— Представляешь, он давно хотел меня пригласить, но боялся отказа.

— Когда опять встречаетесь?

— Сегодня вечером, — бросаю небрежно, отпивая латте.

Точнее, пытаюсь изобразить небрежный тон, но Гейб видит меня насквозь.

— Ого! Два свидания кряду? — Он толкает меня под столом коленкой.

— Точно. — Я душу волнение в зародыше. Джеймс такой потрясающий, боюсь, как бы не спугнуть удачу, чересчур размечтавшись.

Зато Гейбу бояться нечего.

— Ва-а-у… — тянет он с ухмылкой. — Да он запал на тебя, детка.

После чего вгрызается в тост и жует с открытым ртом. Отвратительная привычка — у любого другого человека, а в Гейбе даже умиляет.

— Ну, не знаю… — скромничаю я, но Гейб опять не клюет.

— Послушай-ка, Хизер… — С шумом втянув через соломинку остатки апельсинового сока, он поднимает на меня глаза. — Тебе давно нравится этот парень, и, судя по твоему рассказу, ты ему тоже нравишься. Так в чем проблема?

— Ладно, ладно, ты прав. Нет никаких проблем… в том-то и закавыка.

На лице Гейба появляется веселое изумление.

— У тебя в роду точно евреев не было?

Надо признать, когда Гейб не включает эстрадного комика, он бывает довольно забавен. Я игриво шлепаю его «Стилем», и… кто-то врезается в мой стул, кофе проливается мне на колени.

— Эй! Ослепли? — вскрикиваю я.

— Прости-и-ите! — Стайка пацанов с улюлюканьем несется дальше по улице.

— Ты в порядке? — Гейб передает мне салфетку.

— Нормально, — бурчу я, промокая подол.

— Само напрашивается «ну и молодежь пошла», верно? — подкалывает он.

Пока я сосредоточенно тру салфеткой колени, Гейб снова зарывается в газету, вынимает развлекательное приложение и сразу утыкается в самый конец. Что выдает в нем заядлого любителя гороскопов.

— Астрологический прогноз зачитать? — жизнерадостно предлагает он.

— Еще чего. Бредятина! — Я швыряю на столик мокрую салфетку в бурых разводах.

— Не хочешь — как хочешь.

Я смотрю, как он изучает труды нашего мэтра астрологии Джонатана Кейнера, и меня разбирает любопытство. Вывернув шею, пытаюсь читать вверх ногами. Интересно, есть ли в моем гороскопе что-нибудь про новую любовь? Ни черта не видно…

— Ладно, уговорил, — произношу с таким видом, словно он все это время меня умолял. Через секунду соображаю добавить: — Между прочим, я Рыба.

— Значит, Рыба? — Гейб поднимает брови, будто это о чем-то ему говорит. Нет, не буду спрашивать. В конце концов, это же все ерунда, верно?

— «Сейчас, когда планеты выстроились в одну линию, настал важный этап для вашей карьеры, семейных отношений и личной жизни. Впереди серьезные перемены. Это удачный период, так что очень возможны неожиданные подарки судьбы». Bay! Хизер, да тебе светит крупный выигрыш.

— Ну что ты. Я никогда ничего не выигрываю.

Смеясь, вдруг вспоминаю про лотерейный билет. Сердце начинает стучать быстро-быстро.

— Гейб, ну-ка передай мне газету. Хочу кое-что проверить.

— Дальше не хочешь послушать?

— Секунду.

Лихорадочно проглядываю страницы. Ага, вот… Нет, не здесь. Вглядываюсь в строчки. Нашла. Результаты вчерашнего розыгрыша.

Что-то в этих числах знакомое…

Я даже дышать позабыла. 30 — мой возраст. 14 — номер дома, 6 — столько лет я проработала у Брайана. Спокойно, Хизер, спокойно, дальше… 27 — мамин день рождения, 27 апреля. А те два номера, которые я выбрала в спешке? Почти уверена, что один из них — 13… Вот же он, черным по белому! Последний — 41. Совпадает? Ну же, Хизер, вспоминай…

— Хизер?

Подпрыгиваю от неожиданности. Совсем забыла про Гейба.

— Ты в порядке?

— Ничего, ничего…

Мама родная, неужели я выиграла в лотерею?

— Вид у тебя… уж больно серьезный. — Гейб разглядывает меня, как экспонат в музее.

— Правда? — выдавливаю улыбку.

Вчера разыгрывали джекпот.

— И побледнела здорово.

— Да все нормально, честное слово.

Я стану миллионершей.

— Может, пойдем домой? Я попрошу счет. — И он машет официанту.

— Погоди. Надо сверить лотерейный билет.

— Ага, так, значит, гороскопы — бредятина? — хохочет Гейб, продолжая махать рукой.

Я лихорадочно шарю по спинке стула в поисках сумки. Какое чудо, подумать только! Интересно, что народ скажет? Или лучше сохранять инкогнито, избегать широкой огласки? Как-то не тянет получать мешки писем от разных халявщиков и дразнить охотников за выкупом.

Стойте, стойте… Ощупываю спинку стула, но кожаный ремешок мне не попадается. Где-то глубоко внутри зарождается паника. Обернувшись, смотрю на то место, где раньше висела сумка.

Ее нет.

— Украли… — шепчу я, не в силах пошевелиться.

— Чего?

Сначала до меня доходит голос Гейба и только потом — смысл вопроса.

— Ее нет! — Я наконец осознаю это в полной мере и подскакиваю. Под столом нет… возле стола тоже нет… под стульями пусто, на тротуаре…

— Да в чем дело-то?

— Сумка! — всхлипываю я.

Господи, как это могло случиться? А-а! Шпана, которая в меня врезалась! Все встает на свои места, и меня охватывает злость. На них, на себя… Боже мой, Хизер, ты попалась на элементарный трюк.

— Мальчишки сперли… — выжимаю из себя, продолжая оглядывать тротуар, будто в надежде, что коричневая кожаная сумочка выпрыгнет откуда-нибудь из-за угла. — Меня ограбили.

— Да ты что! — Гейб присоединяется к поискам. — Ценное что-то было?

К глазам подступают слезы.

— Телефон, ключи, кошелек…

— Денег много?

Даже в такой плачевной ситуации мысль о том, что у меня может быть много денег, кажется забавной.

— Нет… Десятка, может быть… — В отчаянии падаю обратно на стул. — Не в этом дело.

— Понимаю, сумочка была тебе дорога.

— Даже не это…

Зареветь бы в голос, но нельзя. Не могу же я рассказать всю правду про билет. Иначе придется выложить и остальное: цыганка, счастливый вереск, исполнение желаний… Да он решит, что поселился у девицы, которая совсем ку-ку.

Гейб сжимает мою ладонь.

— Переживаешь?

Тупо киваю. Какое там «переживаешь». Я раздавлена, уничтожена.

Только что мыслями я была в своем уютном особнячке в Холланд-парке, счастливая обладательница «астон мартина» и виллы в Италии, и вдруг — пуф! — все это растворилось в воздухе. Равно как и мой кошелек, ключи, мобильник, ежедневник… кстати, с моим адресом, а значит, нужно срочно менять замки. Хорош выигрышный билетик. Влетит мне в целое состояние.

— Да-а, беда, — вздыхает Гейб. — Но ничего не поделаешь. Надо вернуться домой, заявить в полицию…

— Лучше я сразу пойду прямо в участок. — Эх, а так хотелось прогуляться по Хэмпстедской пустоши с Гейбом. Обидно, что планы пошли прахом. — Но тебе незачем идти со мной.

— Я пойду!

— Нет, правда, все нормально. Лучше погуляй, запусти воздушного змея… — вяло поддразниваю его, кивая в сторону Хэмпстедской пустоши.

— Точно?

— Абсолютно. Банку понадобятся данные из полиции, так что надо поскорее составить заявление. Чем быстрее разделаюсь со всей этой бюрократией, тем лучше.

Супер. Именно так я и мечтала провести воскресенье.

— Ладно… — Помолчав, он добавляет, явно смущаясь: — Боюсь, тебе неинтересно, но сегодня мы с дядей встречаемся в одном клубешнике… Там вечер открытого микрофона, а мне надо потренироваться… был бы рад, если бы и ты пришла.

Мне, конечно, лестно, но от слов «открытый микрофон» меня начинает бить дрожь. К счастью, у меня есть отличный предлог, чтобы отвертеться.

— Спасибо, но у меня же свидание с Джеймсом.

— А, ну да, я и забыл…

Клянусь, на секунду в его глазах блеснуло разочарование, но вот он уже опять улыбается.

— Ладно, тогда в другой раз.

— Непременно!

Понятия не имею, как буду выпутываться, когда этот самый «другой раз» настанет.

— До скорого.

Гейб наклоняется ко мне — чмокнуть, догадываюсь я и подставляю щеку. Как выясняется, не ту. Мы сталкиваемся носами, на мгновение наши губы соприкасаются, и мы отпрыгиваем друг от друга как ужаленные.