– Я должен рассказать тебе кое-что. Найди в себе силы, царица Македа, и мужественно выслушай печальное известие, – взгляд его был сочувствующим. Великий провидец понизил голос почти до шепота и кивнул в сторону задумавшегося воина, чья мускулистая рука, опершаяся о меч, была им обоим видна из кельи. – Этот храбрый воин, который был с тобой на горе, – уже сегодня умрет. Он погибнет от руки жреца. – Старик прижал палец к губам, предупреждая Македу, чтобы она молчала.

– Нет! – вскрикнула Македа. Она с ужасом схватилась за слабые дрожащие руки старика, как утопающий за соломинку, ибо желала бы, чтобы это было неправдой:

– Правда ли то, что сказал ты мне? И есть ли какой-нибудь способ спасти его?

– Правда. Все предначертано в Книге. Ты ничего не исправишь и не изменишь!

Поникли женские плечи, а глаза – наполнились горькими слезами. Ужасен был приговор Книги судьбы. И она была не в силах поверить в него. Мужественный, статный воин крепкой занозой вошел в ее сердце. Совсем недавно держал он ее в своих горячих объятиях и любил так, как никто до него не любил. И вот теперь его жизнь станет расплатой за мгновения счастья. А весть о его гибели станет новым доказательством всеведения и могущества Книги.

И окутало горе чуткую душу Македы кровоточащим черным покрывалом. В келье надолго повисло тяжелое молчание. Но времени было мало. Поэтому старик вновь обратился к Македе:

– Возвращайся к себе во дворец, царица, и не пытайся изменить ход событий! Ибо, пытаясь противостоять року, ты лишь навлечешь на себя гнев богов. Иди. Близок рассвет – тебе надо отдохнуть. И помни – опасность подстерегает тебя повсюду. Будь осторожна, потому что главный жрец замыслил против тебя зло. Приходи ко мне еще. Мне надо еще много тайн открыть тебе перед смертью. И лишь потом я смогу спокойно уйти в мир ночных теней – царство мертвых.

– Хорошо. Я уйду. Прошу тебя, не утруждай себя больше. Возьми сладких фруктов, которые я принесла в корзине и поешь.

Повинуясь жизнеутверждающему порыву молодости, Македа все же решила обхитрить Книгу. Вместе с Агиртом вышла она из пещеры и подошла к ожидающим ее жрицам. Рядом с женщинами находились и воины, которые держали в своих руках горящие факелы. Уже были запряжены лошади и готова кибитка для царицы. Люди стояли наготове и ждали сигнала, что можно отправляться в обратный путь. Но царица не спешила. Она отыскала глазами Агирта и Дорила. Оба воина казались подавленными. В сердцах у обоих была печаль: ведь в следующий раз уже не они, а другие – более достойные и сильные – будут исполнять с царицей танец покровов на Горбатой горе.

– Слушайте все! – громко произнесла царица и выступила вперед. – Я, царица Савы, запрещаю этим двум воинам покидать сегодня священную гору и ее окрестности. Вы будете находиться здесь и будете охранять Великого провидца. Ибо только вам двоим я могу доверить такое задание! – Македа заметила вопросительный и удивленный взгляд Агирта. По правилам, их должны были сейчас сменить другие караульные. А они – вернуться вместе с царицей во дворец.

– Почему ты отталкиваешь нас, прекрасная Македа? Разве тебе не понравился танец нашей любви? – недоуменно спросил Агирт. Глаза его заблестели от едва сдерживаемого гнева. Однако царица уже отвернулась от него и подошла к стреноженной лошади.

«Как ты прекрасна, моя повелительница, и как бессердечна… Твой презрительный взгляд ранил мне сердце. Ты даже не догадываешься, насколько сильна во мне любовь к тебе. Но ты царица, а я всего лишь простой воин!» – тихо прошептал Агирт слова любви вслед удаляющейся Македе. Но только ночной ветер и бледнолицая луна слышали его признания.

Когда царица и ее свита скрылись в темноте, Агирт повернулся к Дорилу:

– Сегодня, когда мы были на горе, я заметил внизу костер. Кто-то тайно приблизился к горе и дожидался начала обряда. Я думаю, что это был враг. Нашей царице угрожает опасность. Неужели мы останемся здесь и будем, как жалкие и глупые бараны, дожидаться, когда на нее нападет какой-то неизвестный и подлый шакал? Я поскачу за ней и спасу ее! Скажи, ты пойдешь со мной защитить ее? – в голосе воина звучала решимость. Легко перебрасывая тяжелое копье из одной руки в другую, он стоял, весь напрягшись и подобравшись, как зверь перед прыжком.

– Я бы пошел, но кто останется охранять Великого провидца? – спросил Дорил.

– Ты прав. Кто из нас поскачет за нашей повелительницей? – спросил Агирт. Тревога за возлюбленную охватила его и туманила ему разум. Дорил понимающе поглядел на друга и сказал, что ему, Дорилу, лучше остаться возле Горбатой горы.

Агирт пришпорил коня и быстрее ветра помчался в сторону города, оставив позади священную гору. Он настиг царскую процессию, когда та уже была на мосту, перекинутом через ров. Всмотревшись вдаль и убедившись, что его возлюбленная цела и невредима, он облегченно вздохнул. Дождавшись, когда за процессией закроются огромные крепостные ворота, воин удалился от рва на приличное расстояние, не желая подвергаться нападению рыскающих хищников – голодных гиен и шакалов. Спешившись, он развел костер и стал дожидаться наступления рассвета.

Во дворце еще спали, когда в коридоре дворцового этажа показалась мрачная и зловещая фигура Кархедона, одетого в тигровую шкуру. Широкая набедренная повязка не скрывала его поросших густыми и черными волосами кривых ног. На боку висел острый кинжал. В руке жрец крепко сжимал золотое копье с тяжелым набалдашником – символ принадлежности к касте главных жрецов. Главными жрецами в Саве почитали лишь двоих – Кархедона и Великого провидца Гарпократа.

На голове Кархедона развевалась грива лохматых волос, шею опоясывало массивное золотое ожерелье, в пластины которого были вставлены зубы убитых им жертвенных животных.

Стремительно проследовал он по длинному коридору и оказался на женской половине дворца. Жрец издал странный гортанный звук и спрятался за тяжелой парчовой портьерой, застыв там в ожидании.

Из покоев выскользнула одинокая женская фигурка, закутанная в светлое ночное покрывало. Это была Хиона. Оглядевшись по сторонам, она в нерешительности замерла, не зная, где ей искать того, кто только что позвал ее необычным звуком, подобным крику ночной и хищной птицы.

Портьера шевельнулась, и показался жрец:

– Иди за мной, обманщица! – скрипучим голосом приказал он, злобно глядя на вконец оробевшую Хиону. Мантия из тигровых шкур, накинутая на плечи, и крадущаяся походка делали жреца похожим на хищного зверя, выслеживающего добычу.

Они приблизились к кладовой, и главный жрец втолкнул туда испуганную Хиону:

– Как ты посмела не исполнить своей клятвы! Грязная и лживая собака! – гневно спросил он. – Я велел тебе подсыпать царице сонный порошок, чтобы она не смогла этой ночью пойти на Горбатую гору. Но ты не исполнила моей воли! За это я пошлю твою душу в ад! Твое тело будет медленно и мучительно вариться в котле, а демоны ада будут рвать острыми зубами твою плоть, пока ты будешь корчиться в страшных муках и умолять о пощаде! – голос Кархедона был полон злобной ярости, когда он в подробностях, лязгая зубами, описывал кончину Хионы.

– О, великий жрец! Пощади меня! Я не смогла исполнить твое приказание, потому что царица заподозрила неладное. Она велела Эйлее не спускать с меня глаз, и та весь день следовала за мной по пятам. Эйлея даже проверила питье, которое я приготовила для нашей царицы! – дрожащим голосом принялась оправдываться Хиона.

Поняв, что жрец не верит, она прибегла к испытанному средству, которым в свое оправдание пользуются почти все служанки и женщины низкого происхождения – принялась отчаянно рыдать. Видя, что жрец молчит и продолжает гневно смотреть, она бросилась на колени и принялась униженно хватать его за ноги, стараясь поцеловать сандалии или хотя бы край одежды.

Главный жрец какое-то время с отвращением разглядывал ползающую в его ногах жрицу. Наконец ему надоело выслушивать ее бестолковые и жалобные вопли, и он с силой ударил ее по спине тяжелым набалдашником копья. Та взвыла от боли и замолчала.