Добравшись, наконец, домой, Наташка сразу протопала на кухню и, достав из холодильника сковороду с приготовленным ещё вчера ужином, поставила её на плиту. Пока Дима принимал душ, нарезала хлеб и овощи…

Выйдя из ванной, он удивлённо заглянул в дверной проём — ужин был на столе, но Наташи в кухне не было. Он прошёл в комнату и, взглянув на диван, только улыбнулся: видимо, не имея сил даже раздеться, она спала на краю в своём цветном сарафанчике, положив под голову ладони. Он осторожно взял её на руки и шагнул из комнаты.

— Мы ещё куда-то идём? — обняв его за шею, сквозь сон пробормотала Наташа.

— Да тут недалеко, — ответил Дима, — В душ… А потом — ужинать.

Только спустя неделю после их с Димой встречи Наташа решилась рассказать отцу эту новость. Она сама никак не могла поверить своему счастью, и поэтому пока боялась им делиться. Но, когда после последнего экзамена Валерий, переживая за неё, всё настойчивее начал звать её домой, она с плохо скрываемой радостью сообщила, что она больше не одна… рядом с ней — Дима.

Ей показалось, что отец совсем не обрадовался известию, его голос звучал довольно сдержанно, и Наташа немного растерялась. Позже, видимо, успокоившись, он снова ей перезвонил и даже передал Димке привет, пообещав в скором времени нанести им свой родительский визит.

Сергей, который после того, как приезжал к ней в мае, звонил почти каждый день, узнав о том, что Димка вернулся, несколько дней молчал, и Наташа, догадываясь о причине этого молчания, чувствовала какую-то необъяснимую вину перед этим добрым и тихим юношей, любившем её так искренне и беззаветно. Не выдержав, она сама набрала его номер…

— Здравствуй, Серёжа.

— Здравствуй, — вопреки её страхам и переживаниям, он ответил ей дружелюбно.

— Как ты? — она даже не знала, о чём говорить, и поэтому задала дежурный вопрос.

— Нормально. Работаю, недавно сессия закончилась.

— Ты не звонил несколько дней, я начала переживать…

— Наташ, — он слегка замялся, но быстро справился с собой, — я всё знаю, мне Алинка рассказала.

— О чём? — она закусила губу, сама не зная, зачем задала ему этот вопрос.

— О том, что он к тебе вернулся.

— Да, Дима вернулся, — тихо произнесла Наташа, — он не знал, что у меня будет его ребёнок. Иначе бы он вернулся раньше…

— Ты так говоришь, будто оправдываешься, — в его голосе сквозила какая-то светлая грусть, и Наташка, сама не зная почему, вдруг глубоко вздохнула.

— Знаешь, наверное, я перед тобой виновата…

— В чём?

— Не знаю… но я так чувствую…

— Ты ни в чём не виновата. Ты, ведь, мне никогда и ничего не обещала.

— Серёжка… Ты обязательно к нам заходи, когда будешь здесь, в городе, ладно?

— Не знаю, может, и зайду.

— Дима знает о тебе.

— Что он знает?

— Он знает, что ты — мой друг и очень хороший человек…

— Главное, чтобы он оказался именно тем человеком, который нужен тебе…

— Я так благодарна тебе за всё…

— Будь счастлива, Наташа…

Анна Сергеевна никогда не была заядлой курильщицей, так, иногда, по случаю могла выкурить в компании подруг дорогую лёгкую сигарету, чтобы «выглядеть», и не более того. Но сейчас она снова потянулась к пачке «Vogue» — уже в который раз за эти два дня. Чиркнув зажигалкой, сделала неглубокую затяжку… Единственный сын, никогда не доставлявший хлопот, преподнёс такой сюрприз, которого она именно теперь и не ожидала.

Потушив недокуренную сигарету в изящной металлической пепельнице, она подняла глаза на свою собеседницу — Милу Лапину, которая, удобно расположившись на уютном диванчике небольшого и такого же уютного кафе, куда её пригласила Морозова, задумчиво смотрела куда-то вперёд, в одну точку. Она только что выслушала нерадостный рассказ Анны.

— Вот такие дела… — Анна нарушила недолгое молчание, — Всё произошло в считанные дни. Уехал выступать один, а вернулся с Наташей. «Мама-папа, у вас будет внук»… Я в такой растерянности, что не знаю, что мне нужно делать, как с ним разговаривать, а, главное, как вести себя с ней. Ведь Дима всё равно её будет приводить к нам домой.

— Знаешь, Аня, я ведь чего-то подобного ждала. И Лёньке говорила не раз, что эта идея помирить Кристину с Димой шита белыми нитками. Но у него свои понятия на этот счёт, он упрямый как… — Мила не решилась произнести вслух слово, обидное для мужа, в присутствии Анны, — Это — их семейная лапинская привычка распоряжаться чужими судьбами. Что теперь будет с Кристиной?.. Она и так с весны опять поникшая, а в последнюю неделю с ней что-то происходило, я, хоть и вижу теперь её не каждый день, но по голосу поняла, что что-то у неё не так.

— Мил… у меня к тебе вопрос, как к врачу… — Анна зачем-то передвинула пепельницу на столе, — Можно ли до рождения ребёнка сделать генетическую экспертизу?

— Да, Аня, можно. Но это опасно, делается в крайних случаях. Лучше подождать, пока он родится, — голос Милы казался усталым, и сама женщина выглядела уставшей и озабоченной, — а что, в чём-то есть сомнения?

— Есть. И серьёзные. Во-первых, маленький живот. На вид — не больше шести месяцев… Я понимаю, что всё индивидуально, но что ты можешь сказать с медицинской точки зрения?

— Ну, я врач-то детский, — усмехнулась Мила, — но это, действительно, индивидуально. От многих факторов зависит, в первую очередь от того, как питается мать, от её образа жизни, от психологического состояния даже… Это не показатель, Аня.

— Понимаешь… всё произошло внезапно. Дима ничего не говорил об этом, а я знаю его — он бы всё равно сказал о ребёнке, даже если бы не хотел с ней поддерживать отношения. Значит, он не знал. И, судя по сроку, они расстались в самом начале беременности — ну, это как вариант того, что ребёнок Димин. И она ему не сказала?! — округлив красивые синие глаза, Анна уставилась на Лапину, — Мил, ну, разве так бывает?! Да она бы бегала за ним, покою не давала, а она молчала столько времени… Это же нереальная ситуация!

— Ну, почему… — Анне показалось, что Мила говорит нехотя, — В жизни всё бывает. Я ведь Лёньке тоже не сразу сказала, что Кристиной беременна. Решила — если женится, то без принуждения, а только по любви. А нет — то…

— Ну, он тебя любит, — как можно более равнодушно произнесла Анна, — и, уж он, наверняка, был уверен, что Кристина — его дочь.

— А, вот и нет… — Мила невесело усмехнулась, — Знаешь, сколько он мне крови выпил, пока она не родилась? И потом — пока не стало видно, как она на него похожа? Это сейчас есть возможность делать экспертизы, а тогда ни возможностей, ни денег у меня на это не было. Он же тогда простым культоргом в пансионате работал. Бег в мешках и прочее. Сам-то из деревни… В город вырвался, думал, в цивилизацию попал, вот и подался в сферу развлечений, а там же не платят. Это потом уже, когда администратором в ресторан устроился, что-то стал зарабатывать, да в середине девяностых со своим знакомым, Игорем Фишером, организовали ресторанный бизнес… Как мы поднимались — это отдельная песня. Сколько я ночей не спала, слёз пролила, одному Богу известно. И наезды были, и с пистолетом под подушкой спали, и поджигали нас… А Кристинка — маленькая, за неё страшно было. Я сколько раз его тогда просила — Лёня, уйди… брось… Да где там… Он с этим Фишером был — не разлей вода. А потом как-то всё постепенно наладилось, да и Фишер от него отделился, не знаю, чем он сейчас занимается, но не думаю, что чем-то хорошим. А Лёнька после второго ресторана решил ночной клуб открыть. На игровых автоматах поднялся. Впрочем, что я тебе рассказываю… всё у тебя на глазах было.

— Ну, не совсем на глазах, — ответила Анна, — мы ведь тогда по гарнизонам с Сашей мотались, только в девяносто восьмом, когда он из армии уволился, назад вернулись. Про Фишера, во всяком случае, не знаю.