— Отлично! — Я улыбаюсь. Господи, как же приятно встретить мужчину, который не пыжится, изображая крутизну. И какое облегчение, что следующие несколько дней не придется проводить в метаниях «позвонит — не позвонит».

— Я заеду около семи, годится? Сначала можно пойти куда-нибудь выпить.

— Супер.

С дивной улыбкой он склоняется ко мне:

— Доброй ночи, Хизер.

Ну наконец-то. Поцелуй. Трепещу от возбуждения. Мне хотелось поцеловать Джеймса с тех самых пор, как я его впервые увидела. Зажмурившись, в предвкушении поднимаю к нему лицо…

Что происходит? Он едва касается губами моей щеки.

— Благодарю за прекрасный вечер, Хизер.

И все? Распахнув глаза, я еще пару секунд по инерции жду чего-то, не сразу сообразив, что дело безнадежное. Потом коротко отвечаю:

— Ага. Спокойной ночи, Джеймс. (Надеюсь, он не заметит моего замешательства.) До завтра.

Он честно ждет, пока я найду в сумке ключи и отопру дверь, и лишь затем идет через улицу к своему дому.

Я стою в прихожей и смотрю ему вслед, прислушиваясь к звуку шагов, вспоминая наше свидание и раздумывая о том, что в Джеймсе сошлись все те качества, которые я хотела бы видеть в мужчинах. Он хорош собой, у него доброе сердце, он галантен — и явно не из тех парней, которым только и надо, что девушку в постель затащить. И я совсем не разочарована, что он не напросился на кофе. Или не попытался меня поцеловать. Просто он хочет сначала узнать меня как личность.

Мои размышления прерывает громкое мяуканье. Из темноты возникает Билли Смит. Я вовсе не разочарована. Ну ни капельки. Подхватив кота и зарывшись носом в его длинный рыжий мех, я вхожу в дом и захлопываю за собой дверь.

— Bay! Какое милое старомодное местечко.

Воскресным утром мы с Гейбом завтракаем в переполненном кафе в Хэмпстеде. Солнце яркое, но ветерок, играющий наполовину прочитанной газетой, довольно прохладен. Поплотнее запахивая кардиган, я усмехаюсь.

— Слова типичного туриста.

— Так я и есть турист. — Гейб ухмыляется, откладывая нож и вилку. Отхлебывает капучино. Я, по его примеру, оглядываюсь: паб в тюдоровском стиле, с вывеской в духе доброй старой Англии; традиционная красная телефонная будка на углу; вымощенная булыжником узкая улочка из аккуратных викторианских домов и, наконец, Хэмпстедская пустошь. И впрямь смотрится очаровательно — готовый вид с открытки или кадр из фильма Ричарда Кертиса.

— Там парк?

— Не совсем. Это место называется Хэмпстедская пустошь. Наша достопримечательность.

— И чем знаменита? Что там делают?

Хороший вопрос.

— Гм… Там можно гулять, запускать воздушных змеев…

— Змеев?

— Угу, — киваю я и хихикаю про себя над его выражением лица.

— Ох уж эти ваши странные британские традиции.

— Какие, например?

Он закатывает глаза: мол, замучаешься перечислять.

— Во-первых, вы гоняете по левой стороне.

— И что? А вы — по правой. Так кто страннее?

— Весь мир ездит по правой.

— Неужели? А Индия? Австралия, Новая Зеландия… (А еще где? Черт, не приходит на ум.) Короче, еще куча стран, — беспомощно лепечу я.

Гейб выразительно вскидывает брови.

— Потом, эти ваши «сидушки», — не унимается он. — Бары — пардон, пабы — забиты мужиками, а женщин почти нет… Чудаки на улице говорят тебе, что сегодня прекрасный день, когда льет как из ведра и стоит адский холод, — и это в середине июля…

Вот уж с чем не поспоришь.

— А очереди!

— Дань вежливости. — Мне остается лишь защищаться.

— Да это дурь какая-то! По любому поводу выстраиваетесь в очередь, а главное, если кто-то лезет вперед, ни один человек и слова не скажет! — Качая головой, Гейб снова берет вилку и ковыряет в тарелке. — Вдобавок лопаете фасоль в кетчупе!

До сих пор я как-то терпела, но он покусился на святое!

— Тебе не нравится фасоль в томатном соусе?!

— Издеваешься? — Гадливая гримаса.

В порыве вдохновения перегибаюсь через стол, подхватываю вилкой немного фасоли с его тарелки и запихиваю в рот.

— М-м-м! — мычу я, как Салли, симулирующая оргазм, в фильме «Когда Гарри встретил Салли». — М-м-м-м!

— Очень убедительно. Да! И вот еще что.

— Что?

— Британские женщины — или надо было сказать «пташки»?

— А с ними что не так?

Гейб раскрывает газету и прячется за ней.

— Они с прибабахом. Все до единой.

Удивительная штука жизнь. Пару недель назад ты и не подозревала, что этот человек существует. А сейчас делишь с ним кров, пульт от телевизора и воскресные газеты. Посмотреть на нас с Гейбом со стороны — ни дать ни взять супруги с многолетним стажем: он уткнулся в спортивный раздел, я листаю «Стиль». Прикиньте?

Любой удивился бы такому повороту, а уж тем более я, поскольку к своему воскресному ритуалу отношусь очень трепетно. Больше всего в жизни я люблю сидеть утром в кафе, почитывая «Стиль» за тарелкой пышного омлета. И, в отличие от большинства людей, которым необходима компания, предпочитаю предаваться этому занятию одна.

Считайте меня чудачкой, но такая уж я есть. Люблю, когда не надо спорить из-за того, кому какую страницу читать. Люблю, когда газета достается мне не помятой и можно разложить ее на столе без опаски, что раздел «Путешествия» накроет чьи-то жареные грибы. А главное, я люблю, когда не нужно отвлекаться на болтовню и можно сидеть молча, с головой погрузившись в статью, которая заинтересовала. В жизни не так много удовольствий, не лишайте меня хотя бы этого.

Однако сегодня утром я наткнулась на Гейба. Он слонялся по кухне в своих толстых шерстяных носках с тибетским узором, и вид у него был потерянный. Мне стало неудобно. Приехал человек в чужую страну, а я даже не предложила показать ему окрестности. Ну, допустим, он не совсем одинок — у него здесь дядюшка. Но родственники хороши, по меткому выражению Эда, когда похожи на Рождество: приходят раз в году.

Так что я пожертвовала самым дорогим — и пригласила Гейба позавтракать.

Я доедаю омлет, а Гейб, рассеянно поглаживая небритый подбородок, просматривает новости спорта. Потом откидывается на спинку стула и откладывает газету.

— Что-то ты ни словом не обмолвилась, как вчера прошло свидание.

Краснею, сама не знаю почему.

— О-о, даже так? — Он смеется.

— Все было неплохо… — Ни с того ни с сего засмущавшись, опускаю голову и принимаюсь возить вилкой по тарелке — сгребаю крошки омлета в кучку. — А откуда ты знаешь, что свидание было вчера? — спрашиваю с деланным равнодушием.

— Я ясновидящий.

— Ой, правда?

Расслабься, Хизер, он прикалывается, как всегда.

— Вообще-то нет. Просто я слышал, как он за тобой зашел.

— А-а!

— Ровно в восемь.

— Невежливо заставлять даму ждать.

— Вот так и Миа мне всегда говорит, но я жуткий тормоз. Вечно опаздываю.

При упоминании его девушки сочувственно улыбаюсь:

— Скучаешь?

— Ага.

Он не развивает тему, и у меня появляется смутное подозрение, что ему не хочется об этом говорить. Разумеется, я пру напролом:

— Как ее съемки? — На самом деле я пытаюсь спросить: «Что у вас с ней происходит?»

— Нормально… — Дернув плечом, он пробегает пальцами по намечающимся усикам. — Хотя я ж толком не в курсе.

Так я и думала. Что-то неладно.

— Мы давно не общались. Ей вроде неудобно со съемок звонить. — Гейб собирает со стенок чашки пену от капучино и облизывает ложку. — Да и разница во времени…

Все ясно — он ищет для нее оправдания, и мне вдруг почему-то хочется его защитить. А Миа с ее идеальными зубами и роскошными волосами мне уже откровенно не нравится.

— Любовь на расстоянии — дело непростое?

Кивнув, он меняет тему:

— Так тебе нравится новый парень? Как, ты сказала, его зовут?

— Еще не говорила, — улыбаюсь я. — Его зовут Джеймс. И — да, очень нравится.

Язык готова себе откусить! Хизер Хэмилтон — чемпионка мира по сдержанности выражений, прошу любить и жаловать.