлось соглашаться. Только здесь я поняла, почему она так настаивала на встрече, — и ее мотивы никоим образом не были связаны с бикрам-йогой.

Зато они очень даже связаны с Грегом.

— Что за цинизм, Хизер? — ворчит Джесс.

За последние сорок пять минут она мне все уши прожужжала о том, какой Грег замечательный и какой необычный он ведет образ жизни. Тренируется для участия в чемпионате по триатлону, только что совершил восхождение на Мачу-Пикчу и бегло говорит на пяти языках. Словом, кино снимать можно. Но теперь мечтательная пелена в ее взоре сменилась злобным блеском.

— При чем тут цинизм, Джесс? Я точно помню, что слышала эту фразу в… — Да как же назывался тот фильм?! Теперь буду мучиться.

— Лучше помолчи, — обрывает меня подруга. — Согласна, я перецеловала кучу принцев, которые потом превратились в лягушек. Но Грег… — мечтательно тянет она, — совсем другой. Честный и искренний. И по части отношений с женщинами — все в полном ажуре. Никаких тебе бывших жен, было несколько подружек, но ничего серьезного… — Она загибает пальцы. — Хочет остепениться и нарожать детей…

— Джек Николсон! — победоносно восклицаю я. — «Любовь по правилам и без»!

— Что?

— Это точно фраза из фильма. Так Джек Николсон говорил Хелен Хант.

Джесс сверлит меня негодующим взглядом. Ну кто, скажите на милость, все время тянет меня за язык?

— …Итак, постепенно выпрямляясь, делаем несколько глубоких вдохов…

— Отличное кино, — слабым голосом добавляю я.

Зажав большим пальцем ноздрю, Джесс приступает к йоговскому дыханию. На ней модный спортивный костюмчик, естественно, с интернет-аукциона, к тому же она без труда способна сложиться пополам, — Джесс из тех людей, которые у новичков вроде меня вызывают священный ужас. Другое дело — ваша покорная слуга в поношенной футболке и шортах, на фоне которой любая семидесятилетняя бабуля покажется гуттаперчевой.

— Грег, видно, отличный парень, — пытаюсь я загладить вину перед подругой.

— Так и есть, — отрывисто отвечает она, меняет ноздрю и делает глубокий вдох.

— Должно быть, подтянутый и мускулистый.

Выдох.

— Триатлон. Ух ты! — не унимаюсь я.

Зря стараюсь. Джесс продолжает размеренно вдыхать и выдыхать. Вдох. Выдох. Но это не спокойное, расслабленное дыхание, которое умиротворяет душу и тело, а скорее сердитое сопение, в котором так и слышится: «До чего же ты меня бесишь, Хизер».

Вены у нее на лбу набухают. Еще лопнет от злости, чего доброго. Надо спасать положение. Предпринимаю последнюю попытку:

— А я тут… сексом занималась.

Эффект разорвавшейся бомбы. Все обиды забыты в тот же миг.

— Сексом? — Джесс резко перестает сопеть. — С кем?

— В жизни не поверишь.

— С кем? С кем? Ну скажи, с кем?

— С моим красавцем-соседом.

Глаза у Джесс похожи на два блюдца.

— Шутишь?

— И не думала.

— Твою мать.

Стоящая рядом тетка в трико (дочкином, судя по фасону) бросает на нас гневный взгляд.

Взбудораженная Джесс цепляет меня за локоть.

— Прямо не верится!

— …И теперь медленно принимаем позу воина номер один…

Джесс отпускает мою руку, и мы следуем указаниям тренера: моя подруга — с грацией прирожденной гимнастки, я — с хрустом в коленях, от которого морщатся все мои соседки.

— Выкладывай: имена, явки, пароли, размеры, — требует Джесс.

Игриво улыбаюсь.

— Его зовут Джеймс, и у нас уже было два свидания.

— … Плавно переходим к позе воина номер два…

Тетка в трико выразительно вздыхает:

— Можно потише? Я пытаюсь постичь внутреннюю гармонию.

— В жопу внутреннюю гармонию! — Джесс принимает позу воина.

Тетка багровеет.

— Вот так всегда — улетишь в рейс на несколько дней, и настает полный бардак!

— …А теперь, согнув правое колено и наклонившись вперед, принимаем позу треугольника…

Честно попробовав наклониться, вспоминаю, что принадлежу к людям особой породы. Несгибаемым.

— Давай, валяй, расскажи все-все-все!

— …И, сделав глубокий вдох, удерживаем равновесие…

Стоя на одной ноге, Джесс плавным движением подносит сложенные ладони к груди, будто молится.

— Он потрясающий! — Перед глазами пробегают картины прошлой ночи: я лежу на постели Джеймса… он склонился надо мной, обнаженный… целует каждый сантиметр моего тела, начиная от пальцев ног и продвигаясь к… — Просто изумительный, — шепчу я, пытаясь устоять на одной ноге.

— … Важно не терять концентрацию…

Воспоминания выбивают меня из колеи, я шатаюсь.

— Фантастика. — Восхищенно улыбнувшись, Джесс немедленно переходит к делу: — Так. Возрастная группа?

Узнаю свою подругу. Ее совершенно не волнует, что при виде Джеймса у меня внутри все трепещет, ей плевать на его ленивую улыбку и на то, что он называет меня «дорогая». Ее интересует модель, год выпуска и доход.

— Ему тридцать шесть. — Пытаюсь сосредоточиться на принятой позе.

— Отлично, — кивает она с видом эксперта. — От двадцати пяти до тридцати пяти — незрелые мальчишки, от сорока одного до сорока пяти — неудачники, а вот от тридцати шести до сорока — то, что надо. Готовы взять на себя обязательства. — Джесс с заговорщицким видом подается ко мне: — Слушай, если посчастливилось встретить такого, впивайся в него зубами, как крыса в кусок гнилого мяса.