— Клуба?
— Клуба Ж.О.М.— Жертв Обри Муна.
Предупредив Джерри Додда, где его можно найти,
Джон последовал за Гамайэлем. Лицо его было угрюмо. То, что он сын Уоррена Мак-Айвера,— уже ни для кого не секрет. В ту секунду, когда Мун сказал это Уилларду Сторму, сей факт стал всеобщим достоянием. Но когда успел Сторм сообщить об этом Гамайэлю?
Они поднялись на крышу. Оба молчали. Гамайэль, опираясь на трость, загадочно улыбался.
Дверной звонок в пентхаус «Л» прозвучал на глубокой низкой ноте, как редуцированная копия Биг Бена. Дверь открылась почти мгновенно. Перед ними .была сама миссис Хейвен в домашнем платье с фантастическим обилием кружев, которые выглядели как деталь маскарадного костюма.
— Вы очень добры, миссис Хейвен,— начал Джон.
— Входите, Уилз,— прервала его старая дама.— Как я вам давеча сказала, это мы еще увидим!
Джон и Г амайэль последовали за ней. Старуха расправила паруса и поплыла в комнату.
Джон остолбенел. Он никогда не видел ничего подобного. Комната напоминала антикварную лавку, торгующую старьем и рухлядью. Насколько он мог судить, в ней было раза в два больше мебели, чем она могла вместить, большей частью — викторианской эпохи. Тяжелые портьеры из красного бархата закрывали окна. Вокруг были разбросаны воскресные газеты, по-видимому, не менее чем за шесть месяцев. Полки с книгами, штабеля томов на полу... Джон, однако, заметил, что нигде не было ни пылинки. Вероятно, то, что для него казалось чудовищным, и было для хозяйки порядком. Если бы ее попросили найти «Таймс» за июнь прошлого года, она сделала бы это мгновенно.
Позади какого-то неопределенного предмета послышалось сопение. Там стояла корзинка Тото, и в ней на алой атласной подушке развалился маленький спаниель.
— Для чая, пожалуй, слишком рано,— сказала миссис Хейвен.— Большинство людей, хоть недолго живших в Англии, любят скотч с теплой водой или с содовой. Вы как, мистер Уилз?
— Я предпочитаю лед. С удовольствием выпил бы виски со льдом.
Гамайэль уселся в мягкое кресло. Он явно чувствовал себя здесь как дома. Миссис Хейвен подвинула большую клетку с двумя попугаями. Под ней оказался современный холодильник, выглядевший весьма странно в этой комнате. С большим знанием дела старуха приготовила Джону напиток, достала со стола, задвинутого за резной диванчик, стакан и бутылку.
— Надеюсь, это поможет вам оправиться от шока, в который вас привели мои апартаменты, мистер Уилз,— сказала она, протягивая Джону виски,— шока, который вы из вежливости стараетесь скрыть. Однако ваши манеры кое в чем изменили вам, молодой человек!
— Прошу прощения,— забормотал Джон.— Я...
— Вы не поздоровались с Тото! Он может обидеться...
Джон вспотел, внезапно ощутив, что в комнате страшно жарко, градусов тридцать, не меньше. С болезненной улыбкой он повернулся к Тото:
— Привет, старина!
Тото заворчал и свернулся калачиком на своей атласной подушке.
Миссис Хейвен подала Гамайэлю изящный ликерный фужер с жидкостью, по цвету напоминающей персиковый сок. Себе она взяла старинный стакан, наполненный чем-то, похожим на неразведенный бурбон.
— За взаимопонимание! — Миссис Хейвен опрокинула стакан, отхлебнув сразу половину, и откинулась на высокую спинку кресла.
Джон подумал, что, наверное, много лет назад она была красавицей. Теперь она выглядела карикатурой на свое прошлое.
— Из того, что сказал Осман, вы, наверное, догадались, что я пригласила вас сюда не для светской болтовни, Уилз!
— Во всяком случае, я понял, что я здесь не ради прекрасных глаз,— сухо сказал Джон.
— Не иронизируйте, Уилз! Мы все попали в адскую ситуацию.— Она отпила из своего стакана. От ее острых глаз не укрылось, что Джон следит за ней с недоумением.
— Моя бабка была трезвенницей,— сказала она.— Не допускала в своем доме ни капли ликера. Дед восполнял этот пробел в своем клубе. Но всю жизнь бабушка выпивала вечером стакан напитка под названием «Прюнелла». Девяносто процентов алкоголя. Она научила меня презирать все ненастоящее. Вот это, если вам интересно,— она подняла свой стакан,— настоящее стопроцентное виски из Кентукки. Цвет его происходит от специальных дубовых бочек, в которых его выдерживают. Я бы предложила и вам стаканчик, да боюсь, с непривычки ударит вам в голову. А теперь — к делу! Пожалуйста, Осман.
— Мистер Уилз, мы, конечно, составляем меньшую часть того клуба, о котором я упомянул,— начал он мягко.— Но мы оказались в таком положении, что имеем право действовать в этой крайней ситуации от лица всех членов.
— В крайней ситуации? — переспросил Джон.
— Переходите к делу, Осман! — резко сказала миссис Хейвен и повернулась к Джону.— Разумеется, нет никакого клуба и нет никаких членов. Но мы с вами, как, впрочем, и многие другие, на острове людоеда. Возможно, в данном случае людоед съел лишнее, но это слабое утешение для тех, кто попал к нему в суп.
— Меня еще не лишили слова? — невозмутимо спросил Гамайэль.
— Конечно нет! Я же сказала — переходите к делу.
Неподвижная белозубая улыбка обратилась к Джону.
— У миссис Хейвен очень богатое воображение, мистер Уилз! Людоед, о котором она говорит, это, конечно, Мун. Остров людоеда — его мир, в котором живем и мы, нравится нам это или нет. Вы, дорогой Уилз, двенадцать лет были одним из ингредиентов в суповом котле нашего людоеда. Мун ел вас так же, как и нас...
— Осман! — прогудела миссис Хейвен.
— Я лишь пытюсь объяснить мистеру Уилзу смысл вашей метафоры, дорогая!
— Ну ладно! Ближе к делу.
— Так вот. Ситуация такова: похоже, кто-то из членов клуба — смею вас уверить, нам совершенно неизвестный — восстал. Развивая метафору миссис Хейвен, можно сказать, что один из ингредиентов в супе оказался неудобоваримым.
— Осман!
— Простите, дорогая! Вы нарисовали такую забавную картинку, что мне невольно хочется продолжать в том же духе. Итак, говоря прямо, сэр: кто-то намерен убить Обри, как мне кажется, в день его рождения, в субботу. В том, чтобы убить его именно в этот день, есть нечто символическое. И если бы этот неизвестный преуспел, то и вы, и я, и миссис Хейвен, и многие другие имели бы, на первый взгляд, все основания устроить свой собственный праздник. Мы ведь все давно желаем Обри смерти. Но — есть одно большое «но», мистер Уилз!
Жара и вся эта словесная вязь мешали Джону сосредоточиться. Страшно хотелось курить.
— Пожалуйста, курите, мистер Уилз,— сказала миссис Хейвен, будто прочитав его мысли. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Сам того не сознавая, он все это время теребил влажными пальцами пачку сигарет.
— Наша проблема — время, мистер Уилз.— Голос Гамайэля, казалось, доносился издалека. Этот ровный, плавный голос как будто гипнотизировал.— Если Обри будет убит в субботу вечером, очень многие из нас окажутся беззащитными. Наш людоед не оставит нас в покое, даже если умрет от несварения желудка!
— Осман! — Старая миссис Хейвен направила на Джона костлявый палец.— Пока вы не запутались во всем этом, Уилз, я задам вам один прямой вопрос. Нет, два вопроса! Вы здесь для того, чтобы убить Обри Муна? И если да, то делаете вы это по собственному желанию или как чей-то агент?
Джон помолчал, собираясь с мыслями. Вот оно! То, на что надеялись он и Харди. Вполне вероятно, что эта сумасшедшая старуха, живущая за двести тысяч долларов на куче старья, и ее восточный друг — именно те заговорщики, которые втянули его и Памелу Прим в эту историю.
Джон решил действовать осторожно.
— И вы думаете, что я признаюсь почти незнакомым людям в намерении убить человека? — сказал он.
— Я надеюсь на ваш здравый смысл! — резко произнесла миссис Хейвен. Ее пальцы, на которых сверкали бриллианты, нетерпеливо дрожали.— Я знаю про вас все, Уилз! И про вашего отца, и про то, что сделал с вами обоими Обри Мун. Если у вас появилась потребность убрать его с дороги, я вам сочувствую. Нам известно и другое: вам было абсолютно негде достать десять тысяч, чтобы заплатить мисс Прим! Мы знаем также, что подобный образ действий — не в вашем духе. Если уж вы решились — вы сделаете это сами! Так вот, если вы работаете один, мы надеемся отговорить вас от вашей затеи. Если же вы работаете на того человека, который пытался подкупить мисс Прим, мы просим вас указать нам его, чтобы мы убедили его оставить эту идею.
