Карелла вначале решил, что Лесли Катлер не желает ни о чем его информировать в отместку за резкость Клинта. Но постепенно пришел к выводу, что та действительно ничего не знала о личных делах Тинки. Правда, они с мужем несколько раз бывали у Тинки дома, но всегда э го был лишь скромный обед на троих, без прислуги, а в соседней комнате спала Тинкина дочь Анна.

Все же вежливость и долготерпение Кареллы сделали, свое дело. Лесли Катлер наконец оттаяла и даже предложила ему посмотреть рекламный буклет Тинки Сакс, который агентство рассылало фотографам, управляющим рекламными, художественными и театральными агентствами, просто богатой клиентуре. Карелла с благодарностью принял буклет и откланялся.

Сейчас, сидя за чашкой кофе и сандвичами в закусочной в двух кварталах от управления, Карелла вынул буклет из плотного конверта и, развернув его, вздрогнул при мысли о том, как выглядела Тинка Сакс, когда он увидел ее впервые.

Карелла внимательно просмотрел буклет, но единственно что ему удалось узнать нового, так это то, что Тинка всегда снималась только одетая, не позировала ни в белье, ни в купальных костюмах. Это, конечно, было любопытное открытие, но само по себе оно вряд ли что-нибудь значило. Он сунул буклет обратно в конверт, допил свой кофе и отправился в управление.

Рассерженный Клинг дожидался его в комнате дежурных.

— Что это ты выдумал, Стив1? — тотчас же начал он.

— Тут у меня буклет Тинки Сакс,— невозмутимо сказал Карелла.— Мы можем приобщить его к делу.

— Меня это не интересует! Ответь на мой вопрос, пожалуйста.

— Мне не хотелось бы. Гроссман звонил?

— Да. Пока что им не удалось обнаружить в комнате никаких других отпечатков пальцев, кроме ее собственных. Правда, они еще не успели исследовать бумажник и нож. Пожалуйста, не пытайся увильнуть, Стив! Ты меня здорово разозлил...

— Берт, я не собираюсь с тобой ссориться. Давай забудем, идет?

— Нет!

— Мы будем с тобой вместе расследовать это дело. Возможно, мне потребуется немало времени. И мне не хотелось бы начинать с...

— Совершенно верно! И мне совсем не по нутру, когда меня отсылают в управление только потому, что кого-то не устраивает моя манера вести допрос!

—  Никто не отправлял тебя в управление.

— Стив, ты меня отстранил и велел отправляться, я эго было именно приказание убираться! Я требую, чтобы ты мне объяснил, в чем дело!

— Ты вел себя по-хамски, понял?

— Мне так не кажется.

-- Тогда тебе стоит взглянуть на себя повнимательнее со стороны.

— Черт побери, но ведь ты сам сказал, что описание, которое нам дал старик, кажется вполне надежным! О'кей! Мы отправились в эту лавочку и столкнулись лицом к лицу с человеком, чье описание только что получили. Чего же ты ожидал от меня? Чтобы я подал ему чашку чая?

— Я ожидал, что ты предъявишь ему обвинение...

— Никто его ни в чем не обвинял!

— ...в убийстве, немедленно арестуешь его и привезешь сюда, — закончил Карелла саркастически.— Вот чего я ожидал от тебя!

— Я задавал ему правильные вопросы.

— Ты задавал ему грубые, враждебные и чисто дилетантские вопросы! Ты же с самого начала стал обращаться с ним как с преступником, хотя у тебя не было для этого никаких оснований. Ты сразу поставил его в такое положение, что он стал защищаться, вместо того, чтобы обезоружить его. Будь я на его месте, я бы стал лгать тебе просто назло! Ты сотворил врага из человека, который. мог бы помочь. И если нам понадобится дальнейшая информация о частной жизни Тинки Сакс, то придется расспрашивать человека, который имеет все основания ненавидеть полицию.

— Его внешность в точности соответствует описанию! Любой на моем месте спросил бы его...

— Но почему, черт возьми, ты не можешь спрашивать человеческим тоном? После проверки его друзей, на которых он сослался, ты мог бы взяться за него, если бы установил что-то важное. Чего ты добился своими методами? Ни черта!.. Ну вот, ты меня спросил, я тебе ответил. Понятно, наконец? О’кей!.. Ты проверил алиби Катлера?

— Да.

Он действительно был с этими людьми?

— Да.

— И они действительно ушли из ресторана и немного погуляли?

— Да.

— В таком случае Катлер не мог быть тем мужчиной, которого Циклоп поднял на лифте.

— Если только Циклоп не спутал время.

— Это возможно, и, думаю, надо это проверить. Но проверку нужно было провести до того, как ты стал швыряться обвинениями.

— Я никого ни в чем не обвинял!

— Ты сделал это своим поведением! Кем ты себя, черт возьми, считаешь? Гестаповцем? Ты не имеешь никакого права явиться к кому-либо в контору, не имея в голове ничего, кроме смутной идеи, и тут же начать обвинять!

— Я поступил так, как считал правильным,— сказал Клинг.— Если тебе не нравится, можешь убираться к черту.

— Мне это не нравится, но к черту идти я не собираюсь,— ответил Карелла.

— Я попрошу Пита, чтобы он снял меня с этого дела.

— Он этого не сделает.

— Почему?

— Потому что я — старший в этом деле, а я хочу, чтобы ты работал со мной.

— В таком случае не пытайся больше командовать, предупреждаю! Ты поставил меня в неловкое положение перед гражданским лицом и...

Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы почувствовал себя неловко задолго до того, как я попросил тебя уйти.

— Послушай, Карелла...

— Ах, теперь уже Карелла, вот оно что!

— Я не собираюсь терпеть больше твои замечания, запомни это! Мне все равно, что ты там считаешь. Но я не стану терпеть никаких замечаний, так и знай!

— Ни моих, ни чьих-либо других, как я понимаю?

— Вот именно, ты правильно понимаешь!

— Я запомню.

— Постарайся,— сказал Клинг и вышел из комнаты.

Карелла сжал кулаки, потом поднял их и трахнул ими по столу.

Детектив Мейер, застегивая брюки, вышел из туалета. Повернув голову налево, он прислушался к сердитому громыханью шагов Клинга, сбегавшего по лестнице. Когда он вошел в комнату дежурных, Карелла сидел за своим столом, опираясь на вытянутые руки. На лице его застыло мрачно-холодное выражение.

— Из-за чего такой шум? — спросил его Мейер.

— Да так, ничего.— Карелла весь кипел от злости, и голос его прозвучал резко.

— Снова Клинг? — спросил Мейер.

— Снова Клинг.

— Мальчишка! — сказал Мейер, покачав головой. Больше он ничего не добавил.

Поздним вечером, по дороге домой, Карелла притормозил у дома Сакс, предъявил свой жетон полицейскому, который все еще дежурил у дверей ее квартиры, и зашел внутрь, надеясь отыскать хоть что-нибудь, что могло бы навести его на след тех мужчин, с которыми Тинка была знакома: письма, записные книжки — что-нибудь.

Квартира была пуста. Анну Сакс на субботу отправили в приют, а потом ее забрал к себе Гарви Сэдлер, адвокат Тинки. Там она и дожидалась отца, который должен был прибыть из Аризоны.

Карелла прошел по коридору мимо детской — тем же путем, каким шел убийца,— бросил через открытую дверь взгляд на целый ряд кукол, выстроившихся в шкафу, и вошел в просторную Тинкину спальню.

Постельное белье было снято, окровавленные простыни и одеяло отосланы в криминалистическую лабораторию. На оконных шторах оставались кровавые пятна, так что их тоже сняли и отослали Гроссману.

Сквозь голые окна виднелись крыши домов, лодки, медленно плывущие по Дикс-Ривер. Быстро спускались сумерки, напоминая, что на дворе всего лишь только апрель.

Карелла зажег свет и обошел начерченный на полу мелом контур, указывающий на положение трупа на толстом зеленом ковре. Кровь просочилась сквозь ковер, засохла на нем уродливым коричневым пятном. Карелла подошел к овальному столику, стоящему напротив кровати, опустился на вертящийся стул и стал рассматривать бумаги, разбросанные на столе. Беспорядок указывал на то, что детективы из отдела убийств уже проделали один раз эту работу и не нашли ничего показавшегося им достаточно важным.