Так писали еще самые доброжелательные из газетчиков. Гораздо хуже было то, что некоторые намекали, будто он имеет отношение к гибели своей сестры Клэри, которая случилась якобы из-за того, что она собиралась написать биографию своего брата. Дескать, Джеб пытался ее остановить. «Джеб Стюарт Коуди — совесть нечиста?»

Почувствовав, как на верхней губе проступили капельки пота, Джеб поспешил в ванную.

Бриз загородила ему дорогу:

— Между прочим, я отложила интервью с «Ньюсуик». Я сказала, что ты очень устал после тура. Нам совсем не нужно враждебных публикаций.

— Пресса всегда настроена враждебно. — Джеб говорил спокойно, стараясь не показать Бриз, как эти статьи его расстраивают. — Медовый месяц кончился — вот и все.

— Перестань оправдываться. — Она направилась к двери, вероятно, столь же обеспокоенная, как и он. — Утром, когда ты спал, звонил Джон Юстас. Он спрашивал, нет ли у тебя температуры.

— Он любит поднимать шум. — Джеб улыбнулся, но сердце его сжалось. Сначала пресса его любила. Так же как и фанаты. Как его группа. Теперь, возможно, у него скоро опять останется один дедушка.

— Я не уверена в том, что он ошибается. — Поколебавшись, она достала из кармана юбки конверт, из которого выпали два билета. — Чуть не забыла. Мисс Высшее Общество вернула их с посыльным. Так что сегодня тебе не нужно падать со сцены, пытаясь разглядеть, кто сидит на десятом и одиннадцатом местах в первом ряду.

Джеб подошел к ней и схватил за руку.

— Мне уже надоело слышать о Сюзанне Уиттейкер — от тебя, от газетчиков, от ребят из группы, а особенно от Мака, который и сам хорош. Так что успокойся, иначе мне придется провести чистку среди своих служащих.

Она вырвала у него свою руку:

— Не будь подонком!

— Как ты помнишь, я болен. Это горло сводит меня с ума.

— Тогда прими антибиотики, Джеб!

— Доктор из Атланты сказал, что это вирус.

— Ты не хочешь, чтобы я позвонила кому-нибудь еще? — Он покачал головой, и ее лицо смягчилось. — Я знаю, что ты неважно себя чувствуешь…

Не желая, чтобы Бриз его жалела, он отвернулся. Запищал уоки-токи.

— Осталось пять минут, — уже более твердым тоном сообщила Бриз. Надо идти.

— Бриз! — позвал Джеб. — Окажи мне услугу. — Медленно наклонившись, чтобы не вызвать нового головокружения, он поднял с пола билеты. — Пошли кого-нибудь ко входу в театр, пусть там найдут приличную молодую пару, желающую посмотреть представление. Отдай им билеты.

— С наилучшими пожеланиями от мисс Уиттейкер?

— Если хочешь. — Он протянул руку к полке гардероба и вынул шляпу. Черная ковбойская шляпа была украшена лишь черной лентой и вышитыми серебром инициалами «Дж. С. К.».

— Ну-ну. Прямо ковбой с Уолл-стрита!

— Неплохо, Мейнард. Пожалуй, мы можем это использовать в качестве нового рекламного лозунга.

— Может быть, шляпа, как у Брукса или Алана Джексона, тебя сегодня и спасет, но все же постарайся еще и спеть хорошо — просто на всякий случай.

— Иди ты к черту, — пробормотал Джеб, — вместе со своим любовником.

Сделав шаг. Бриз остановилась. «Если дела будут идти так, как сейчас, то Мак однажды ночью тебя убьет, если я сама этого не сделаю». И она исчезла в коридоре, оставив Джеба с его больным горлом и неуверенностью в себе.

Петь? Неизвестно, сможет ли он хотя бы подняться.

Его охватил страх, гораздо более сильный, чем обычный страх перед выступлением.

В лучах прожекторов Джеб стоял на сцене, расправив плечи и расставив ноги. Руки его слегка дрожали, дожидаясь момента, когда он, повинуясь инстинкту, выхватит из воздуха гитару.

Лучи прожекторов изменили цвет с белого на патриотический красно-бело-синий. Сзади, словно на неоновой вывеске, проступили громадные буквы — красные, белые, синие: ТУР ПО АМЕРИКЕ.

Прилетела гитара, и Джеб выхватил ее прямо из воздуха. Только одно молниеносное движение! Когда он поднял ее над головой, руки его горели. Джеб не видел, но знал, что лучи прожекторов как в зеркале отражаются от ее полированной поверхности. Эта гитара стоила не одну тысячу, но сейчас он хотел бы держать в руках свою первую гитару, купленную в местном музыкальном магазине — подарок матери на его десятое Рождество — незадолго до того, как их отец отправился в тюрьму. Это помогло бы вернуть ему ту уверенность, которая была у него тогда, когда он брал на ней первые аккорды и писал первые песни, выслушивая одобрительные замечания мамы и Клэри.

В горле по-прежнему жгло. Он уже принимал антибиотики и делал ингаляции, однако ничто не помогало. Врачи говорили, что все пройдет постепенно само, но Джеб уверен, что в медицинском саквояже Джона Юстаса наверняка нашлось бы что-нибудь такое, что могло бы помочь.

Ну, Господи, помоги!

— Как дела? — громко спросил он.

— Хорошо, — откликнулся зал.

— Тогда все в порядке.

Оркестр заиграл первую песню — «Деревенское правосудие». Джеб принялся лихорадочно вспоминать слова и, к счастью, вспомнил. Тем не менее, он почувствовал, как по спине стекает холодный пот. Несмотря на то что толпа дружно ответила на его обычное приветствие, настроена она была довольно прохладно. Голова у Джеба по-прежнему кружилась, его не отпускали тяжелые предчувствия.

Когда песня кончилась, женщины завизжали, и на сцену полетела по крайней мере одна пара трусов — вместе с несколькими записочками.

Джеб подал своей группе сигнал, что надо переходить сразу к «Ты меня любишь?». Нужно сменить темп. Лиричная мелодия разогреет публику и одновременно ее успокоит.

Исполняя песню, Джеб встретился взглядом со своим басистом Терри, и тот ухмыльнулся, затем — с Маком, но он никак не отреагировал. Джеб снова посмотрел на зрителей и расстегнул верхнюю пуговицу.

Фанаты обезумели.

Теперь он их достал. Теперь все будет в порядке.

Джеб знал, что в черной шляпе, залихватски сдвинутой набок, и с маленькой серебряной серьгой в ухе он выглядит сексуальным и агрессивным. Это сочетание любят женщины, этому стараются подражать мужчины. Ковбой с Уолл-стрита. Он усмехнулся. Еще до ночи Бриз придется принести ему извинения. Если бы только не головокружение…

Его взгляд упал на средние места в первом ряду — десятое и одиннадцатое. Бриз сделала так, как он просил. На этих местах сидели усатый парень лет двадцати и худощавая миловидная девушка примерно того же возраста. Они напомнили Джебу его самого и его жену Рэйчел. Хотя, конечно, он предпочел бы видеть на этом месте Сюзанну Уиттейкер.

Он запнулся на середине фразы.

Кто-то свистнул.

Разве он неправильно с ней поступил? Когда он позвонил ей насчет свидетельницы, она уже все знала, но ему не сообщила. Он послал ей билеты.

— Ради Бога, Джеб! — услышал он свистящий шепот Мака.

Джеб очнулся и понял, что не знает, о чем сейчас нужно петь.

Остановив оркестр, он нагнулся к микрофону и посмотрел в первый ряд.

— Прошу прощения за то, что прерываюсь, но я только что заметил вон там одну очень милую леди. — Он жестом указал на симпатичную девушку. — Поднимайтесь сюда, дорогая, и помогите мне закончить.

Краснея и спотыкаясь, девушка поднялась на, сцену и сразу очаровала аудиторию. Джеб ненавидел себя за то, что вверг ее в смущение, но это спасло вечер. Обняв ее рукой за плечи и крепко прижав к себе, он пел только для нее. Джеб задыхался, в груди горело, но, когда песня «Ты любишь меня?» закончилась, весь зал поднялся на ноги.

Он нежно поцеловал девушку, проводил ее до места и спел следующую песню прямо из зрительного зала. Охрана не любила подобных вещей, но Джебу сегодня было нужно, чтобы его окружала толпа.

В антракте Бриз толкнула его в бок:

— Я знала, что ты сможешь! В этом городе своеобразный зритель, но после сегодняшнего концерта тут все станут любителями кантри!

— Да, мэм! — с усмешкой сказал Джеб.

Чтобы немного взбодриться, он опрокинул бутылку кока-колы и начал второе отделение с песни «Сердце в руке». Потом он исполнил трогающую за душу «Хантсвилльскую тюрьму», за ней детскую песню, которую всегда хорошо принимали, и, наконец, «Мамины песни».