— Небольшой.
«Как же — небольшой!» — подумал он.
— Моя мать пыталась под него подстроиться, но так и не сумела… сосредоточиться на жизни отца. Она могла сосредоточиться только на своих собственных проблемах. Так что мне пришлось самой о себе заботиться.
Ее голос дрогнул. Сюзанна рассказала Джебу о своем детстве, прошедшем практически без родители и друзей, внимание и ласку которых ей заменили собачками и лошадьми. О частных школах и праздниках, которые она встречала почти всегда в одиночестве, особенно о том Рождестве, когда Дрейк Уиттейкер был на медицинской конференции в Гааге, а Лесли отправилась в Париж, чтобы посмотреть весеннюю коллекцию мод.
— Бедная моя богатая девочка, — удрученно прошептал Джеб, еще крепче прижимая ее к себе. Сюзанна отстранилась.
— Я не хочу, чтобы тебе показалось, будто я себя жалею, — возразила она. — Я не жалею. Так сложилась жизнь, вот и все. Но она сложилась именно так. — Она слегка пожала плечами и направилась к лестнице. — Спокойной ночи… Коуди. Спи крепко, если, конечно, не захочешь всю ночь играть. — Она остановилась. — А если захочешь — пианино меня не беспокоит. И Джона Юстаса тоже. — Она секунду помолчала. — Не знаю, говорила ли я тебе, что ты прекрасный музыкант?
— В основном это инстинкт. Я уже давно научился доверять своим инстинктам.
Он заметил, что она прижала руку к левой груди, как раз там, где была маленькая татуировка. Видимо, Сюзанна делает это тогда, когда чувствует себя неуверенно или грустит, понял Джеб.
— Если я не увижу тебя перед отъездом… — начала она.
— Увидишь, — сказал он.
«Я должен все равно уехать, — сказал себе Джеб. — Даже если она будет смотреть на меня всю ночь своими прекрасными, широко раскрытыми глазами и уговаривать, утром я все равно уеду. И попытаюсь не оглядываться. Это мне удавалось со всеми женщинами, кроме Клэри и моей жены».
Сюзанна лежала в постели, глядя на небо в небольшой телескоп. Ночами, когда не спалось, она часто наблюдала за звездами и планетами. Сейчас они светились у нее над головой, и Сюзанне казалось, что звезды подмигивают ей, словно светлячки.
Она всегда завидовала Клэри и Джебу, завидовала тому, что у них такая дружная семья — по крайней мере, была. Но, как выяснилось, детство у Джеба было много труднее, чем у нее, Сюзанны. Девушка, на которой он женился, оказалась совсем не жертвой и старше, чем она думала. Не совершал он и хладнокровного убийства той оленихи. Какие же из рассказов Клэри были правдивыми? Папа просто хочет сделать из тебя мужчину. Слова Клэри звучали двусмысленно — они одновременно и утешали, и критиковали Джеба за недостаток мужественности.
В десять-то лет? В какие еще игры она играла с ним или с Сюзанной? Может быть, Джон Юстас не так уж и не прав?
Тем не менее Клэри, кажется, всегда гордилась Джебом. Гордилась и страдала от того, что он ее отвергает. Сюзанна сама страдала от этого в Нью-Йорке и подозревала, что будет страдать снова. Причем Клэри вряд ли могла порицать брата за стремление к славе: он слишком много ради этого работал. Возможно, слава была ему очень нужна, чтобы утвердиться в жизни.
Ведь его отец больше времени проводил за решеткой, чем на свободе, а мать оставалась одна с восемью детьми на руках, среди которых был и сам Джеб. Как рассказывала Клэри, он разносил газеты, подстригал лужайки, копал червей для рыбаков, бегал по поручениям деда. Насчет этого Клэри вряд ли ее обманывала.
Его отец, размышляла Сюзанна, — и Дрейк. Возможно, Джон Юстас прав. У них с Джебом действительно есть кое-что общее, включая Клэри.
Перевернувшись на живот, Сюзанна подоткнула под себя белую перину. Вскоре ее плечи стали постепенно согреваться.
А теперь уже слишком поздно: Джеб уезжает. Лучше бы она выбрала кого-нибудь вроде Майкла, такого, кто не увидел бы в ней бедную богатую девочку и не заставил бы так сильно себя желать.
Из-за туч выглянула величественная луна, озаряя спальню своим таинственным светом. Окна были открыты, и Сюзанна надеялась, что свежий воздух поможет ей побыстрее уснуть. Так бы оно и случилось, если бы в коридоре не раздались чьи-то тихие шаги.
Путаясь в одеялах, Сюзанна поспешно перевернулась на спину.
Чуть приоткрыв дверь, в комнату проскользнул Джеб и сразу направился к постели Сюзанны. Он двигался неуверенно, как во сне, однако глаза его испытующе следили за Скованной. Опустившись на колени рядом с кроватью, Джеб обхватил руками лицо женщины. Руки его были прохладнее, чем тогда, когда он метался в лихорадке, но и не такими холодными, как были внизу.
— Я пришел извиниться. Извиниться за то, что сказал. — Пристально всматриваясь ей в глаза, он вдруг покачал головой: — Нет, это неправда, я пришел не только из-за этого. Хотя сначала я действительно так думал.
— Что?
— Что ты испорченная и избалованная, что у тебя слишком много денег и слишком мало сочувствия к людям.
— Но если у кого-то есть деньги, то совсем не обязательно, что он плохой человек. Или что у него нет таких же чувств, как и у всех.
— Я знаю, — сказал Джеб.
— И надежд, — добавила она.
— А как насчет развлечений? — Он наклонился и провел своими губами по ее губам. Губы Сюзанны были мягкими и теплыми.
— И развлечений тоже, — согласилась она, чувствуя, что слабеет. Она должна его оттолкнуть и не пытаться прочесть в его глазах то, что ей хочется.
Он снова ее поцеловал.
— Я думаю, нам нравятся одни и те же развлечения.
— Кажется, да.
Еще один долгий поцелуй.
— Мне кажется, что всю неделю мы бегали вокруг постели. Вверх-вниз…
Завтра он уезжает.
— Наверное, у тебя все-таки бред был дольше, чем я думала.
— У тебя его вообще не было, но ты тоже бегала, — засмеялся Джеб. — Здесь холодно. — Он стукнул коленом об пол. — Черт возьми, я ведь просто замерзаю. Можно мне лечь к тебе в постель?
Сюзанна раскрыла рот, чтобы ответить отказом, и он добавил:
— Раньше ты мне это позволяла.
— У тебя была температура. Тебя знобило. Я тебя грела.
— Я говорю о другом.
— Коуди!
— Ты мне позволяла это делать еще раньше. В Нью-Йорке. — Он снова поцеловал ее и целовал до тех пор, пока Сюзанна не застонала.
— Я не знаю, что ты…
— Ты знаешь, чего я хочу. — Он провел пальцем по ее щеке, затем по шее и вскоре добрался до левой груди — до того места, где видел татуировку в виде сердечка. — Ты хочешь того же.
— Но это же только секс! — в отчаянии сказала она. Но Джеб, откинув покрывала, оказался рядом с Сюзанной прежде, чем она успела раскрыть рот или хотя бы подумать о том, как окатит его холодными словами. Их тела сплелись — тело Сюзанны, завернутое в атлас, и тело Джеба, ничем не прикрытое, за исключением…
— Ты когда-нибудь сюда поднималась в таком виде?
— В каком?
— В голом.
Ниже ночной сорочки ее бедра были шелковистыми. Кожа Джеба — значительно грубее, но ее прикосновение вызывало в Сюзанне дрожь. Когда нога Джеба прижалась к ее ногам, все душеспасительные разговоры с самой собой мгновенно испарились и были забыты. Иногда различия бывают полезны — разные кусочки складываются в одну прелестную картинку.
— Джон Юстас может проснуться.
— Может, — согласился Джеб. — Он ведь врач, а врачи, как ты знаешь, могут прекрасно обходиться без сна. Даже в его возрасте.
Он просунул одну ногу между ногами Сюзанны, обхватил рукой ее голову и медленно развернул к себе. Их губы застыли в дюйме друг от друга. Сюзанна чувствовала тепло его дыхания, такого же неровного, как и ее собственное. Все сомнения относительно их несоответствия друг другу внезапно исчезли.
— Если он проснется, — продолжал Джеб, — то я очень надеюсь, что ему хватит сообразительности меня не искать. Как он всегда говорит, здесь леди.
— Хорошо, что ты завтра уезжаешь.
— Но сегодня ночью… — Губы Джеба слились с ее губами, и Сюзанна вновь почувствовала запах бренди. — Вы правы, мисс Сюзанна. Сначала я думал, что все, чем мы занимаемся, сводится только к сексу. — Он повернул голову и поцеловал ее снова. — Я думал, что хочу от тебя только этого, — он провел языком по ее губам и проскользнул внутрь, — прикасаться к тебе губами, руками. — Он провел рукой по ее боку, и Сюзанна застонала, уже не желая, чтобы он когда-нибудь уезжал. Расстегнув ее атласную рубашку, Джеб распахнул ее и обнажил сначала одну грудь, затем другую. — Целовать твои губы… — он опустился ниже и нашел маленькое сердечко пониже левой груди, — и вот это.
